Роль Карла Моора в пьесе Ф. Шиллера "Разбойники" всегда привлекала русских актёров возможностью сыграть благородного героя, бунтаря, всем сердцем жаждущего справедливости, презирающего деньги и власть, не боящегося ответственности... О том, почему этот персонаж так близок сегодняшним молодым людям, и в чём главная его загадка, мы решили спросить Бориса Шильманского — сразу после премьеры спектакля "Разбойники" в Новом драматическом театре.
О пьесе
Изначально у всех артистов были некоторые опасения... ну как это, Шиллер — сегодня? С такой героико-романтической патетикой, с такими монологами, таким языком! И мы, и зрители — дети другого века, мы не привыкли к тому, что в старинном театре считалось нормальным. Правда, справедливости ради, надо уточнить — мы играем не совсем "Разбойников" Шиллера, а сокращённую, адаптированную версию "по мотивам". Естественно, я прочитал и оригинал... и просто умер! (Смеётся). Потом мы читали вариант театра, он полегче немного, но всё равно сомнения оставались. Вячеслав Васильевич Долгачёв сразу сказал: "Буду выбивать из вас шиллеровщину!" Ох, не знаю... вот уже премьера состоялась, и по себе могу сказать — пока не выбил окончательно. Всё равно материал тянет за собой, и каждый раз после спектакля думаю: "Мало, ещё дальше нужно уходить, отказываться от ложной поэтичности, опираться на конкретику, психологию персонажа!" Знаю-знаю, образованный зритель ждал от нас монолога про "порождение крокодилов", но у нас другая была задача.
Возникает вопрос — какая? Зачем вообще театру понадобился Шиллер, если мы все так стойко и героически его же и преодолеваем? Во-первых, мы боремся не с автором, а с традицией исполнения, во многом даже с собственным неумением работать с таким материалом. Во-вторых... тут много сошлось звёзд. Нужна была пьеса с большим количеством ролей для молодых артистов... и, разумеется, проблематика, близкая сегодняшнему дню, история о ребятах, которые сбились с пути, поверили в ложную идею. Актуально же, правда?
О роли
Мне было интересно сыграть Карла! Я солидарен с автором, который любил этого героя, и даже хотел сначала назвать пьесу в его честь. Несмотря на всю спорность, неоднозначность его поступков, для автора — и для меня тоже! — Карл герой "положительный". Кстати, я почти не задумывался об этой спорности; о том, чем этот персонаж, условно говоря, "плох"... хотя, конечно, на его совести многое, и к финалу он терпит моральный крах. Возможно, нас ещё и Вячеслав Васильевич приучил к тому, что "плохих" на сцене играть нельзя, в каждом человеке есть и светлые, и тёмные стороны. И всегда есть причины тому или иному поступку, главное — отыскать их, чтобы выстроить логику поведения на сцене.
Карл — фигура трагическая. То дурное, что он совершает — это всё не от хорошей жизни. Если можно так выразиться, нечто вроде Книги Судеб его привело на этот путь. Самой большой проблемой для меня, как для актёра, стало отсутствие очень конкретного жизненного опыта. То есть, если в трактовку образа Ильи ("Чужие подъезды") я могу вложить какие-то пережитые мной лично события, испытанные когда-то эмоции, — то опыт Карла абсолютно не совпадает с моим. Он мне понятен при чтении, при разборе, на репетициях даже... но то, что происходит с ним — со мной никогда не происходило (и слава Богу!). Из-за этого ты начинаешь искать нечто похожее... и боишься свалиться в какую-то сказку, переключиться невольно на другой жанр. А это очень опасно, потому что Карл Моор — не Синдбад-мореход (Смеется). Он, живой и страдающий человек, достаёт пистолет и прикладывает себе к виску! У меня никогда не было даже мыслей о суициде. И как я должен это прочувствовать, понять, оправдать? Как СЫГРАТЬ? Пытаешься "подложить" какие-то собственные переживания... но ясно же, что градус не тот, накал слабее...
Такой момент — не единственный в спектакле. Карл говорит: "Я поджёг этот городишко... я разграбил церковь..." Если задуматься, он преступник, совершающий злодеяния. Чтобы его оправдать, нужно как бы подключиться к его внутреннему миру — и это было тяжело. К тому же, Францу автор даёт возможность действовать прямо на глазах у зрителя, а о поступках Карла в основном рассказывают, и он сам произносит все эти признания вслух. Одно дело — подложить мотивировку под выраженное действие, и совсем другое — так РАССКАЗАТЬ, чтобы зритель поверил тебе. Хотя должен сказать, что сама роль выстроена мастерски — предельно ясно, с чего Карл начинает, чем заканчивает, какие этапы проходит его драматическая судьба в развитии.
В моём исполнении Карл Моор, интеллектуал, мальчик из хорошей семьи с приличным воспитанием, стал разбойником назло родителям. И это, пожалуй, единственное, что мне было близко и понятно: негативизм, протест, желание привлечь внимание, и вместе с тем доказать свою позицию, заставить взрослых с собой считаться. Я тоже в юности бунтовал, и тому были вполне определённые причины. Но у Шиллера-то человеку приходит письмо, где родной отец отрекается от него. "Ах, я тебе больше не сын? Понятно. Ну, папа, тогда держись..." — как бы говорит мой Карл, и тогда уже пускается во все тяжкие. И о последствиях не думает. Главарь — значит, главарь.
О партнёрах
Сложности были и в массовых сценах, и в дуэтах. Например, сцена с разбойниками: нас много, каждый играет своего героя, но абсолютно все должны слышать и чувствовать друг друга, иначе баланс нарушится моментально. Нельзя перекрывать партнёра! Текста-то у разбойников не так уж много, при этом каждый должен быть индивидуализирован, и буквально каждая фраза невероятно значима. Чуть тебя перекричали, пригасили реплику — всё, зритель упустил что-то важное. Поэтому в массовых сценах мы отчаянно искали это равновесие — между Карлом-лидером и разбойниками, у каждого из которых свой образ. На репетициях Вячеслав Васильевич много раз напоминал нам о музыке. Не звучащем сопровождении, а именно о музыкальности действия, о темпоритме. Мы должны понимать, что не просто каждый шаг, а любая деталь, мелочь — всё имеет принципиальное значение. Горлышко бутылки сверкнуло во время моего монолога — и гармонии больше нет.
Парные эпизоды выстраивались по-другому, но не сказать, что проще. Более того, признаюсь — сцена со слугой Даниэлем для меня... этапная, и я перед ней каждый раз внутренне собираюсь, максимально мобилизуюсь, будто перед взятием препятствия. Зрители говорят, что из зала этого не видно... и хорошо (Улыбается). Но это переломный момент, и я знаю, что если смогу его "взять" — дальше будет легче.
В этой точке пьесы с Карлом уже столько всего произошло, а события продолжают сменять друг друга, и напряжение возрастает, как снежный ком. Я уже убил столько людей, сделал огромный шаг к бездне, вернулся к любимой девушке, пытался с ней заговорить от лица другого человека, она убежала, меня узнал старый слуга... и тут же я узнаю, что мой родной брат меня предал! Целый водопад событий, и каждое — важно, вроде только что было главным одно, и тут же — другое: она любит меня? я убийца в глазах Даниэля? что, Франц?!! И здорово, что у меня в этих сценах замечательные партнёры — Лида Харламова, Александр Абрамович Курский, Дмитрий Вячеславович Шиляев...
Отдельно хочу сказать о Лиде, нашей дебютантке: я в неё просто по-актёрски влюбился! (Смеётся). Я видел ужас в её глазах, когда мы только приступали к работе. Ещё бы: сразу после института попасть на главную роль, в такое произведение... и как она блестяще в итоге справилась со своим волнением! Ей особо и помогать-то было не нужно, ей достаточно было работы с режиссёром. Человек, который умеет владеть собой — это дорогого стоит, и ничего страшного, что пока мало практики. Опыт придёт, а личностные качества не подведут.
О составах
Мы иногда шутим, что пьеса "Разбойники" похожа на фильм "Пятый элемент" — в том смысле, что главный герой ни разу не встречается лицом к лицу со своим антагонистом. Я не вижу ни одного, ни другого Франца — вплоть до финала. А вот Косинские (Игорь Андреев и Евгений Кениг) для меня разные абсолютно. Никому из них не отдам предпочтения, но играем мы разные взаимоотношения, и тип партнёрства тоже — образы у ребят не похожи. Тем интереснее, думаю, и живее получается! Скоро начнёт играть в составе со мной Максим Горшков, и это тоже будет немножко другая история. Так что советую зрителям, кто уже посмотрел наш спектакль на премьере, прийти ещё раз — любопытно сравнить впечатления.
О прежних "Разбойниках"
Когда мы приступали к работе, конечно, вспомнили о предыдущей версии пятнадцатилетней давности. Вячеслав Васильевич не то что запрещал, но... настоятельно НЕ рекомендовал нам её смотреть. Кто-то послушался, кто-то нет. Я скажу честно: посмотрел первую сцену с Карлом и последнюю. Остальное было не важно, хотелось понять — как играл Андрей Курилов, что это был за образ, каковы мотивы его героя, внутренние задачи... (Пауза). Неожиданное было ощущение... даже возник вопрос, а почему Вячеслав Васильевич не хочет сделать такого Карла со мной? Такого — решительного, настоящего атамана! Но потом понял, что это было правильно. Не нужно стараться делать из себя кого-то, на тебя не похожего — сцена тут же выявит фальшь. Я другой человек, другой артист; и живу я в другое время.
Увидеть спектакль "Разбойники" можно на Основной сцене Нового драматического театра (Москва, ул. Проходчиков, 2)
БИЛЕТЫ ЗДЕСЬ