СУДЬБА
Рождество.
Мария зашла в дом, разделась, следом вошёл Пётр и остановился у дверей.
— Раздевайтесь и проходите — быстро сказала Мария и, прошла на кухню. Пётр, снял свою верхнюю одежду, повесил её на гвоздик и тоже прошёл на кухню.
Мария, кивнув на стул, сказала
— Присаживайтесь к столу.
Она налила в чайник воды, поставила на огонь молодую картошку в "мундирах". Занесла квашеную капусту, заправила её постным маслом. Нарезала солёного сала. На столе были две булочки, одна с маком, другая с пареной калиной, она порезала их на равные кусочки и положила на тарелку. Поставила на стол мёд и смородиновое варенье.
Пока накрывала на стол, вскипел чайник. Мария достала из шкафа коробку с сушёными листьями малины, смородины, кипрея, зачерпнула травы столовой ложкой и высыпала в маленький заварной чайничек, добавила чайную ложечку чёрного чая, залила кипятком. К этому времени сварилась картошка, она слила воду и выложила её на тарелку.
— Чем богаты, тем и угостить рады — указав на продукты, сказала Мария и села за стол.
Она подставила тарелочку Петру, положила в неё немного капусты, пару кусочков сала и пару картофелин.
— Спасибо, фрау Маша — поблагодарил Пётр и приступил к еде.
— Кушайте. Вам спасибо—- она встала, налила в бокалы кипятка, поставила на стол и добавила заварки. Один бокал поставила перед Петром. Он взял бокал в руки, закрыл глаза и вдохнул, исходящий от чая, ароматный запах заварки.
— Нравится? — поинтересовалась Мария. Он кивнул.
— Нравитса.
— Пили чай такой дома? — спросила Мария, он помотал головой, что "нет" Но пытался что-то сказать о том, что так пахло в их саду.
Когда чай был выпит, Мария, не глядя на гостя, сказала.
— Мне пора на работу — Пётр встал, поклонился и сказал
— Спасибо, Маша — он прошёл к выходу и, одевшись, добавил
— До свидания.
— Вам всего хорошего — ответила Мария, проводив гостя до двери. Пётр вышел, дверь захлопнулась.
Мария опустилась на пол. Напряжение, которое испытывала Мария в присутствии Петра, ушло и она словно осталась без сил. Обхватив, колени руками и положив на них голову, Мария потихоньку приходила в себя. Успокоившись, она встала и начала собираться на работу.
На следующий день, Марийка поехала по адресу, к мужчине, которого избил Серафим. Дома была только его жена и Марийка всё подробно рассказала женщине о причине этого происшествия. Женщина хотя и возмущалась, но уже не так настойчиво, и наконец, согласилась уговорить мужа, забрать заявление на Серафима.
Встречать Серафима из сизо пришли Марийка и, мастер группы, Сан Саныч
— Ты, парень, сестру свою благодари, что уговорила мужика забрать на тебя заявление, а то загремел бы годиков на пять. Смотри, больше не озоруй. Не всегда так везёт. – наставлял мастер своего ученика.
— Не буду — буркнул Серафим.
— Не буду— передразнил мастер— а я тебя в комсомол рекомендовал, теперь вот как? А если ты опять такой фортель выкинешь? Чего молчишь?
— Не знаю — опять буркнул Серафим.
— Чего не знаешь? Ты мне смотри — он пригрозил своему ученику пальцем и замолчал.
— Ты куда сейчас? — спросила Мария брата.
— Домой, куда ещё. Мать потеряла наверно — ответил Серафим.
— Ну, давай! А я тоже домой, с ночи, не спала ещё, глаза остекленели.
— Сан Саныч, спасибо и простите меня, дурака.
— Во-во, дурак и есть. Давай, до завтра.
После обеда, к вечеру, приехал к Марийке отец. Она только что встала, отдохнув после ночной смены, и затопила печь.
— Дочь, я чё приехал-то, тёс выписал на твой домик. Крышу надо обновить и у домика и на бане. Крыльцо вот надо заменить, а то скоро проваливаться начнёшь, худые доски-то совсем.
— Спасибо, пап, а кто делать-то будет?
— Сам. Сарка поможет. Нечего ему ходить по улицам с балалайкой да папиросой во рту. Избаловался совсем. Без работы и нет заботы. А без заботы и человека нет, он гибнет. Повадится болтаться, скоморошничать и работать не заставишь, считай, пропал человек — он, немного помолчал, потом добавил.
— Елена Татьяненко вчера прибегала, ругалась больно, говорит, что пленных немцев привечаешь, что Ваньке про то в армию пропишет. Я её отговорил, пообещал всё сам разузнать, так ли это. Ну и рассоветовал парню такое писать, кто его знает, как он к этому отнесётся, а ну как умом тронется, да ружьё в руки возьмёт. Горя не оберёшься. Вроде как прислушалась, а там уж не знаю, в чужую голову не залезешь. Так ты мне про немцев-то ничё не ответила.
— Да я и не знаю, что сказать. От комсомола заставили с немцами танец к празднику готовить. Ну, вот так и получилось, что они меня знают. К калитке приходят, спрашивают, какая помощь нужна. Они ко всем напрашиваются, не только ко мне.
— Да, на каждый роток не накинешь платок, ты уж поосторожней будь. Мать-то, только отходить начала, а ну, как ум не сдюжит, про такое узнать. Тут ещё Сарка в кутузку загремел. Пока он там был, я уж ей ничего не говорил, как выпустили, так тогда только сказал. Ну ладно дочь, ты говори, что надо, я привезу. — он прошёл до двери и открыв её пояснил.
— Вот тебе мешок с картошкой в сенях поставил, да маркошку со свеклой, лук, ну сама разберёшься. Поеду я. А ты бы домой-то заглянула когда. Ты мать-то нашу знаешь, она отходчива. Ну, будь жива-здорова — он вышел.
Марийка очень обрадовалась овощам и наварила борща. Но не успела она сесть за стол, как в дверь постучали.
— Да, да. Открыто, входите, кто там? — Марийка поспешила к дверям.
— Добрый день, фрау Маша — открыв дверь, произнёс Пётр.
— Добрый день, Пётр. А я только кушать собралась, проходи, борщом угощу.
— Я штуль делать ремонт — он поставил на пол ящик с инструментами, который принёс с собой .
— Маша позволь делать ремонт штуль? — обратился он к Марии.
Марийка пожала плечами. Пётр это принял за разрешение и взялся за ремонт стула. Потом он отремонтировал табурет и, метнув взгляд на окно, сказал.
— Это делать ремонт — Марийка перехватила взгляд Петра и увидела, что подоконник, от постоянной влаги на окне, прогнил и требовал замены.
— Нет-нет-нет — затараторила Мария — отец с братом сделают. Зиму простоят окна, летом ремонт будет. Садись за стол, я борща налью, кушать будем. За стул и табуретку, спасибо. Но больше ничего не надо ремонтировать, мы сами. Понимаешь? Сами-и-и! — она подставила второй стул к столу и налила миску борща.
Пётр ел борщ, и время от времени повторял
— Борч, мммм. Борч мммм.
— Нравится? — поинтересовалась Мария.
— Да — кивнул он.
Потом они пили чай, и Пётр как мог, рассказывал Марии о своих родных, о том, как он жил до войны, как мечтал быть лётчиком и видеть землю, как видят птицы. Ему повезло, он был здоров и умён, и стал лётчиком.
Он рассказывал Марийке о Германии, о том, что он совсем не хотел воевать, но если бы он не пошёл на фронт, то погубил бы всех родных, его бы тоже расстреляли. Его самолёт людей не бомбил, только поля.
— Война – это плёхо — говорил Пётр — нет мечта, нет жизнь.
— Пётр, уже очень поздно, тебя, наверное, охранники потеряли.
— Я не опаздывать и меня не терять. Никогда не опаздывать и никогда не терять — улыбаясь, сказал Пётр, он встал из-за стола, поклонился и пошёл к выходу. У дверей он остановился
— До свидания, фрау Маша.
Страна готовилась встречать тридцать первый год Октябрьской Революции. Было решено провести демонстрации и сделать один общий концерт в городе. Вначале от каждой шахты отобрали пять лучших номеров, потом сократили до трёх. Слишком большой концерт получался. В эти три номера вошла вокальная группа, где пела Мария, Пётр с аккордеоном и танец интернационалистов.
Перед концертом, были частые репетиции, все волновались. Участвовать в городском концерте это и почётно и очень ответственно.
Пётр приходил на каждую репетицию, без опозданий и пропусков. Танцевал он очень красиво, потому что в детстве занимался в школе выразительного танца. Родители очень серьёзно занимались воспитанием сына. Он не только занимался танцами и музыкой, он с двенадцати лет занимался в спортивной школе по двум направлениям.
Мария старалась не смотреть в его сторону, боялась, что это заметят и тогда все узнают, про её отношение к пленному немцу.
К празднику, шахту украсили кумачовыми транспарантами и лозунгами, флагами и вымпелами. По чёрной тарелке репродуктора звучали революционные и военные песни.
На демонстрацию в город, шахтёров увозили на автобусах. Демонстрация прошла очень торжественно, с транспарантами, речёвками, и криками "Ура". С разных улиц города, колонны демонстрантов шли на центральную городскую площадь .
На площади, где остановились колонны демонстрантов, прошёл митинг. На нём восхваляли Страну Советов, говорили об успехах и достижениях, каждое предприятие города брали обязательства повысить показатели производимой продукции на повышенные проценты, уверяли, что ежегодно повышая производственные показатели, они смогут пятилетний план выполнить за три года.
После митинга, был дан концерт художественной самодеятельности, в котором принимали участие самодеятельные артисты со всех предприятий города. Пленных танцоров и некоторых пленных, работников шахты, тоже доставили на всеобщий праздник. Присутствие на празднике пленных необходимо было ещё и по политическим соображениям.Вернувшиеся домой пленные, должны будут рассказывать, как радуются и веселятся, плохо одетые и не очень сытые из-за войны, но счастливые, советские люди.
Концерт был большим и очень разнообразным. В зале царила обстановка общей радости.
Мария очень волновалась, их номера были в самом конце. Зато Пётр был спокоен, он улыбался, глаза его блестели и излучали самую настоящую радость. Все три номера имели оглушительные овации, значит и оглушительный успех. Артисты возвращались домой счастливые, очень довольные и радостные.
Зиме не терпится вступить в свои права и поэтому она всегда торопится наступить в Сибири. На дворе ещё осень, а она уже и снега по колено навалит и нагонит морозы до 35 градусов. А то завьюжит, да забуранит так, что ни зги не видно. Хорошо если ночь или один день покуролесит, а то ведь зарядит на неделю и все дорожки и тропинки так переметёт, что и не поймёшь, куда ступить.
А по ночам шумит и ревёт, по окнам хлещет, в трубе воет, ставнями стучит.
А в стареньком доме ветер гуляет, как на улице, сколько ни топи, всё выстынет.
Вот и приходится Марии протапливать дом два раза в сутки, точнее, засыпать уголь в печь перед уходом на работу. Подопрёт дверцу печи кочергой и прикроет вьюшку, оставив небольшую щель,чтобы уголь горел медленно. А вот когда приходит с работы, на не прогоревший уголь высыпит ещё ведро угля и тогда уж полностью откроет вьюшку, чтобы уголь хорошо загорел
А он и разгорался, да так, что печь принималась гудеть, да ухать, как паровоз, только не свистит, да стоит на месте. Натопит Мария печь, наварит себе супа из гречки или гороха, да бежит то на репетицию, то на собрание, дома не находится.
В выходные дни к сестре Полине спешит в город. Полина родила дочь и Мария помогала сестре заработать на собственное жильё, она водилась с племянницей, а Полина убегала в ателье. Она брала заказы и шила их после смены или в выходные дни.
Когда Мария была на работе, водиться помогала Пелагея или Николай. Бабушка Аграфена никуда от дома не уходила.
Осенью Марии в ателье пошили зимнее пальто из очень красивой ткани, дорогой, синего цвета.
Ворот к пальто, и шапочка были изготовлены из седого, крупно волнистого каракуля. Нарядившись в своё новое пальто, кокетливо сдвинув немного набок шапочку, Мария закутывала в ватное одеяло племянницу, застилала овчинной шубой саночки и уложив в них малышку, катала её по улицам города.
Глядя на племянницу, Мария думала о том, что скоро приедет Иван и тогда у неё тоже будет семья и появится маленький, они, конечно же, будут счастливы. Но почему-то радости от такого будущего, она не чувствовала. Перед её глазами упрямо всплывали, то улыбка Петра, то его ясные голубые глаза, то длинные музыкальные пальцы, скользящие по клавишам инструмента.
Не раз Мария ловила себя на мысли, что желает видеть его и всегда старалась пресечь в себе это желание, убеждая в том, что ей нельзя думать о человеке, который воевал против её страны, её отца, да и вообще он пусть и пленный, а всё равно враг.
Только почему-то сердце болезненно ноет, если она не видит его. Идя на работу или с работы, её глаза скользят по прохожим, в надежде увидеть Петра, но его нет. Его нет уже несколько дней. Его нет на шахте, он не приходил к её калитке.
— Наказали наверно за отлучки из барака, появится, куда он денется — думала она. Но время шло, а Петра всё не было.
Он не приходил на репетиции и у её калитки он тоже не появлялся.
— Вот и хорошо, что его нет. Зачем он мне? И думать о нём не надо! — но думала и ждала.
Всякий раз, находясь дома, она прислушивается к шуму на улице. Скрип старых сучков черёмухи, или стук ветра о крышу, или удар черёмуховых веток об окно, обманывали её надежды. Она, с замиранием сердца смотрела на свою дверь, ждала, что вот-вот он постучит в дверь, но никого не было.
Марийка стала волноваться, уже прошёл месяц, а Петра нигде нет.
— Что же случилось? Может быть, его отправили на родину? Но тогда почему он не пришёл попрощаться? Не позволили или не захотел? А может быть ему больше не хочется видеться с ней? Ну и хорошо. Ну и правильно! Зачем это ей. Всё пройдёт, всё забудется. Как мама говорит, "всё перемелется, мука будет". Вот и у меня всё перемелется — убеждала себя Мария.
Только сердце не успокаивалось, сердце томилось в ожидании и надеялось, что если не отправили в Германию, то придёт.
— Обязательно придёт. Он не может не придти, надо только подождать — и она ждала, не признаваясь себе в этом, она каждый день надеялась и ждала.
Заканчивался 1948 год, через неделю наступит 1949. Народ суетился в преддверии нового года, трамваи и автобусы были полными, кто-то, прихватив мешки, ехал в сёла за не дорогим мясом, кто-то за ёлкой, а кто-то рыскал по городу в надежде прикупить фрукты.
Только у Марии не было никакого праздничного настроения, и она никуда не спешила. Продуктов ей хватало. Фрукты, которые появились в шахтёрском магазине, она купила, чтобы преподнесли родным в качестве новогоднего подарка.
После утренней смены, она ещё не знала, чем будет заниматься, или поедет к сестре или наконец-то отоспится. Покушав, она взяла в руки книгу и села поперёк кровати, чтобы принять излюбленное положение, это когда спиной упираешься в стену, а ноги поднимаешь на кровать и на колени ставишь книгу, как вдруг услышала сильный скрип снега под чьими-то ногами.
Шаги быстро приближались, вот уже они слышны на крыльце, раздались за её дверью. Она выпрямилась. Сердце замерло. Она ждала стук в дверь, ждала и боялась его услышать. Но больше всего боялась обмануться, а что если это окажется вовсе не Пётр? Она сидела на кровати и не в силах была тронуться с места.
В дверь постучали.
.У неё перехватило дыхание, ослабли ноги, они сделались ватными, задрожали руки, охватил озноб, она сжала зубы, что бы они не застучал. Мария так разволновалась, что не могла говорить и молчала, уставившись на дверь. В дверь ещё раз постучали, потом она открылась.
Вошёл Пётр.
После озноба, Марию бросило в жар. В груди всё сжало, появился ком в горле. Она смотрела на него, широко открытыми глазами и, ничего не могла сказать, ни сделать.
.
Она увидела, как его лицо осунулось, и стало бледным, а щёки приобрели серый налёт. Глаза углубились, но излучали радость, и печаль одновременно. В руках у Петра была деревянная шкатулка. Улыбаясь, он сказал.
— Добрый день Маша. Германия Рождество. Все дарить подарок. Это я дарить Маша —- он протянул шкатулку Марии, но она сидела и молчала. Она даже не могла пошевелиться, чтобы принять его подарок. Тогда он подошёл и положил шкатулку рядом с ней, на кровать. Глаза Марии наполнились слезами.
— Ты где так долго был? – спросила она и не узнала свой голос, он был хриплым и неприятным.
— Я болеть. Пнеумония – ответил он грустным голосом.
Мария начала приходить в себя. Она окинула взглядом Петра и увидела, что для сибирской зимы, он очень легко одет.
— Я делать Маша — указав взглядом на шкатулку, сказал Пётр.
— Ты сделал сам? — спросила она.
— Да. Я делать, Маша.
— Спасибо. Но у меня нет тебе подарка. Давай пить чай, будешь?
— Да. Буду.
Она встала, ноги были словно чужие, в коленях стояла дрожь, медленно она пошла на кухню. Мария подбросила в печь несколько камней угля, поставила на плиту чайник и кастрюлю с водой. Как только вода в кастрюле закипела, она пошла в сени.
— Пётр, снимай свою одежду и проходи на кухню, а я сейчас — . она вышла в сени, в ларе, набрала миску пельменей и вернувшись в дом, высыпала их в кипящую воду. Пётр уже сидел на стуле за столом. Мария ловким движением поставила на плиту сковородку, положила в неё топлёное сало, накрошила лука и сверху на лук, вытряхнула из кастрюльки, отварную картошку. От жареного лука по дому разлился аппетитный аромат. На стол Мария поставила миску квашеной капусты, хлеб, пряники и мёд.
— А у нас Рождество седьмого января. — голос её ещё был чужим и руки не очень слушались, но она старалась справиться с собой.
— Я знать, ваш праздник седьмое января. Я приходить седьмое января? Маша не ругать?
— Приходи. Всё готово, сейчас будем кушать — она зачерпнула поварешкой пельмени, положив их в миску, подала Петру
—.Это пельмени. Ты ел пельмени?
— Пельмени — повторил Пётр и откусил пельмень — маульташен, маульташен, это маульташен — говорил, смеясь, обрадованный Пётр.
— Мульташен?
— Мульташен. Пельмени, мульташен — радовался Пётр. Марии тоже стало радостно. Они вдвоём повторяли то " мульташен" то " пельмени" и весело смеялись.
Обжаренный картофель Мария поставила на стол прямо в сковородке. Разлила по бокалам чай.
— Приятного аппетита — пожелала Мария и приступила к еде.
Пётр ел мало, больше смотрел на Марию, и было видно по его глазам, что он любуется ею.
Ели молча. Вдруг он сказал.
— Я смотреть документ кино. Я плакать. Я не знать это. Я не хотеть Германия, пока там эти люди. Я учу русски язык. Вильям хвалить. Я хотеть жить Советски Союз — он замолчал.
— Почему не ешь? — спросила Мария, видя, что Пётр почти ни к чему не прикасается — надо кушать. Ты совсем слабый. Нужно пельмени есть, поправляться.
— Гут. — кивнул он и стал есть. Когда пельмени в его миске закончились, Мария предложила
— Давай ещё?
— Нет. Спасибо. Идти надо.
— Подожди, я тебе смальца положу, это тебе на лечение — она взяла горшочек в половину литра, выложила в него топлёное сало.
— Это тебе лекарство от воспаления лёгких. Нужно перед едой рассасывать вот столько — Мария поддела чайной ложечкой сало, с горкой.
— На, возьми – накрыв, салфеткой горшочек, она его подпоясала верёвочкой и подала Петру.
— Я ещё мёд тебе положу, у меня есть скляночка, как раз для мёда — она достала из стола пузатенькую стеклянную пол-литровую баночку, наполнила её мёдом, накрыла вначале тетрадным листом, потом тоже льняной салфеткой и подвязала.
— Спасибо, Маша. Спасибо. До Свидания – он взял её руку, и коснулся её своими губами. И ещё раз тихо прошептал — спасибо.
Мария ощутила на своей руке его шершавые губы.
— Обветрили или от температуры потрескались? — подумала она.
Он подошёл к двери, и прежде, чем уйти, утвердительно сказал.
— Русски Рождество я приходить! — и открыл дверь.
— Буду ждать — сказала она ему вслед и дверь захлопнулась. Мария стояла и смотрела на дверь не видящим взглядом.
— Вот и всё. — подумала она — вроде бы был, а как будто и не был вовсе.
На душе не было радости, но и не было печали" он всё же пришёл"
До Рождества Мария с Пётром не виделась, но во дворе, от крыльца и до дороги всегда были почищены от снега дорожки. Когда он это делал, она не знала, но на душе от его заботы было тепло и радостно.
Уходя на работу или возвращаясь, она всякий раз проводила рукой по шкатулке, словно гладила, словно прикасалась к Петру.
— Как же он исхудал, глаза ввалились, прямой нос, заострился, а губы стали плоскими и сухими — она вспомнила, как впервые увидела его на сцене. Высокий, стройный, с синими глазами, он играл так, что его музыка захватывала душу. А когда он улыбался, его лицо светилось радостью.
Новый год Мария встречала в забое, днём она съездила к родным, поздравила их с наступающим новым годом, подарила подарки.
Возвращаясь домой, Мария увидела, что её двор вычищен от снега, все тропинки хорошо разметены, у колодца отдолблен лёд.
Перед спуском в забой, шахтёрка Нюра спросила
— Мария, ты толи личного работника себе завела? Мои говорят, когда ты на работе, какой-то мужик приходит, и дорожки чистит— лукаво спросила Марию, бойкая шахтёрка Нюра. Мария промолчала. Тогда в разговор вступила другая шахтёрка
— А ты чё, Нюра, не знала, что это пленный музыкант?
— А-а, так это они вдвоём репетируют в доме, а потом он и благодарит за репетицию — рассмеялась она, но шутку никто не поддержал, в шахту бригада спускалась молча.
— Да — подумала Мария — лучше грешным быть, чем грешным слыть. Не так обидно.
Мария ждала Рождество с большим нетерпением. Она вполне осознавала, что ждёт вовсе не Рождество, а встречи с Петром. После того, как его не было целый месяц, для неё всё стало ясно, она любит этого человека. Лгать себя и обманывать себя, Мария уже была не в силах.
С работы, она зашла в магазин и купила несколько кусков извести. Поставив во дворе бак,высыпала в него куски извести, залила их водой. Когда известь вскипела, она несколько раз её перемешала. Как только известь остыла, спустила её в подпол, а на другой день, с утра Мария выбелила избушку на два раза.
В сундуке, доставшемся Марии по наследству от Анны Сидоровны, было льняное постельное бельё, льняная, с вышивкой по углам, скатерть, нарядное покрывало на кровать.
Два дня после работы Мария вываривала постельное бельё, стирала скатерть и покрывало и вымораживала всё на улице, в доме сушить негде. Постирала старые половички-дорожки и тоже развесила их на улице, на заборе вымораживаться.
Купила сатиновой ткани и скроила новые занавески на окна, на двери, и на вешалку в прихожую, два вечера подряд, подшивала их на руках.
В прошлом году она нашла на чердаке дома, подвешенными под самой крышей, два больших мешка. В одном были рулоны узких домотканых шерстяных половичков, в другом два широких рулона. Тогда она их не тронула, только посмотрела. Сейчас же она их сняла и, купая в снегу, вычистила от пыли и занесла в дом.
Сверху старых половичков, которые хорошо вымерзли, вторым слоем постелила на пол новые, шерстяные дорожки. Широкие тканые полотна, она прибила к стене, вместо ковра у кровати и у сундука.
Шестого января, прибежав с работы, Мария принялась наряжать свой домик. Она развесила занавески. Застелила стол белой скатертью. Сменила постельное бельё и нарядила все подушки в чистые кружевные наволочки. Кровать застелила свежим покрывалом.
Уходя утром на работу, Мария принесла воды в баню и подожгла дрова, положив сверху несколько комков каменного угля. Железными граблями подпёрла дверцу печи, что бы она, не смогла открыться. Мария так всегда делала, когда хотела после работы помыться в бане.
Вернётся с работы, а в баньке тепло, даже жар от углей остался. Подбросит на жар несколько берёзовых поленьев и парься, сколько хочешь.
По счастливой случайности, 7 января, в пятницу, у Марии выходной день. Не успела она закончить развешивать занавески, как в дом вошёл отец.
— Доброго здоровьичка дочка. Ууу , как ты принарядила дом-то, мастери-и-и-ца. Однако и побелила? Лета ждать не стала. Ну и правильно. Ну и правильно. А чё это ты решила обновить всё, так душе захотелось? — поинтересовался отец, предчувствуя, что всё это неспроста.
— Рождество завтра, вот и обновила. Надоело во всем старом жить — без тени лукавства, ответила Мария.
— Это хорошо, что решила обновить, это хорошо. А ты же Рождество никогда не праздновала, комсомолка, вы же атеисты. Или ты дочь в веру ударилась? — пытаясь разобраться в ситуации, опять спросил Николай.
— Никуда я не ударилась, перемен захотелось, устала я. Душа измучилась. Места себе не нахожу.
— А у меня новость хорошая. Выйди-ка на улицу, взгляни — он развернулся и открыл дверь
— Смотри, смотри, какая у меня красавица, не кобылка, а картинка, глянь.— Мария выглянула в дверь.
— Красавица лошадка. Твоя? Как зовут?
— Наша! Вчера купил. Ласка. Давно договорился с хозяином, когда она ещё только родилась, так и уговорил хозяина продать, но подождать, как деньги скопим. Вот и складывали с матерью деньги, как накопили, так и купил.
Вот, дочь, мы и нажили полное хозяйство, как раньше. Правда раньше-то хозяйство большое было, но мы и этому рады. Весной коровушка растелится, если тёлочку принесёт, так оставим. Пусть две коровки будут. Лучше мясо скотское прикупить.
Зато потом и масло своё и сметанки вдоволь и телята на мясо. Нынче две свиноматки были, так пришлось поросятами торговать. Лучше боровишек побольше оставить, а свиноматки одной хватит. Хорошая порода угадала. Боров-то в сарае не умещался. Так и жил до морозов, нос в одном углу, а хвост, наискось, в другом.
А я приехал кобылкой похвастаться, да немного продуктов тебе привёз. Вот в бочонке огурцы солёные, короб сала, косточки для щей-борщей. Нарубил фарша немного. Хочешь, пельмени лепи, хочешь так жарь. Кусочек мяса положил, может чё сготовить захочется. Котомка ягоды, мать насушила летом, медок, овощей немного ещё на добавку, или всё уже съела?
— Нет, не съела, ты столько возишь, что как будто у меня семеро по лавкам лежат, да есть просят — засмеялась Мария.
— Это к Рождеству. Было время, когда чужим людям гостинцы возили под Рождество, да на Пасху, теперь вот своим с горем пополам. Полинке свёз мяса рубленного, пусть Лёшке пельмени лепит, да овощей ей положил, мёду. Ну, ладненько, дочь, я поехал. Мать там тоже готовится к празднику, сейчас её с работы захвачу и домой попадём пораньше. Теперь мы лошадные, теперь везде успевать будем. Ну, бывай жива-здорова.
Николай ушёл, а Мария, окинув взглядом прибранную комнату, осталась довольна.
Ей самой очень нравилось, что дома стало чисто, уютно и воздух свежий.
Взяв чистое бельё, она пошла в баню.
Как и все в её семье, Мария любила поддать жару и, взяв веник в руки, хорошо пропариться. Все дела переделаны, можно и в бане душу отвести, никуда не торопиться.
А вот после бани её ждал сюрприз.
Войдя в дом, девушка увидела ботинки Петра и услышала доносящийся из комнаты стук молотка. Она тихо вошла в комнату. Пётр, прибивая над столом полку для книг, не слышал, как вошла хозяйка. Прибив полку, он собрал книги, что были разложены на столе, и аккуратно поставил их на полочку.
— Красиво — услышал он и обернулся.
— Добрый вечер. У вас говорить, лёгкий пар? — улыбаясь счастливой улыбкой, выговорил фразу Пётр
— Да. У нас поздравляют с лёгким паром. Спасибо.
— С лёгким паром — повторил Пётр — это хорошо. Это очень хорошо ! С легким паром . А я подарок на ваше Рождество — и он показал на полочку для книг.
—Спасибо. А ты когда-нибудь мылся в русской бане?
— Нет. Мойка.
— Тогда сходи. Там много жару. Тебе понравится. А я приготовлю что-нибудь поесть. Я ещё с работы ничего не ела.
— Ты любить Рождество! Красиво — окидывая взглядом комнату, сказал Пётр. Мария кивнула. Потом открыла комод, достала полотенце и протянула Петру.
— Возьми и пошли, провожу в баню.
Банька была очень старенькая, но ладная, удобная и тёплая. Жару было много.
Мария завела Петра в баню, объяснила, как пользоваться ковшиком, показала, где набирать горячую и холодную воду, во что наливать, куда садиться и где и чем.париться
— Вот мыло, вот вехотка, её мылить и тереть себя, потом смывать водой.
А вот тазик для стирки. Можно постирать бельё и вот на верёвочку повесить над каменкой, пока моешься, оно высохнет. Тебе всё понятно?
— Всё, понятно.
— А это широкая лавка называется полок. На этом полке нужно парить себя вот этим веником, только вначале надо на каменку воды горячей полить, вот так — она зачерпнула ковшиком горячую воду и плеснула на горячие камни. Вода на камнях зашипела, запенилась и их накрыло горячим паром.
— Ой, я побежала, мойся, давай. Я домой.
Дома Мария приготовила морс из варенья со смородины. Разогрела вчерашние щи с мясом, нажарила рыбу, потушила квашеную капусту, отварила несколько картофелин. Достала из подпола винегрет, холодец, горчицу, принесла из ларя кружок колбасы и кусочек сала. Колбасу положила на сковородку, залила горячей водой и накрыла крышкой.
Когда стол был накрыт, она переоделась в праздничный наряд. Уложила волосы в модную, по тем временам, причёску. Завела патефон и поставила пластинку и стала ждать Петра с бани..
Но его очень долго не было, Мария заволновалась, не случилось ли чего? Собралась идти в баню, узнать, но в дверь постучали. Пётр всякий раз стучал, если выходил из дома и заходил вновь, пусть даже через пять минут.
.
— Заходите, открыто — ответила она.
Пётр вошёл, даже его бледное лицо с тёмными кругами под глазами, стало нежно розовым, был он в чистой одежде. Оказывается, он постирал одежду и ждал, когда всё высохнет.
— С лёгким паром!
— Спасибо — улыбаясь во весь рот, показывая свои красивые ровные зубы, ответил Пётр.
— Пошли, я тебя морсом напою после бани — она отвела его на кухню и налила воду со смородиновым вареньем.
— Баня, понравилась? — спросила Мария, подавая стакан с морсом.
— Да. Понравилась — принимая стакан, ответил Пётр и принялся пить морс. Подавая ей пустой стакан, он сказал
— Маша красива очень
— Давай будем кушать, а то ты скоро уйдёшь в свой барак голодным.
— Нет. Я ночь работать. Вильям за меня работать, а я здесь, к тебя.
— У тебя — засмеялась радостная Мария — рыбу будешь? — весело спросила Мария
На столе парил отварной картофель, жареная рыба, стояла тарелочка с кусочками солёного сала, домашней колбасой, тарелка холодца, винегрет, мёд, конфеты, пряники. Пётр посмотрел на стол и, смеясь ответил.
— Будешь — она поставила перед ним тарелку с кусочком жареной рыбы, несколькими кольцами отварной домашней колбасы, ложки винегрета, одной очищенной картофелины.
Пётр сел за стол и принялся есть.
Марии очень нравилось смотреть, как он ест. Делал это Пётр очень красиво, аккуратно, не торопясь, но с аппетитом.
— А у меня чай из запашистых трав, очень вкусный — она налила в чашку душистого чая и поставила перед Петром — этот чай от утомления, я его пью, когда устаю. Здесь травы, которые бодрят, его пьют без сахара и без мёда, просто отвар и всё. Попробуй.
Пётр принял из рук Марии бакал с отваром трав. Вдохнул и закрыл глаза. Наслаждаясь ароматом чая, он не открывая глаз, сделал глоток, улыбнулся и сказал
— Это есть чары
— Да, дух чарующий. Это наши, сибирские травы. Маралий корень, зверобой, мята лесная, шалфей, шиповник: и цвет, и плоды, и корень.
Она налила себе бодрящего чая и отпив несколько глотков, пошла в другую комнату. Зазвучала мелодия "Куст сирени" Это был медленный танец. Она стояла у окна и смотрела на крутящийся чёрный диск. В комнату вошёл Пётр. Он стоял у входа и с нежностью наблюдал за Марией.
Мелодия закончилась и Мария поставила другую пластинку. Комнату наполнила другая мелодия "Ах эти чёрные глаза" Пётр подошёл и пригласил Марию на танец. Объятия в танце волновали обоих. Пётр хорошо помнил, как Мария отказалась с ним танцевать в шахтёрском клубе, тогда, после концерта.
Она вообще не желала с ним общаться помимо репетиций. Поэтому, он очень волновался, и был не решителен в своих действиях. Мария положила свою голову на его грудь и почувствовала волнительную дрожь его тела. Тогда она обвила его шею руками, и всё вокруг закружилось, и стол, и стены, и новые занавески, а потом всё поплыло перед глазами и, ничего не стало, только он и она.
Её тело трепетало в его руках, наполняя его уверенностью и силой. Сладкая истома разлилась по телу молодых людей, наполняя до самых краёв, неизведанным прежде, удивительным чувством нахлынувшей любви. Мелодия давно закончилась, а они не могли выпустить друг друга из объятий.
начало Скудара-1
начало Русская дочь военнопленного немца 1
продолжение 9