(криминал)
1
Шла последняя декада октября месяца. На улице ещё царило относительное тепло. Монотонно, без остановки моросил холодный осенний дождик. Деревня «Клёновка», раскинулась одной улицей по обоим бокам от дороги. Со стороны правого ряда жилых домов, в самой её низине, текла мелкая речка, за которой красовались аккуратно размеченные по соткам и вспаханные под зиму огороды деревенских жителей. Дорогу в эту осень так сильно развезло дождями, что местами на ней буксовали даже вездеходы, и казалось, будто бы сама Земля-Матушка, уже пресытилась влагой и отказывалась её в себя питать. Люди устали ждать, ну когда же наконец ударят морозы и прекратится слякоть.
Этой ночью было особенно темно, небо обложило плотной завесой туч. Уличное освещение в деревеньке отсутствовало полностью, лишь редко-редко у кого из зажиточных хозяев на крылечке дома, горела электрическая лампочка. Было около одиннадцати часов ночи.
В окошке одного из домов, по счёту четвёртом с краю «Клёновки», горел свет и сквозь задёрнутые полушторы и кружевной тюль, виднелись двигающиеся тени двоих людей. Залаяла во тьму дворовая собака, наполовину высунув морду из своей будки, не скрипнув, потихоньку отварилась дверь калитки, и в присадник воровски проник силуэт сутулого мужчины среднего роста. Лица его видно не было. Он глухо окликнул собаку по имени: - Инка, свои, Инка! – и узнав его, та сразу же замолчала и спряталась от дождя. Человек прокрался к светящемуся окошку домика, стараясь однако не попасть в полосу света, остановился и внимательно прислушался к доносившимся до него звукам. Из открытой форточки смачно тянуло сигаретным дымом и слышался пьяный спор мужчины и женщины. В присаднике, об самую его ограду, густо разрослись кусты сирени. Ещё не вся листва осыпалась с веток и неясный силуэт пошатываясь прошёл к ним, и спрятался в самой середине, наблюдая оттуда за происходящем в доме. Минут через пятнадцать ожидания, до его слуха долетели слова грубой брани. Вскоре открылась уличная дверь, и он увидел в проёме растрепанную женщину, которая силой выпихивала на улицу в усмерть пьяного мужчину.
- Пошёл отсюдова к чёртовой матери, жаних, - засмеялась она, и, выбросив за ним его головной убор, резко захлопнула дверь.
Мужчина, не устояв на ногах поскользнулся, и всем весом шлёпнулся в грязь. Пытаясь встать на ноги, он, еще немного покувыркался, но всё же исхитрился кое-как подняться и подойти к крылечку.
- Нинка! Нинка, открой! – барабанил он кулаками в дверь, и орал еле ворочая пьяным языком, - я ведь люблю тебя. Э-э! Открой, сука!
Свет в доме погас: - ну и хрен с тобой, ещё вспомнишь меня, ты ещё пожалеешь, – погрозил кулаком мужчина и поплёлся прочь, хватаясь за деревянный штакетник ограды, чтобы снова не упасть. Это было в ночь с 24-го на 25-е октября 1987 года.
---------------------------------------------------------------------------------------
На носу висели праздники, посвящённые 70-летию Великой Октябрьской Социалистической революции. Мероприятие по тем временам очень серьёзное и ответственное, поэтому клубные работники суетились нешуточно. Каждый день почти проводились репетиции предстоящего концерта, и секретарь местной партийной организации, частенько захаживал сюда. Так бы и ничего всё шло, рядком, да вот аккомпаниатор наша, Нина Моисеевна Старостина, слабость за собой имела, к вину пристрастие. Соберутся бывало на репетицию люди, а она извините – «никакая», или совсем не придёт. Нечасто конечно, но такое случалось. А баянистом была отменным, ни одна свадьба или иное, какое празднество на селе, без неё не обходились. Добрая была душа, безотказная. Своя в доску баба, говорили про неё селяне. Вот и в тот день 25-го октября, она снова не вышла на работу.
---------------------------------------------------------------------------------------
(продолжение следует)
У. Ёжиков