Мне ж опять прилетит: вот зачем говорить о таких, как Моргенштерн. Надо предать их забвению, да и все. Согласна. Их обязательно надо будет предать забвению. Но для начала – определить их точное место в нашем обществе, для того чтобы впредь не совершать подобных ошибок.
И еще один момент: мое сердце сейчас – с ребятами, которые воюют. Однозначно. Хочется именно об этом говорить. Но в то же время говорить об этом невероятно сложно, каждое слово пытке подобно. Переживаний через край.
А посему – давайте лучше светлоликих немножко поутюжим. Тем более что есть любопытные поводы.
По соцсетям разошлось видео жалующегося Моргенштерна: мол, и ресторанов нет, и концерты с корпоратами прикрыли, и на тачках, как прежде, не погоняешь. Товарищ даже про свою бабушку из Уфы вспомнил, у которой кардиостимулятор и которой нельзя летать на самолетах.
Что бабушку вспомнил – это, конечно, молодец. Только если ты хороший внук, ты давно должен был бабушку перевезти к себе поближе. Бабуля, конечно, могла отказаться (тогда на кой ты ей сейчас нужен, если она до этого, будучи на кардиостимуляторе, отказывалась иметь с тобой дело). В общем, скупая слеза не выкатилась, но не о бабушке речь.
… Помню, как я серьезно повздорила со своим очень добрым другом на тему Моргенштерна и того образа, который он транслировал в массы. Новостным поводом, на котором мы с другом схлестнулись, была абсолютная уже, возведенная в какую-то неимоверную степень похабщина на вручении премии МУЗ ТВ. Незадолго до всех событий.
Вообще говоря, похабщины на том мероприятии было премного, но «вишенкой на торте» лично для меня стала фееричный выезд Моргенштерна на инвалидной коляске.
Так получилось, что полтора года назад я сломала ногу. Сломала совершенно глупым, необязательным образом, просто неудачно упав. Но переломала основательно, да так, что собирали эту мою ногу потом на операционном столе. В ожидании операции и первое время после нее я могла передвигаться исключительно на инвалидной коляске. Если бы вы знали, как я тогда любила ее, эту коляску! Без нее я была абсолютно беспомощна, обездвижена. Без коляски я не могла выполнить даже самые простые действия. И я до сих пор с благодарностью вспоминаю это изобретение человечества.
А еще в моем доме живет молодой парень-колясочник. У него что-то с ногами. Что-то врожденное. Он большая умница, программист. Его коляска – это его ноги, возможность видеть и ощущать мир.
А тут – какой-то непонятно какой Моргенштерн глумливо катится в инвалидной коляске по красной дорожке на премии МУЗ ТВ. Честно признаюсь: больше всего тогда мне хотелось, чтобы когда-нибудь этот самый Моргенштерн тоже оказался с переломанной ногой, но только БЕЗ инвалидной коляски. Ну чтобы он резко понял, что он ничто без нее. И чтобы в этот момент кто-то обязательно бы ему напомнил о том, что лично он, Моргенштерн, свой лимит на коляски исчерпал вот тогда, на красной дорожке премии МУЗ ТВ.
Да ладно бы если только один Моргенштерн… Страшно то, что стало модным плевать на всяческие моральные и нравственные барьеры. Это действительно стало модным. Пранк-молебен в храме? Вау, круто! Устроить беременную оргию в музее? Еще круче! Облить дерьмом картину Ван Гога? Нормаааально. Вот что страшно…
Модные и передовые – они ж за все модное и передовое, верно? А храмы – ну это арт-объект, не более того. И музеи – отличное место для полового самовыражения. А инвалидная коляска – суперский повод для хайпа…
Можно было бы, конечно же, вспомнить тут про известное достоевское «если Бога нет, все позволено». Однако уместнее сказать про пустоту и никчемность таких вот модных и передовых деятелей. Они же не могут построить храм – они могут только нагадить в нем. И картину они не могут нарисовать – только изляпать ее супом или чем-то похуже. Петь они тоже вряд ли могут – поэтому надо делать это непременно в инвалидной коляске. На фоне Ван Гога, храма и инвалидной коляски не так заметно будет их собственное ничтожество.
Поэтому стенания Моргенштерна не прокатят, никак. Он никогда до этого не ассоциировал себя с человеком обретающимся на полях сострадания. Это не его Вселенная. Он жил в мире хайпа и вседозволенности. Человеческих качеств там не предполагалось. Так что пускай продолжает в том же духе. Сам по себе. И бабушку пускай не позорит.