= 10 =
Император пришёл в себя. Он поднял голову и увидел пупырчатую стену, ощутил под собой жёсткую лавку и почувствовал запах тяжёлого перегара. Он не знал, что это помещение и вообще весь антураж вкупе называется «обезьянник».
Пётр Алексеевич, кряхтя, поднялся с нар, сел и огляделся. В камере – а это была камера – находилось несколько человек.
- Ну, что, клоун, - презрительно спросил здоровенный лысый детина, - очухался?
- Не обращайте, внимания, сударь, - елейным голосом почти пропел человек, одетый в какие-то лохмотья. – Вы, видимо, с маскарада и прямо на бал, - не удержался и сыронизировал оборванец.
- И, действительно, не обращайте внимания, Ваше Императорское Величество, - вымолвил из угла Георгий (его прихватили вместе с царём для компании).
- Ты чего, - повернулся к нему громила, - крыша поехала или похмел не прошёл? Какой он тебе Величество?
- Очень даже простое, - неожиданно поддержал Георгия мужичок в потрёпанной одежде, и повязкой через лицо. (И вообще, он был похож на вождя мирового пролетариата. Ну, не как две капли воды, но уж как две капли коньяку – это точно. Правда, повыше ростом и шире в плечах, но кого это интересует). – Этот господин – натуральный самодержец.
Но верзила не успел ничего ответить. У решётки обезьянника возник милицейский сержант. Он с кривой усмешкой произнёс: «Бомбардиров, к начальнику!»
Пётр Алексеевич вышел из клетки. Его провели по узкому коридору и завели в довольно приличный кабинет. За несколько старомодным, но не антикварным столом сидел старший лейтенант, которому положено бы быть по возрасту уже майором. Он исподлобья взглянул на арестанта и не предложил ему сесть. Прошла томительная минута, и Пётр начал:
- Ты как смеешь сидеть перед царём?!
- Это ты-то царь? Не смеши мои портянки! Клоун с маскарада, а всё туда же!
- Я – самодержец всея Великая, Малыя и Белая Руси!
- Ну, допустим! Ну и что?! Ты, голубок, нарушал безобразия в баре, у памятника, распевал и распивал на проспекте. Мелкое хулиганство.
- Ты чего-то не понимаешь, холоп!
- Так! – невозмутимо сказал представитель органа охраны права. – Ещё и оскорбление при исполнении.
- Я – император!
- Тогда я – премьер-министр. Поговори ещё на пять копеек и вообще упеку в дурдом. А будешь возмущаться, – сейчас позову парочку наших профессионалов. Если ты император, - милиционер тяжело усмехнулся, - то знаешь, как это делается в подвалах Преображенского. Молчишь? Не рыпайся. Здесь вам не тут. А тут ты никто! Иди в камеру и подумай.
Старший лейтенант взял очередную бумагу, нажал звонок, и сказал вошедшему сержанту: «Приведи-ка этого, как его, Ленина».
В кабинет ввели Аристарха. Начальник не нашёл ничего лучшего, чем блеснуть эрудицией и задал сакраментальный вопрос:
- Ну, что, таможня, очухался? Будем договариваться?
- Договариваться? Бум, бум, бум. – Артист спародировал известный в своё время фильм. Даже не фильм, а новеллу из него.
- Вот и правильно, вот и молодец! – похвалил старший лейтенант. – штраф-то ведь небольшой – всего-то штука.
- Но у меня нет таких денег. С собой, - промямлил Ильич.
- Ничего страшного, - сочувственно промолвил начальник, - вот тебе -телефон, - он жестом указал на задрипанный аппарат, - имеешь право на один телефонный звонок, - старший лейтенант издевательски заржал. Аристарх попытался позвонить режиссёру, в надежде выклянчить аванс. Но режиссёр был «недоступен или вне зоны действия». «Ну, что – не отвечают? – снова посочувствовал начальник. – Не переживай! Ради твоего освобождения разрешаю второй звонок». «В. И. Ленин» позвонил домой в слабой надежде, что приятель «Пётр» и Вовчик ещё там. И, надо же свершится чуду, они, действительно ещё были там. Аристарх описал ситуацию. Вовчик сказал: «Жди! Через час буду! Говоришь, самодержец там?» После этого Вовчик что-то ещё говорил, а артист молчал и только кивал. «Что-то долго ты говоришь (это перевод на литературный). О чём договорились?» Аристарх сказал, что надо подождать часок. «Давай-ка в камеру пока. До прибытия штрафа», - резюмировал старший лейтенант. Уходя из кабинета, Аристарх подумал: «Почему же ты до сих пор ещё не майор?»