В командировке на Кавказе попал в гости к одному старику. Рассказывая о своей бурной молодости, он продемонстрировал портретную фотографию в рамке на стене. Датированную, видимо, 1960-70-ми. На фото действительно был красавец-джигит. Но запомнил я другое. «Еврей делал!», - важно пояснил старик. Давая понять, что был не только красив, но и успешен – фотографировался не у кого-то, а именно у еврея. Прямо как в песне Галича про начальника в больнице:
«Ему нянечка шторку повесила,
Создают персональный уют!
Водят к гаду еврея-профессора,
Передачи из дома дают».
Мол, «еврей» – это знак качества.
После прихода советской власти евреи массово пошли в науку, медицину, искусство. Но при этом никуда не делись евреи портные, парикмахеры, часовщики, ювелиры и, конечно, фотографы. Да, да, тоже вполне себе еврейская профессия. Здесь не о великих фотографах, вроде Моисея Наппельбаума, автора знаменитого фото Ленина. Речь о ремесленниках. Тех самых, что сидели в районных фотоателье, приходили снимать в детский сад или школу, предлагали услуги в парках отдыха.
У одного такого еврея, Леонида Абрамовича, мне удалось поработать в начале 1990-х. Ему было уже к семидесяти. Начинал учеником ещё до войны. А тогда фотография, особенно в провинции, воспринималась настоящей магией. Мастер-фотограф – прям как деятель искусства. Пусть даже клепал карточки для документов. Леонид Абрамович вспоминал, что мастер учеников к аппарату вообще не подпускал - снимал клиентов исключительно сам. Даже когда напивался и работать не мог, прежде, чем завалиться спать, запирал аппаратуру в кладовке.
«А мы же тоже хотим заработать, - вспоминал Леонид Абрамович. – Брали вентилятор, ставили на место аппарата. Прилаживали к нему трубу какую-нибудь, накрывали тряпкой. Когда приходил клиент, сажали напротив. Строгим голосом велели не шевелиться, не моргать, смотреть в трубу. Делали движение со щелчком - крутили лопасть вентилятора. Щёлк, снято. И это прокатывало! Магия же, священнодействие». Оробевший клиент оставлял деньги, а потом через два дня приходил получить карточку. Мастер, понятно, ничего не помнил. Не найдя следов съемки, в очередной раз зарёкшись завязать с водкой, просто бесплатно «переснимал».
В СССР фотоателье относились к «бытовке» - службам бытового обслуживания населения. Каждому микрорайону по норме полагались прачечные, парикмахерские, ателье, сапожные мастерские и т.д. В этом же списке и фотоателье. Впрочем, фотографы среди окружающих считались интеллигенцией – какая-никакая, а близость к искусству. При этом, если, например, пункты прокатов в социалистической экономике были вообще убыточны, то фотоуслуги приносили государству прибыль больше, чем все остальные предприятия бытовки. А ещё больший доход они приносили людям, которые в них работали.
Заработать можно было влёгкую, даже ничего не воруя. Например, срок изготовления фотографии по нормативам – два дня. А человеку фото на пропуск или паспорт необходимо прямо завтра, а то и через два часа. Такой опции, как доплаты за срочность, равно как и само ускоренное изготовление советским прейскурантом услуг не предусматривалось. Клиенту, разумеется, шли навстречу. Доплату назначали самостоятельно (обычно, плюс 50-100% стоимости фото), и шла она в карман фотографа.
Понятно, экономили плёнку, фотобумагу и реактивы для левых съемок. А в принципе, можно было просто тупо воровать – записывать меньше клиентов, чем реально пришло фотографироваться. То есть, проносить до половины выручки мимо кассы. Мудрый Леонид Абрамович подобным не марался. «Всё просто, - объяснял он. – В какой-то момент придёт проверяющий. Тихо займёт наблюдательный пост напротив фотоателье. И подсчитает число входящих в дверь за день. А потом сравнит этот поток клиентов с твоими отчётами. Поэтому я предпочитал отдать государству то, что ему причитается. А заработать на чём-то другом».
Кстати, уже приватизировав в 1990-х фотоателье, став его полноправным хозяином, Леонид Абрамович сохранил этот подход. «Вы мне моё отдайте, а доплату за срочность берите себе», - договорился он со своими наёмными фотографами. А ведь считается, что евреи жадные! В итоге, эта «невиданная щедрость» обеспечила Леониду Абрамовичу куда больший коммерческий успех, нежели его отнюдь не еврейскому конкуренту из соседней фотостудии. Тот хоть периодически и выгонял проворовавшихся сотрудников, но всё равно в итоге разорился. И продал точку Леониду Абрамовичу.
Вокруг Абрамыча постоянно крутились другие еврейские фотографы. Из числа так называемых «профессионалов». Постоянно звучали фамилии Писаревский, Фишер, Паллер, Миркин. Это как раз те, кто снимал в детских садах, школах, загсах. Многие из них были заняты исключительно съемкой, а проявку и печать карточек заказывали в фотоателье. Доплачивая в карман за срочность и внимательный подход.
Отдельной статьёй дохода фотографа была, в современной терминологии, сувенирная продукция. Фотографии артистов, фотографии с календариком на обороте и т.п. открытки. В 1980-х Абрамыч завязался с барыгой, кормящимся на Ваганьковском кладбище у могилы Высоцкого – тогда это было местом паломничества. Пришедшим к поэту тут же предлагали купить фотографии как самого Высоцкого, так и необычного памятника. И карманные календарики «с Высоцким».
Барыга тот, разумеется, был не единственным среди продавцов у могилы. Зато они с Абрамычем заработали больше всех конкурентов. Обычно, календарик делали склеиванием двух фотографий. Ну, как ещё их произвести в фотоателье? Абрамыч же раз в год заказывал у какого-то кустаря изготовление клише для ручной печати. Таким образом, на фотографию сзади просто типографским способом печатали календарь – и себестоимость в два раза ниже, и само изделие аккуратнее.
Рабочие места в фотоателье, связи с детскими садами и школами буквально передавали по наследству. Кастовая жёсткость среди советских фотографов была не ниже, чем у адвокатов.
Свои, уже официально частные фотостудии, Абрамыч тоже передал сыну. Но это был уже закат эпохи. Первым ушло из фотоателье художественное фото. Портреты перестали заказывать «у еврея» - начали делать собственными дешёвыми мыльницами со свободным фокусом.
Высвободилась непосредственно студия для портретных фото – вот та самая, в которой всегда стоял дежурный плюшевый медведь для съемок детей. Потом уютный вестибюль с вешалкой и креслами для ожидания. Все эти помещения начали сдавать в аренду под торговлю продуктами или ширпотребом. Бывшую лабораторию превратили в склад.
Через какое-то время сын Абрамыча продал помещение с остатками оборудования. Семья эмигрировала в США.
Примерно то же самое произошло и с другими предприятиями на базе старых советских фотоателье. Закрылись знакомые точки: Шапиро, Рабиновича, Фишмана. Куда делись эти семьи – не знаю.
Некоторое время назад мне понадобилась фотография на удостоверение. Зашёл в ближайшее ко мне место - бывшую студию Фишмана. От прежнего фотоателье остался закуток в два квадратных метра, где уже стоит цифровая камера и принтер фотографий на документы. Сфотографировал меня какой-то молодой мигрант из Азии. «Да, ушла эпоха», - вздохнул я про себя, забирая конвертик с карточками 3x4. Но тут взгляд упал на квитанцию, заверенную синей печатью с данными предприятия. Точнее, фамилией индивидуального предпринимателя. На печати значилось: «ИП Фишман».
Подписаться на мой тг-канал: https://t.me/alexboyr1
ЧИТАТЬ ЕЩЁ: Несносный механик: один день с хозяином автомастерской
#фотоателье #СССР #советскоевремя #фотография #фотосалон #реальныеисторииизжизни #юмор #детствовссср #1990-е #фотоссср