Манку́рт — согласно роману Чингиза Айтматова «Буранный полустанок» («И дольше века длится день»), взятый в плен человек, превращённый в бездушное рабское создание, полностью подчинённое хозяину и не помнящее ничего из предыдущей жизни. В переносном смысле слово «манкурт» употребляется для обозначения человека, "потерявшего связь со своими историческими, национальными корнями, забывшего о своём родстве".
Жили-были на древней русской земле...
Нет, не так.
В некотором царстве, в некотором государстве...
Тоже не то. Начать надо как-то по-русски, но по-современному, что-ли.
В одной испокон веков самой засанкционированной врагами земле жили не тужили Михаил да Иван. Отец с матерью назвали детей в честь Архангела Михаила да Иоанна Крестителя.
Младший сын Михайло рос красавцем и тружеником на загляденье. А вот старший сын получился какой-то порченный. В колыбели и до 6 лет был прекрасным солнечным русым русским мальчиком. Но вырос капризным и стропривым, без Бога в душе и царя в голове.
Началось это беснование Ванечки после просмотра мультфильмов, где вместо добрых мудрых русских царей и богатырей, рассказов о чудесах божественных и труде праведном наплели враги русские ребёнку сплетни о могущественных королях да колдунах заморских, чудищах иноземных и несметных сокровищах пиратских. Очень захотелось Ванечке быть таким, как они, чтобы жить себе во благо и ради себя любомого. Так в душу русского мальчишки вполз червь выруси и начал выедать там всё доброе и мудрое, всё отцовское. Так Иван постепенно начал называть себя сначала Яном, затем Шоном, а после и вовсе Джоном.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Влюбился Ян в панночку заморскую по фамилии Манкурт. А она ему отвечает взаимностью, но требует, чтобы он взял её фамилию, пришёл к ней с отцовской землицею, чтобы зажили они вместе на западный манер. Чтобы посытнее, да побогаче, да покайфовее, чтобы галушки с варениками сами в сметане обмакивались и в рот летели.
Но для этого надо было ему от отцовского имени, от отцовской фамилии, от Бога отказаться, присягнуть сатане, предать родного брата и оттяпать часть родительского наследия - сада с яблоками наливными да часовни, где их с братом крестили.
Страшно было Яну пойти на такое преступление, но охота пуще неволи. Под покровом ночи, пока брат с родителями спали, пробрался Ян в сад вокруг часовенки, обнес землю густым частоколом и запустил туда полчища бесов с вурдалаками для защиты себя от гнева братского и родительского. А чтобы никто не обвинили его в этом, чтобы прикрыть свой страх и оправдать присутствие нечисти, решил сразу и свадьбу справить с панночкой.
Проснулся брат Михаил с родителями и увидели, что идёт свадьба с гостями заморскими, куда их даже не пригласили. Расстроились. Но делать нечего, отпустили сына и брата с тяжёлым сердцем. А он теперь стал звать величать себя не Яном, а Шоном - так его панночка называла, потому что букву "я" не выговаривала, шипеть могла круглосуточно, а на любой спрос за глупость или подлость сделанную отвечала "Шо?" Так Иван стал теперь уже Шоном Манкуртом.
Свадьба отгремела, гости заморские разбрелись по отцовскому саду, кто яблони попилил, кто сжёг, кто оставил и организовал себе гешефт по продаже яблок наливных. Особо предприимчивые вурдалаки организовали дорогие туристические экскурсии в подвалы часовни отцовской, где открыли для глаз посетителей ивановы родовые скарбы чудотворные. Саму часовню в будние дни сдавали в аренду для конференций научных богоборческих, а по выходным устраивали в ней сатанинские оргии.
Смотрели на всё это брат Михаил с родителями, ужасались и молились о вразумлении Ванечки, крестили воду в колодце, из которого Иван и сам пил, и сад поливал.
Иван же, считающий себя Шоном, каждый день приходил за водой к колодцу родительскому, никого не привечал, вечно возмущался, что воды в нем всё меньше, что брат с родителями из него воду пьют, что ходить приходиться по старинке, что нет здесь никакой цивилизации. Вечно был недоволен Шон всем на свете, но больше всего своим сыновним положением.
Однажды вечером, после заката солнца по наущению своих "гостей" заморских, которые уже вели себя в саду и часовне как хозяева, пришел Шон к родителям с братом с предложением - провести из колодца трубопровод мелиоративный и очень эффективный.
Вода ему и в сад, а он будет всем рад и яблоками наливными родителей завалит.
В конце-концов это колодец семейный, Шон тоже имеет право из него воду брать. Он ведь и так берет, только теперь ходить не надо будет. Просто кран открыл-закрыл и всё.
Пожалели родители и брат Шона, согласилися. А к утру вурдалаки с упырями уже всё замутили. Землю взрыли, трубу проложили, кран поставили и замок на колодец повесили.
Проснулись отец с матерью и брат Михаил, увидели всё, собрались и пошли к Шону обсудить ситуацию. А Шон уже вовсе и не Шон, а Джон. Сидит на трубе, свысока кивает да виски с утра попивает.
"Что же ты, сынок, колодец для нас заколотил, воды нас лишил?" - спросил отец.
"Папаша, неправда Ваша. Вы мне вчера сами своими руками отдали права на воду на глазах у всего народу" - и рукой махнул на вурдалаков с упырями. Те копытами застучали, клювами заклеветали, языками зашипели - выразили согласие с новой властию.
Тут уж брат Михаил родителей посторонил и спокойно, но твёрдо заговорил:
" Братец Джон-Шон-Иван. Я долго молчал, терпел и смирялся, пока ты бесновался. Ладно украл наш отцовской сад, сделал из родовой часовни лаунж-храм для неприличных дам. Но отобрать у родителей воду, лишить источника жизни всех нас? Ей-Богу получишь не только в глаз, но и в другие местоимения, чтобы поправить тебе мозги и зрение".
Джон, услышав от брата такие речи, заорал на весь мир: "Помогите! Агрессора усмирите? Свяжите его, изгоните, всё, что есть, отберите и между нами, родные вурдалаки с упырями, поделите! "
И началась на русской земле жёсткая сеча. Брат Михаил, призвав в помощь всё воинство родовое, своего покровителя небесного и его рать пошёл воевать с манкуртом-братом. А Джону воевать призывать было особо некого. От покровителя своего небесного он отрёкся, род свой предал, семью продал. Даже панночка, которой он так прельстился, обратно в гроб залегла от греха подальше.
Остался Джон с легионами вурдалаков да упырей. Бой начался смертный, сеча большая...
Много крови потекло по родительскому саду, много на землю голов упало, словно яблок по осени. Сошлись в бою Михаил с Джоном, ударились грудью друг о друга, схлестнулись мечами, сплелись руками, обожглись сердцами... И застыли в немости... То подошли к ним их родители, обняли сынков и заплакали...
Что же ты, Ванечка, так заблудил, наше солнышко. Что же ты сыночек так расчеловечился. Оглянись, родной наш, кровинушка, кто с тобой рядом стоит, кто тебя поддерживает, кто? Враги наши лютые испокон веков - упыри да вурдалаки, нехристи безродные, бесы инородные. Посмотри, с кем ты сражаешься? С братом родным, миленький. Ты же его на руках носил, плавать учил, песок с коленок стирал, вместе отцовские яблоки собирал. А за что он поднял меч супротив тебя? Сынок, ты же у отца с матерью и брата своего сад наш семейный украл. Над часовней нашей общей родовой свершаешь сатанинский ритуал, а воду нашу Святую, источник жизни всей семьи, отобрал. Сынок, Ванечка, посмотри на себя. Ну какой ты Джон? Ты же русый, глаза голубые, кожа белая, плечи широкие, руки крепкие, сердце горячее... Ты Иван, русский Иван, наш сын. Проснись, солнышко. Разбудись, кровинушка. Опусти меч, не дай себе в землю сырую от руки брата лечь...
Чем закончится этот сказ про нас? Ей Богу, так хочется, чтобы Ванька пришёл в себя и вернулся... Но что-то мне подсказывает, что у этого сказа печальный конец... Как думаете?
PS. А конец этого сказа таков.
Джон Манкурт не услышал голос родительский, не растаял от их слез горьких. Поднял меч с рукою на брата Михаила и рассек им воздух супротив себя. Брат его не будь доверчивым юркнул к брату поближе к сердцу, обнял его, поднял над землёй и вогнал в землю по самую шею. Так вогнал, что лишь голова над землёй торчит. А после Михаил схватил всех чертей с вурдалаками за хвосты, собрал в один кулак да вышвырнул вон их сада родного и часовенки.
После сел у главы родного брата и запел их детскую колыбельную. И потекли их глаз Джона слезы солёные, полились они ручьями вдоль тела его и смыли с него всю спесь и злобу, всю гордыню и ненависть. Рыдает Джон и помалу Иваном становится... Колыбельная брата стала спасительной. Поутру, как пропели третьи петухи, Иван весь из земли появился, упал на колени перед братом Михаилом, обнял его и раскаялся... И поднялось солнце над русской землёй, зацвел сад с наливными яблоками, разлился колокольный звон из часовенки...
Вся семья стала на утреннюю молитву. И отец, и мать, и сын их Михаил, и Иван - сын своих родителей.
На том сказ и кончился, да жизнь продолжилась...
Читайте также письмо киевлянина, которое я получил недавно. Всё не так плохо, как кажется. Есть там люди русские и нас много.