Летом 1957 года москвичи и весь мир испытали шок. «Железный занавес» приоткрылся и Москва стала открыта для иностранцев, а советские граждане получили доступ к общению с приехавшими. В СССР проходил VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов.
Приехали представители самых разных стран, да что говорить... Была даже делегация от США (холодная война на тот момент еще не завершилась). К фестивалю готовились чрезвычайно серьезно! Стремились продемонстрировать радушие граждан и прогресс СССР, даже строили удобные гостиницы. Об этом знаковом событии напоминает городская топонимика: проспект Мира, Фестивальная улица, парк Дружба, ну и столовая 57 в Гуме (оно же кафе "Фестивальное"). Она же не просто так 57 столовая, ведь событие происходило в 1957 году!
Необходимо отметить, что в СССР за всю историю своего существования, по сути был закрытой от внешнего мира страной. Из-за этого ещё не видели такого количества иностранцев, да что там иностранцев... Темнокожих людей! В кино или на картинках случалось, но в живую никогда. Что говорить о культуре, одежде и музыке? Поэтому две недели фестиваля изменили многое и советским гражданам стали милы джинсы, юбки клёш и рок-н-ролл.
Все две недели фестиваля столица гудела сутки напролет. Днём шли беспрерывные мероприятия, вечером неформальные встречи, ночью начинались танцы! Невиданно, чтобы в советской Москве ночью играли джаз! Милиция не разгоняла такие мероприятия, так как получила строгий наказ от руководства быть дружелюбными. Случалось конечно, но редко. А если музыку запрещали, то народ пускался в диалоги с иностранцами. Спрашивали у зарубежных гостей как они живут, дискутировали на тему политики и куда же без физической близости?
Очевидцы вспоминают, как отчаянные советские барышни стекались на окраины города к общежитиям, где проживали делегаты. Внутрь зорко охраняемых милицией зданий пробраться было невозможно, иностранцев охраняли крайне ответственно. Но никто не запрещал гостям фестиваля идти куда они пожелают и в любое время суток. Вот они и шли, правда недалеко, до ближайшего темного и тихого места (погода была отменная – тепло и без дождей) и предавались наслаждениям. После фестиваля было зафиксировано более 500 случаев рождения метисов без указания отца.
Короче говоря... Было весело во всех отношениях. От чего же нет, если люди были счастливы? Все люди начиная от советских граждан и заканчивая иностранцами. Правда, был один человек, который не то что чувства счастья, а элементарного от путешествия в закрытую десятилетиями страну совершенно не испытывал. Габриэль Гарсия-Маркес, будущий лауреат Нобелевской премии по литературе, а тогда молодой журналист из Колумбии, приехал в СССР и оказался в некотором шоке от увиденного им.
Своими впечатлениями он поделился в очерке «СССР: 22 400 000 квадратных километров без единой рекламы Кока-колы!», напечатанном в 1959 году в журнале «Кромос» (Венесуэла). В СССР статью смогли прочитать лишь спустя 30 лет, когда уже всемирно признанный мэтр пера сделал визит в Москву в 1987 году.
Приведу фрагменты из этой статьи. От себя отмечу, что безмерно благодарен писателю за честность и теперь, читая это, начинаешь понимать все «прелести» того времени. Да и в конце концов, писать надо так, как оно есть, а не приукрашая. И Маркес оставил именно правду.
В Советском Союзе нет ничего, что не было бы сделано во имя Сталина; а все, что делалось после его смерти, состоит в попытках высвободиться из пут его системы. Не выходя из своего кабинета, он лично контролировал строительство, политику, руководство, личную жизнь, искусство, лингвистику. Для утверждения принципа абсолютного контроля над промышленным производством он создал в Москве централизованное управление, основанное на системе министерств, нити которых в свою очередь сходились в его кабинете в Кремле. Если какой-либо сибирский завод испытывал нужду в запчастях, производимых другим заводом, расположенным на той же улице, необходимо было послать запрос в Москву через усердно крутящееся бюрократическое колесо. Завод, где производились эти запчасти, должен был повторить ту же самую процедуру, чтобы осуществить необходимую поставку. Некоторые запросы так никогда и не дошли по назначению. В тот вечер, когда мне разъяснили в Москве, в чем смысл сталинской системы, я не обнаружил в ней ни одной детали, не описанной ранее в книгах Кафки.
Известный американский писатель Джон Стейнбек был в СССР за 10 лет до этого - в 1947. Он тоже описывал чудовищную бюрократию при Сталине, вот только не столь конкретно, как мне кажется.
Маркес был весьма неплох в качестве корреспондента. Влезал прямо-таки в суть дел, дотошный такой был.
В Советском Союзе не найдешь книг Франца Кафки. Говорят, это апостол пагубной метафизики. Однако, думаю, он смог бы стать лучшим биографом Сталина.
Сталина уже четыре года как не было на этом свете, однако, по всему видно, что память о нем нависала огромной тенью над всем Союзом. А что же с советским бытом?
Реалии ввергли в шок даже, казалось бы, неизбалованного комфортом колумбийца:
«Самый вопиющий эпизод мы наблюдали в пригороде Москвы, когда, возвращаясь из колхоза, остановились на улице возле лотка выпить лимонаду.
Нужда заставила нас искать туалет. Он представлял собой длинное деревянное возвышение с полудюжиной отверстий, над которыми, присев на корточки, полдюжины солидных уважаемых граждан делали то, что им нужно, оживленно переговариваясь.
Такой коллективизм не предусматривала никакая доктрина» - сделал вывод Маркес.
Да не то что комфортного быта, элементарно хорошей обуви не было. Протекающая, старая, дырявая... Даже представитель весьма бедной Латинской Америки слегка обалдел. Маркес попытался выяснить, почему дело обстоит столь удручающе:
На простые вопросы, вроде «почему Вы ходите в рваной обуви?», советские граждане отвечали колумбийскому корреспонденту заученными пропагандистскими штампами: «Зато наш аппарат высадился на Луне!» или «Так война же была!»
Между гражданами СССР и иностранцами была бездна в понимании финансового благополучия. Вот яркий пример из одного диалога:
Я вспомнил, что профессор Андрей Туполев, изобретатель реактивных самолетов ТУ-104 — мультимиллионер, он не знает, куда девать свои деньги. Нельзя ни вложить их в промышленность, ни купить дома и сдавать их внаем, и потому, когда он умрет, его набитые рублями сундуки вернутся государству. Я поинтересовался:
— Может ли в Москве человек иметь пять квартир?
— Разумеется, — ответили мне. — Но какого черта ему делать в пяти квартирах одновременно?
Но это цветочки, а вот ягодки...
Профессор Московского университета, несколько раз побывавший во Франции, объяснял нам, что в большинстве своем советские рабочие уверены, что они впервые изобрели многое из используемого на Западе уже столько лет. Старая американская шутка о том, что советские люди считают себя изобретателями множества самых простых вещей, начиная с вилки и кончая телефоном, в действительности имеет объяснение. В то время как западная цивилизация в ХХ в. шла по пути впечатляющего технического прогресса, советский народ пытался разрешить многие элементарные проблемы, живя за закрытыми дверями. Если однажды иностранный турист встретит в Москве нервного лысоватого парня, который станет утверждать, что он изобретатель холодильника, не надо считать его сумасшедшим: вполне возможно, он на самом деле изобрел холодильник, много лет спустя после того, как он стал повседневностью на Западе.
Мда... Нелестные воспоминания об СССР остались у будущего Нобелевского лауреата. Зато предельно искренние. Да и почему нет? Главное не это! А главное, что итогом VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве стало пусть и короткое, но всё же «железного занавеса» и последовавшее за этим потепление социального климата в стране. Советские люди по-иному взглянули на моду, организацию быта и образ жизни. В последствии в начале 60-х в полный голос о себе заявило диссидентское движение, были совершены смелые прорывы в литературе, искусстве, музыке и кинематографе.
Да и может ли развиваться культура, если она закрыта от всего мира и не имеет кругозора? Что будет, если отказаться от обмена опытом?
Всё кончилось в 1962, когда Хрущев разнес выставку художников в Манеже. Но это совсем другая история.