6.
«...Уже несколько дней подряд идем сквозь болота.
Судя по картам, мы находимся где-то в бассейнах рек Лозьвы и Северной Сосьвы. Идем медленно: лошадки измучены дорогой, колыхающимися мхами и тучами комаров, мошки и прочего гнуса, кружащего и над нами. Слава Богу, что Емельян Давыдов, таежник и геолог-самоучка, захватил защитные сетки для лиц. Щадя и жалея боевых наших лошадей, каждый из нас держит в руках по тлеющей дымящейся гнилушке: едкий белесый дым хоть сколько-то отгоняет мерзких насекомых от животных.
Болота довольно однообразные, но иногда на выпуклых островках, среди полярных березок и вереска нет-нет да и блеснет розовым цветом багульник, низкорослый в этих местах...
Иногда, среди осоки, изумрудом ряски и тины притягивают взоры бездонные топи. Давыдов (таежная душа) умеет их чувствовать заранее, и мы покамест не потеряли еще ни одного человека и ни одной лошади. Хотя лошади здесь не менее ценны, чем люди.
Господи, мне страшно от таких мыслей. Даже не верится, что они могли посетить мою голову почти что священника, пусть и бросившего обучение, но все же... Зачем я согласился на эту авантюру? Но с атаманом Дутовым шутки плохи. Александр Ильич резок, горяч и требует полного повиновения от подчиненных. Одно дело погибнуть на коне, в сражении, там хоть все честно: либо ты, либо тебя. Как Богу будет угодно. Но почить в Бозе по приговору трибунала где-нибудь возле вонючей стенки в Богом забытом Миассе - нет уж, увольте.
Наконец, болота закончились, и мы вышли к реке, довольно многоводной, похоже, Щугору. Казачки соорудили шалашики, и буквально за час возле ближайшего порога в черной яме наловили столько хариуса, что его хватило не только на уху и жаркое, но и на копчение, благо братья Поповы в этом были большими мастерами... Что там ни говори, но сухой паек довольно скоро приедается... Достаточно мы его в Германскую пожевали... Решили здесь, на сухом каменистом берегу передохнуть основательно, сутки.
Емельян Давыдов намекает мне на необходимость нанять проводника из местных, хотя бы из манси. Стращает какими-то «скрытниками», сектантами-староверами, ушедшими в эти дебри целыми семьями, и очень жестокими к случайным людям, обнаружившим их поселения.
Я не из трусливых, но здесь, в этой бесконечной и глухой тайге, наш маленький отряд перерезать - вопрос нескольких минут...
Наступает ночь, писать уже трудно даже при свете костра. Назначил часовых и дай нам Бог проснуться утром...»
...Рано утром Гридин, босым выскочивший по малой нужде, вскрикнул от удивления - всюду, куда только ни падал его взгляд, лежал плотный белый иней: и пожухлая трава, и древняя береза, не успевшая сбросить листву, - все сияло молодым серебром...
Подпрыгивая от холода и нетерпения зэк помчался в дом:
- И в чем же вы, господа казачки, зимой на улицу выходили? В гимнастерках? Слабо верится... - прихлебывая кипяток, настоянный на брусничных листьях, рассуждал Савва, в который раз обходя свой дом...
- Балда слепошарая! - рассмеялся он, увидев возле трубы, уходящей сквозь потолок, маленькую дверцу, ведущую, судя по всему, на чердак...
Две шинели, подпорченные дробью и следами высохшей крови, и бешмет из белого шерстяного сукна, подбитый темно-коричневым каракулем, щедро обсыпанные табачной крошкой, висели на суковатой палке, вбитой поперек крыши...
Бешмет, хоть и был великоват Гридину и от запаха табака свербило в носу, пришелся по вкусу беглому зэку и, обрадованный находкой, он выбрался с чердака, белый от пыли и паутины...
- Живем, Саввушка, живем, - с грустью выдохнул Гридин и, не снимая приглянувшейся одежки, присел на скамейку у окна.
А за окном сквозь слюду еле заметными темными пятнышками кружились редкие снежинки не ко времени случившегося первого снега.
«...Вопрос с проводником отпал сам собой. Низкорослый мужичок, ханты, якобы охотник из деревни Мичабичевник, вышел на нашу стоянку, когда мы уже собирались в путь: тушили костер и приторачивали к седлам джутовые мешки с копченой рыбой. В картах он якобы не разбирался по причине малограмотности, но дорогу к Медвежьему камню, а далее к хребту Маньпупунёр и к семи каменным столбам-останцам показать брался, запросив на удивление мало... На своих кривых коротких ногах, обутых в шитые стеклярусом и орлиными когтями меховые сапожки, он скоро шёл по лиственничной тайге, двигаясь почти наравне с нашими лошадями.
На третий день Давыдов, притормозив свою гнедую, шепотом выразил опасения, показав на выступающий над тайгой пик каменного Шихана:
- Иван Захарович, а ведь кружит нас проводничок, чтоб я сдох, кружит... Этот утес я еще третьего дня видел... И так же слева, как и сейчас. Вы бы спытали его, ваше благородие, на кой хрен ему это нужно?
Я вытащил компас, подаренный мне генерал-лейтенантом Толстовым, и тотчас убедился в справедливости опасений сметливого Емельяна Давыдова.
Глазастый ханты, заметив компас в моих руках, видимо что-то заподозрил и, не дожидаясь допроса с пристрастием, поспешил скрыться в пещере, чернеющей метрах в двадцати от нас. Пытаться преследовать его, вооруженного дробовиком, в этой кромешной темноте было бы безрассудно, и тогда обозленные братья Поповы двумя гранатами засыпали вход в лаз.
Коварство нашего «проводника» стоило нам несколько лишних дней пути. Одно радует, что здесь, поблизости от высоких уральских хребтов, тайга легкая: деревья, в основном кедры и лиственницы, растут далеко друг от друга. Такое ощущение, что мы находимся не в уральской северной глухомани, а где-то в подмосковном парке, в загородном имении какого-нибудь сиятельного князя или богатого заводчика. Ветерок, свободно струящийся сквозь золотистые стволы, отгоняет комаров и мошку, что также приятно.
Внезапно Емельян взмахнул рукой и мы, тревожно оглядываясь, подогнали к нему своих лошадок. Перед нами предстал толстенный пень древней лиственницы, срез которого был зачем-то обильно залит желтым воском. Если верить словам Давыдова, в выдолбленном стволе лиственницы хранятся священные книги «скрытников-староверов». Лиственница не гниет столетиями, и в ее стволах, залитых воском, книгам ничего не угрожает - ни вода, ни годы. Одно плохо: подобные схороны сектанты сооружают обычно недалеко от своих поселений. Я приказал спешиться и, взяв лошадей под уздцы, пройти это место тихо и незаметно.
Мы шли по широкой кабаньей тропе, как вдруг урядник Попов Александр, младший из братьев, неосторожно наступил на какой-то сучок - ловушку. Пропитанная дегтем веревка змеей взметнулась ввысь, и в тот же миг, ломая хвойные лапы, на него сверху рухнул обрубок бревна, утыканный смертоносными деревянными же шипами. Урядник умер на месте, а его лошадь, которой конец бревна переломал хребет, еще некоторое время, загребая копытом желтую хвою, пыталась подняться, жалобно хрипя и глядя на нас мокрым от слез глазом.
Давыдов, полоснув кобыле по шее, прекратил ее мучения и, отводя взгляд от онемевшего Петра, старшего из Поповых, стянул с головы фуражку. Мы последовали его примеру, и лишь побелевший лицом старший урядник грохнулся на колени перед братом и, что-то бессвязно мыча, пытался с искалеченного тела сбросить утыканное шипами бревно...
- Упокой, Господи, душу безвременно погибшего Александра Владимировича Попова... Аминь...»
Продолжение:
- Часть 7 (будет опубликовано 20.10)
Автор: Господин Борисов
Источник: https://litclubbs.ru/articles/33381-pobeg-prodolzhenie.html
Содержание:
- Часть 7 (будет опубликовано 20.10)
- Часть 8 (будет опубликовано 21.10)
- Часть 9 (будет опубликовано 22.10)
- Часть 10 (будет опубликовано 23.10)
- Часть 11 (будет опубликовано 24.10)
- Часть 12 (будет опубликовано 25.10)
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#побег #дневник #тайга #казаки #первый снег #поход
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.