8.
«Похоронив Александра Попова, мы уже вчетвером двинулись дальше в горы. Но по тропам теперь старались не двигаться, благо лес с каждой верстой становился все реже и реже. Высочайшие кедры, лиственницы и сосны уступили место корявому низкорослому кедрачу да странно изогнутым низеньким березкам. Копыта наших лошадей все чаще и чаще начинали скользить и разъезжаться на гранитных и базальтовых валунах, поросших толстым мхом.
По совету Емельяна Давыдова, мы вновь спешились и шли впереди лошадей, выбирая путь. Неожиданно лес оборвался, и мы оказались на плоской, будто искусственно выровненной каменной площадке, размером разве что чуть меньше, чем плац при Екатеринбургских гренадерских казармах, с десятком небольших округлых луж.
Давыдов вдруг неизвестно чему обрадовался и, подбежав ко мне, взмолился:
- Ваше благородие, разрешите объявить банный день. Сколько ден уже не мылись, как бы не обовшиветь.
Я было удивился, но он тут же подвел меня к ближайшей луже и, погрузив в нее руку по локоть, объяснил, что это на самом деле каменные чаши и в них собирается талая или дождевая вода, очень мягкая и теплая в это время года. Я пригляделся и не мог не согласиться с ним. Чаша была довольно глубокая, а вода в ней и в самом деле была очень теплая, особенно в сравнении со студеными водами горных рек, виденных нами ранее.
Уже через четверть часа мы все неглиже лежали в этих самых каменных чашах, покуривая папиросы и лениво переговариваясь, а наше обмундирование, хорошенько прополосканное, сохло рядом на нагретых камнях, овеваемое теплым ветерком, дующим с юга с завидным постоянством.
Опасаясь ночного нападения местных лихих людишек, мы решили устроиться здесь же, на этом каменном плато. Оделись в высохшее белье и, перекусив копченой рыбой, легли отдыхать. Я присел у единственной тропы, ведущей к нашему бивуаку, и при затухающем свете солнышка написал эти строчки.
Господи, когда же все это закончится? Чем дальше мы забираемся на север, тем явственнее я понимаю, что предприятие наше бесполезное, и красных нам скорее всего не переиграть... Поздно, похоже. Поздно...»
На дворе почти стемнело, когда Гридин закончил, наконец-то, с разделкой лосиной туши.
Куски мяса быстро замерзали на морозе, в кладовку Савва их уже закладывал твердыми как камень. Несмотря на кажущиеся небольшие размеры кладовочки, лось, разрубленный на части, вошел практически полностью. Лишь голова с раскидистыми рогами осталась валяться в окровавленном снегу возле деревянной колоды , Савва просто не знал, что с ней сделать.
Желудок сохатого Савелий, хорошенько промыв в ледяной воде, прямо в ведре поставил вариться на печь, на всю ночь... Когда Савва был еще маленьким, их домработница баба Клава частенько готовила сочные рулетики из говяжьего рубца.
Застывшие, твердые, словно поленья, тела расстрелянных волков зека уже затемно оттащил ближе к лесу и сбросил в небольшой овражек. О том, чтобы содрать с них шкуру, Гридин даже не подумал, скорее всего, он просто не сумел бы это сделать...
А ночью, когда он расслабленно лежал на постели и блаженно прислушивался к бульканью бульона в ведре с кипящим рубцом, к нему опять явился подъесаул Хлыстов.
Присев где-то в ногах, в тени от печки, он со смешком осведомился, слегка покашливая:
- Ну что, раб божий Савелий, одиноко?
- Одиноко, - зэк, казалось, совсем не удивился странностям этой беседы с давно усопшим подъесаулом.
- Ну, что тебе все неймется, старый? И закопал тебя, и крестик поставил, и панихиду даже справил... Чего тебе еще?! Зачем приперся-то? И откуда имя мое узнал?
- Эх ты, варнак беглый... Приперся... Просто пришел поболтать с тобой, за жизнь, так сказать. Мне ведь там тоже не ахти как весело...
Старик легко поднялся и, уходя за занавеску, вновь повторил ворчливо:
- Варнак, он и есть варнак...
А Савелий после событий с волками совсем затосковал. Все чаще он заходил в часовенку, подметал пол, тряпицей протирал иконы, зачем-то протапливал печь и уходил, громко хлопая ветхой дверью.
Часами зек сидел на берегу замерзшей реки, конопатил и ремонтировал для чего-то рассохшуюся лодку, а то, пробив небольшую полынью возле берега, пробовал мыть золото в самолично грубо сработанном лотке.
Золота было много...
Иной раз в лотке среди золотого песка выкатывался и самородочек, пусть и не очень большой, а все-таки.
Гридин равнодушно ссыпал золотой песок вместе с самородками в большую жестянку от монпансье, найденную в церкви, и иногда, когда совсем уж сон не шел к нему, измотанному одиночеством, Савва зажигал фитиль лампы-бидончика и часами перебирал золото пальцами, скорее всего бездумно, механически...
А однажды он поймал себя на странной мысли, что, может быть, и не стоило уж так цепляться за свою никчемную жизнь в схватке с волчьей стаей.
- Да кому нужна такая жизнь, волчья?! - думал он, час за часом бесцельно мотаясь по жарко натопленной комнате.
- Прав был Иван Захарович, ох как прав... Варнак я и никак иначе... Варнак...
«... Плато с каменными чашами осталось позади, а впереди одна неизвестность. Лошадей и большинство припасов мы были вынуждены оставить под присмотром старшего урядника Петра Попова, все равно после гибели брата он стал ровно малахольным, разговаривал сам с собой, частенько хватался без причины за оружие, часами плакал. А мы, с мешками на спине, вступили на узкую уступчатую тропку, шедшую по самой вершине хребта, чем-то напоминающего разрушенную стену древнего замка. Лошадям по тропе этой пройти не представлялось никакой возможности, тем более груженым, с седоками.
Едва мы поднялись на несколько метров вверх по тропе, как на нас обрушился резкий холодный ветер, от которого до этого нас спасали высокие скалы. Камень под нашими ногами местами покрывали мхи, замерзшие и опасно скользкие. Идти поодиночке было чревато, и мы обвязались длинной и прочной веревкой. Хребет скоро, через пару верст, повернул налево, и нам, наконец-то, открылся вид на те самые, столь долгожданные семь каменных столбов-останцев. Я, шедший во главе нашего маленького отряда, остановился, пораженный увиденным. Зрелище и правда было необычайно завораживающим.
Вид семи отдельно друг от друга стоящих черных скал, рвущихся в небо на фоне кроваво- красного заката и темнеющей внизу волнистой тайги, даже у нас вызывал необъяснимый ужас вперемешку с восторгом, а что уж говорить про местные, по большей части практически первобытные племена.
У подножия одного из столбов, в пещере, якобы и находилось то, ради чего мы забрались в этакую глушь, ради чего уже погиб один человек, а сколько еще погибнет, одному Богу известно.
Укрывшись за небольшим каменным уступом, испещренным древними рисунками, мы, запалив небольшой костерок, устроились худо-бедно на ночлег.
Господи, что нас ждет завтра? Помоги, Боже, рабам твоим: Ивану, Петру, Емельяну и Алексею. Аминь...»
Продолжение:
- Часть 9 (будет опубликовано 22.10)
Автор: Господин Борисов
Источник: https://litclubbs.ru/articles/33381-pobeg-prodolzhenie.html
Содержание:
- Часть 9 (будет опубликовано 22.10)
- Часть 10 (будет опубликовано 23.10)
- Часть 11 (будет опубликовано 24.10)
- Часть 12 (будет опубликовано 25.10)
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#побег #дневник #тайга #разделка туши #часовенка #одиночество
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.