В Питере была история. Прямо на днях. Ну вы знаете как оно там всё в Питере об эту пору-то. Те, кто в силах прикладываются потихоньку, булькают и шелестят шоколадками, как у интеллигенции заведено, в самом патетическом месте, посреди звенящей театральной тишины булькнуть и закусить шоколадкой в фольге! Ну да ладно, Питер вам не равнина, там климат иной.
А люди все как один культырныя, обходительные, особливо после бульков и шоколадки. Ну вы поняли, да? АтмосфЭру Питера об эти дни календарные!? Пить из фляжки, шуршать шоколадкой и насморк! Ну а теперь сама история.
Разбирали книжную пыль в одном благородном институте, как выражаются библиотекари: «Фонды в порядок приводили!» И нашли в каком-то доисторическом издании, до исторического материализма издании, письмо на немецком языке, старинное, разумеется.
Писал некий доктор Каган.. Ну вот давайте без смешков этих вот антисемитских, пожалуйста.. Писал доктор на немецком, не на идиш, что нужно ему спирту медицинского «гигиенически чистого» для нужд лаборатории института. И скрупулёзна расписывал куда и на что. В какие колбы и для каких препараторов сей спирт будет прекурсором. Со всей немецкой педантичностью. Обычное деловое письмо, только вот дата в конце февраль 1917-го.
Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1917-й, да. Питер ещё столица. Немцы наступают. Война изменила бесповоротно весь привычный уклад, Февральская Революция вот-вот грядёт, а доктор Каган пишет, что нужен спирт для научной работы! Чистые, наивные люди! Блаженны надеющиеся, ибо их есть царствие небесное!
Письмо время не пощадило. Некогда цельный лист был сложен пополам и переломился от долгого хранения в каком-то устаревшем справочнике, но тем не менее историческую ценность письмо из себя представляло самую настоящую! Так что велено было найти специалиста, письмо склеить архивным способом и поместить в музей института, а может и самого Санкт-Петербурга!
Но! Жизнь самый лучший и самый непредсказуемый драматург! Библиотекари, ну те самые у которых «В библиотеке должны быть тишина!», не такие уж простые божьи одуванчики! «Подержите мою шоколадку!» – сказала старейший работник библиотеки и видимо порядочно хлебнув из фляжки под юбкой на поясе для чулков, как в известном фильме про джаз и девушек, склеила две половинки письма канцелярским скотчем, липкой лентой, если по простоте душевной выражаться, без питерских заморочек!
Да! Тишина в библиотеке воцарилась! Гнетущая такая тишина! Нехорошая! И прозвучало слово «вандализм». Ну а дальше, булинг, остракизм, травля, но без харассмента, проявили уважение к возрасту старейшего работника, едва ли не ровеснице письма. Библиотекари они такие! Даже питерские! Ножом для бумаги могут чисто бандит в подворотне финкой орудовать! Только держись!
Да, затравили старейшего работника библиотеки! Как есть затравили! Свои же, заметьте, такие же работники стола и архива! Но затравили! Не смогли простить порчу фолианта и реликвии! Сожрали прямо с фляжкой, чулками, канцелярский нож вырвали, очки разбили и шоколадкой закусили! Питерские, чо. Ты не смотри, что культурные, а человечка сожрали! Целиком, всего! Отправили на пенсию за профнепригодностью!
