Оставшиеся две недели мы провели втроем. С дружками Жеки я не встречалась, бог миловал. Иногда Женька ездил на Спартановку по каким-то непонятным делам, но меня с собой больше не брал.
Пару раз он возвращался домой с кровоточащей ссадиной на скуле или с разбитой губой. Это называлось «помочь корешам». Меня пугала его тайная жизнь.
— Ты в бандитских разборках участвуешь, что ли? Или от скуки район на район бьетесь, как придурки?
— Оль, я спрашиваю тебя о чем-то? Вот и ты не задавай лишних вопросов, — мягко осаживал меня Женька.
— Пожалуйста, спрашивай. У меня секретов нет.
— А у меня есть. Никакого криминала, клянусь.
***
Однажды он вернулся домой глубоко за полночь. Мы со Светой в обнимку смотрели какую-то комедию по телеку. Мои мысли были далеко, в душе такая тоска колыхалась…
Когда тихо стукнула входная дверь, я уже была в предобморочном состоянии.
— Вы чего в темноте сидите? — Жека включил верхний свет.
Стоит улыбается, гад. В руке большой синий пакет. Вытащил из кармана какой-то белый листок и бросил на стол.
— Светильник, послезавтра мама приезжает. Встречать на вокзал поедем?
— Ура!!! — обрадовалась девчушка, — Жень, а что ты принес?
В пакете оказался новенький ярко-розовый школьный рюкзак. Света была на седьмом небе от счастья, чуть не задушила Женьку в объятиях. Потом деловито начала перекладывать учебники из старого рюкзачка в новый.
Жека сел рядом со мной, погладил по руке. Я не ответила.
— Светик, а ты не знаешь, почему Ольга Сергеевна такая сердитая? — спросил у сестры.
— Она переживала, что тебя долго нет.
— Света, уже первый час ночи, — раздраженно напомнила я, — может, ты завтра своими делами займешься? Тебе давно пора спать.
***
Едва за девочкой захлопнулась дверь, как я резко повернулась к Женьке и прошипела:
— Где у нас в городе среди ночи детскими рюкзачками торгуют? Где ты был?! Где ты деньги взял?
— Почему ночью, я рюкзак вечером купил, — Жека был спокоен, как удав. —Потом к дяде Паше заехал, он просил телевизор посмотреть. Пришлось повозиться, но телик я починил. А деньги я, товарищ следователь, заработал. Халтурка подвернулась.
— Какая халтурка? На пару с Митяем лохов щипать?
— Что ты несешь? Я Митяя последний раз неделю назад видел, — Женька еле сдерживался. — Понадобились бабки, вот и заработал. Честным трудом.
— Зачем?!
— Деньги зачем? Ты серьезно? — он схватил меня за руку. — Брюлик настоящий? Сколько твое колечко стоит?
— Не знаю. Мать покупала.
— Вот видишь. Ты цацку спокойно нацепила и таскаешь, а я, чтобы себе нормальную куртку купить, летом два месяца лошадью отработал.
— Как это?
— Пахал на стройке.
— Тебе бабки нужны? — меня уже понесло. — Хочешь, продай мое кольцо. Камень настоящий, оно старинное, не новодел. Мать сказала, что дорогущее. На, бери!
Я стащила с пальца перстень и на открытой ладони протянула его Женьке. Тот побледнел и с размаха ударил меня по руке.
— Еще раз! — он схватил меня за плечи и тряхнул изо всех сил. — Еще раз ты себе такое позволишь, тварь!
— Не трогай Олю! — Светланка, разбуженная нашими криками, прибежала из кухни и коршуном набросилась на брата. Глотая слезы, ударила его маленьким кулачком по колену.
— Ты с ума сошла? — Женька дернулся от боли.
К моему удивлению, он не взбесился. Наоборот, притянул сестру к себе, чмокнул в нос, начал вытирать ей слезы.
— Светик, я не трогал Олю, тебе показалось спросонья. Ну, зайчонок, не плачь. Мы просто играли.
— Мы просто дурачились, Светлячок, — подключилась я. — Даже кольцо мое потеряли. Поможешь найти?
Как же легко обмануть ребенка веселой улыбкой и беззаботным тоном! Света с готовностью полезла под стол искать кольцо.
— Я вагоны разгружал, дура, — тяжело дышал Женька.
— Я так и подумала. У вас там каждому грузчику после работы отдельное джакузи положено? Ты же чистенький, будто только что подарочную обертку сняли.
— Я же говорю, к дяде Паше заезжал. Душ принял, переоделся. Он меня покормил, потом до дома довез, — Жека смотрел на меня смеющимися глазами. — Целоваться сегодня вообще не будем?
— Будем, — я потянулась к нему, но всю романтику нарушила Светланка, с торжествующим видом вручившая мне перстень.
***
Ночью я призналась, что боюсь перемен.
— Твоя мама вернется домой, и все закончится. Будем редко видеться, и ты от меня отвыкнешь.
— Ты серьезно? — тихо рассмеялся Женька. — Моя матушка по всей стране на заработки мотается. Ее месяца по два-три дома не бывает. За любую работу хватается, деньги копит, все надеется наш сарай на двушку поменять. А «бабки» обесцениваются с каждым днем.
— Вам втроем здесь тесно, конечно.
— Видела бы ты, где мы раньше жили, — вздохнул Женька. — Семейная общага. Вот где тихий ужас. Мать двадцать лет на заводе вкалывала, чтобы собственное жилье получить. Если честно, я не верил, что дело выгорит. Кто сейчас дает бесплатные квартиры и строит дома для рабочих? Но подфартило, можно сказать, вскочили в последний вагон. А через полгода мать сократили. Она сначала «челночить» пыталась, но чуть не погорела по неопытности. Теперь вот маляром-штукатуром заделалась. Ты не представляешь, как мы радовались этой клетушке.
— Ну почему? Представляю, — неуверенно сказала я.
— Не гони. У тебя трехкомнатные хоромы. И родаки, наверное, богатенькие? Хата такая же роскошная, как у Альчика?
— Почему богатенькие? Просто материально обеспеченные. И квартирка похуже, чем у Альки.
— Я вот все думаю, как предки разрешили тебе с голодранцем встречаться?
— С каким голодранцем? — удивилась я. — Ты что забыл, что я сейчас живу у моей новой подружки Жени? Кстати, давно хотела тебе признаться...
Я придвинулась поближе к Жеке:
— Я обожаю голодранцев. Я тащусь по голодранцам! Так тащусь, что сейчас зацелую до смерти.
Я порывисто притянула Женьку к себе и вдруг услышала, как он шепотом выругался сквозь зубы, словно от боли.
— Что такое? — испугалась я.
— Все нормально.
— Что «нормально»? Я же слышу, что тебе больно. Подожди!
Я перегнулась через подлокотник дивана и включила торшер. Встретившись с Женькой взглядом, молча откинула одеяло и в ужасе зажала рот ладонью, чтобы не закричать. Его грудь, живот, ребра были покрыты огромными синяками и ссадинами.
— Это что такое? Я тебя спрашиваю, в какое дерьмо ты ввязался, придурок? — я заплакала.
— Ничего страшного, заживет. Просто помог пацанам, — Жека завел старую песню.
— Хватит врать! Ты бандитом заделался, что ли? Хватит меня пугать!
Женька долго молчал, будто решал, стоит ли мне доверять. Потом попросил передать ему джинсы.
— Смотри, — он показал мне пачку денег. — Видишь, сколько? Хватит и нам с тобой погулять, и Светке с матерью купить зимние шмотки. Уже декабрь, а девчонка в каком-то старье бегает… Что ты молчишь, маленький?
— Жень, скажи честно, ты никого не убил? — мое сердце ухало, как кувалда.
— У тебя крыша едет? — он вскипел. — Ты что, о боях без правил никогда не слышала? Я умею драться, я — чемпион города по восточным единоборствам. Правда, это давно было, еще в седьмом классе, но на улице тоже приходилось махаться. Не грузись, я — хороший боец. Зато бабла заработал, поняла? Больше я туда не пойду, честное слово. Оль, ты поняла меня? Это в первый и последний раз.
— Поняла.
— Что ты поняла?
— Что ты — чемпион города среди семиклассников! — меня вдруг одолел нервный смех.
В последний раз? Как же. Улыбаясь сквозь слезы, я смотрела на Жеку и не верила ни единому слову…
***
Через два дня приехала Женькина мать. Высокая, статная, светловолосая, шумная. Светланка на маму совсем не похожа, а у Жеки ее глаза. Наталья Ивановна мне сразу понравилась. Такие люди никогда не отчаиваются, не устраивают драму из пустяка. Наши с Жекой отношения она восприняла как должное, всегда встречала меня с улыбкой и открытой душой. Теперь я жила дома.
Приближался Новый год. Наталья Ивановна решила навестить мать в Цареве.
— Апартаменты на праздники ваши, голубки, — она обвела смешливым взглядом неказистую комнату. — Светланку с собой заберу, чтоб не мешала сладкой парочке.
— Я с Олей хочу остаться! — огорчилась девочка. Она просительно уставилась на меня карими глазищами, умоляюще сложив ладошки. Я засмеялась.
— Пусть Света с нами Новый год встречает. Что ей там делать в вашей деревне?
— Ты серьезно? — Наталья Ивановна на секунду задумалась, потом подсела ко мне и негромко, чтобы не слышала скачущая от радости дочь, призналась. — Слушай, меня тут на праздник в одно хорошее местечко звали, но туда лучше без детей. Ты, правда, Светку с собой оставишь? Я тогда поменяю планы, а к мамке на Рождество съезжу.
— Езжайте в свое местечко, — легко согласилась я. — Только какой-нибудь вкусной еды нам на Новый год приготовьте, а то из меня кулинар, как…
— Это само собой! — обрадовалась Жекина мать. — Я вам такой стол забабахаю, как в лучших домах Ландона!
***
Карманные деньги у меня никогда не задерживались, а так хотелось сделать Светланке грандиозный подарок. Не стала выпендриваться, обратилась за денежкой к матери. Сказала, что хочу порадовать младшую сестренку новой подруги Жени. А что, практически не соврала.
— Конечно-конечно, — мать без раздумий открыла кошелек, словно боялась спугнуть удачу.
— Ого! — присвистнула я при виде нескольких крупных купюр.
В последнее время я радовала родителей примерным поведением. Мать была уверена, что на меня так благотворно влияет дружба с Евгенией. Я больше не прогуливала занятия в колледже, приходила домой трезвой, не ссорилась с Иркой, от меня не пахло сигаретами.
Я купила Свете куклу Барби и хорошенький домик для этой роскошной блондинки. Сначала я не хотела делать Жеке дорогой подарок, чтобы не задевать его драгоценное самолюбие, но потом не удержалась и раскошелилась на модный темно-серый свитер грубой вязки. Как раз под глаза.
***
Это был самый волшебный, самый лучший Новый год в моей жизни. Наталья Ивановна перед отъездом в загадочное местечко забила холодильник разными вкусностями. Я тоже привезла огромный пакет с деликатесами, фруктами, сладостями. Еды с лихвой бы хватило на роту голодных солдат.
Домик для Барби со всеми его прибамбасами спрятать не удалось, пришлось сразу вручить Светланке. Ее счастливые вопли разнеслись по всем этажам.
Жека со снисходительной улыбкой наблюдал, как мы со Светой украшаем комнату: наряжаем живую елочку (вообще-то, сосну), клеим длиннющие разноцветные цепи, вырезаем снежинки, мастерим «снежок» из пушистой ваты. Потом не выдержал, подсел к нам и тоже взял ножницы.
— Как красиво! — лицемерно восхитилась Света творчеством брата, а потом шепнула мне украдкой. — Какая-то уродская снежинка у него получилась. Совсем нет таланта.
Нам так душевно, так тепло было втроем. За столом мы с Жекой держались за руки, то и дело переглядывались с умильными улыбками. Я в какой-то старой книжке прочла, что «любить — это не уставать любоваться». Мне казалось, что я до конца жизни не смогу на него насмотреться.
Света подарила мне кривоватую розовую салфетку, связанную крючком на уроках труда, и большой рисунок. Во весь рот улыбающаяся принцесса с зелеными глазами.
— Это ты, — нежно шепнула мне девочка.
Портретного сходства, конечно, не было, но рисунок получился красивый. У Светланки, оказывается, есть способности к рисованию!
Женьке очень понравился свитер, он сразу же его надел. Смущаясь, сунул мне в руку маленькую красную коробочку. Золотое колечко с топазом. Такое милое!
— Это, конечно, не твой перстень с бриллиантом, но все-таки…
— Это в тыщу раз лучше, чем этот идиотский перстень! — я стянула украшение с пальца и зажала в кулак. — Хочешь, я его сейчас в форточку выброшу? Кому-то здорово повезет в новогоднюю ночь.
— Не вздумай! — Женька перехватил мою руку. — Хулиганка!
Хрустальный звон фужеров под бой курантов, дурацкое детское шампанское для Светы, комедия «Один дома» вместо праздничного концерта. Прогулка по ночному городу, сияющему огнями. Бесконечный пестрый хоровод вокруг огромной наряженной елки на маленькой площади. Разудалые пляски в шумной, добродушной, пьяненькой толпе. Мы играли в снежки, валялись в сугробах, катались с детской горки в соседнем дворе…
Светланка, переполненная яркими впечатлениями, уснула на тахте прямо в одежде. Бедный ребенок не выдержал столько сверкающего счастья сразу. А мы до рассвета сидели на диване, прижавшись друг к другу, и изредка обменивались невесомыми поцелуями. В углу переливалась ласковыми огоньками наша елочка.
Темно-синее небо за окном ежеминутно окрашивалось цветными всполохами фейерверков. На улице звенели чьи-то голоса и взрывались петарды. А у нас было тихо-тихо. Волшебную тишину нарушал только шелест слов и мои легкие, счастливые вздохи.
— Жека, мы будто в чудесную сказку попали, — я озвучила свою мысль и тут же устыдилась. Разговариваю, как романтичная идиотка!
— Угу, — едва слышно засмеялся он и поцеловал меня в доверчиво раскрытую ладонь. Я прижала его руку к щеке. Горло перехватило от нежности.
— Женя, я тебя так люблю… Люблю, люблю, люблю…
---
Арина Васнецова