Взъерошенная какая-то сегодня Маша, будто сама не своя. Приехала утром, не спится ей в воскресенье, уговорила Настю пойти в парк погулять. Всю ночь дождь шёл, на улице сырость, а ей, видите ли, на природу захотелось.
- Бери своего мужа и отправляйся с ним на природу, - отбивалась Настя от подруги. – Не хочу я гулять, Маша, ну чего ты пристала.
Та с опаской посмотрела на кухню, где гремела кастрюлями Марфа, и тихо ответила:
- Надо поговорить.
Наверное, Настя изменилась в лице, потому что Маша торопливо затрясла головой:
- Всё нормально, не пугайся, - прошептала она.
Больше Настя не спорила, пошла одеваться. На всякий случай взяла кофту потеплее – кто знает, сколько они будут выгуливаться.
С утра в парке никого не было, только по центральной аллее шли редкие прохожие – сокращали дорогу. Маша потянула Настю на узкую боковую дорожку, посыпанную жёлтым песком.
Дошли до лавочки, присели.
- Настя, ты, главное, не волнуйся, - попросила Маша. – Сейчас я тебе всё объясню.
- Матрёха, от твоих объяснений у неё уже руки дрожат, - насмешливо сказал за спиной мужской голос. – Перепугала незабудку до полусмерти.
Настя охнула и обернулась. Высокий седой мужчина в дорогом костюме и модном коротком плаще смотрел на неё в упор и улыбался. Надо же, ведь не молодой уже, явно старше её, а какой модник: тонкая серая рубашка с острым воротничком, джинсы. Такие джинсы хотел купить себе Никанор, Марфин сын, но жалел денег – в семье с детьми всегда много чего надо, на модные штаны не остаётся. Настя и Марфа сговорились подкопить и подарить их ему зимой, на день рождения.
- Не узнала, незабудка? – тихо спросил мужчина.
- Гога, - выдохнула Настя. – Гога! Ты? Живой!
По лицу потекли слёзы. Думала ли она когда-нибудь, что вот так, до слёз, до дрожащих губ обрадуется старому знакомому? Ведь это он, Гога, добивался её в лагере, но не заставлял, не угрожал: терпеливо ждал, когда Настя согласится ответить ему взаимностью. Гога за пару месяцев до побега устроил её на кухню, и они с Матрёшкой смогли хоть немного подкормиться. Он в ночь побега поймал Настю за рукав возле колючей проволоки. Но не закричал, не сдал их с Матрёшкой охране, а помог перелезть через ограждение.
Настя вскочила, Гога обогнул скамейку и прижал Настю к себе.
- Незабудка, ты же не изменилась совсем, - прошептал он. – Всё такая же, девочка-девочка. Чуть что – сразу плакать, да?
Он достал из кармана плаща платок, вытер Насте лицо.
- Садись, рассказывай, как живёшь. Может помощь какая нужна? Я уж и не надеялся тебя в этой жизни встретить.
- Нет уж, сначала я ей всё расскажу, - перебила Гогу Маша. – Настя, ты прости, что я тебя раньше не предупредила, и что без спроса на встречу привела. Я думала – ты обрадуешься.
- Я обрадовалась, - кивнула Настя. – Хотя могла бы хоть шепнуть по дороге, у меня и сейчас сердце в груди трясётся.
- Я хотела! Мы же за час до встречи пришли, я бы тебе всё рассказала за это время. Гога, ты чего в такую рань припёрся?
Он смутился или Насте показалось? Нет, показалось, разве Гога может смутиться?
- Не смог дома усидеть, извёлся весь. Пошёл раньше, думал – здесь подожду, погуляю, воздухом подышу.
- Самая погода, - усмехнулась Маша, - после дождя по траве гулять, с мокрыми-то ногами.
Но Настя понимала Гогу – она бы тоже не усидела дома, металась бы из угла в угол и смотрела на часы… Сколько лет прошло с их последней встречи? Сейчас она словно вернулась в молодость.
- Я вчера на колхозный рынок поехала, - начала рассказ Маша.
В мясном ряду было пустовато – хоть и суббота, торговцев много, но цены на мясо были высокие. В молочном тоже покупатели больше присматривались, чем доставали кошельки, а вот в овощном торговля шла бойко. Из колхоза привезли первую, ещё некрупную картошку, молодую морковь и свеклу. Продавали по хорошей цене, за овощами выстроилась очередь.
Маша набрала полные сумки, встала у стены, раздумывая, как бы теперь всё это дотащить до дома. Рядом положил авоську с картошкой пожилой мужчина в старой застиранной куртке без верхней пуговицы и мятых, видавших лучшие времена, брюках.
- Здравствуй, Матрёшка, - тихо сказал он. – Не узнала?
Маша присмотрелась. А не особо он изменился, разве что морщин прибавилось и волосы поседели. Но тот же взгляд уверенного в своей силе мужика, та же кривая, одним уголком губ, усмешка.
- Здравствуй, Гога, - тихо ответила Маша. – Чего надо? Не зови меня Матрёшкой, я Мария.
- Так и я в паспорте не Гога, - ухмыльнулся он. – Пошли, прогуляемся немного.
Не дожидаясь ответа, подхватил свою авоську и Машины сумки.
Отошли подальше от рынка, присели на лавочку возле кинотеатра. Удобное место: площадь как на ладони, а их за густыми кустами почти не видно. А если и видно – что такого? Сидит пара, отдыхает, разговаривает – затарились на рынке овощами, теперь вот домой несут.
- Зачем ты нашёл меня, Гога? – осторожно спросила Маша.
Хотя в душе была уверенна – она знает, зачем. Гога ищет Настю, вот и нашёл Машу, чтобы через неё выйти на ту свою любовь. Неужели не забыл до сих пор, ведь сколько лет прошло? Маша с Настей редко вспоминали лагерь, но если вспоминали, Гоге от Насти всегда доставалось доброе слово.
- Я тебе должен. Помнишь то утро на передовой? Когда ты меня от лейтенантской пули уберегла? Не вмешайся ты – он бы меня на месте хлопнул.
- Было за что, - заметила Маша. – Закон есть закон.
- О как! – засмеялся Гога. – У меня свой закон, и ты это знаешь. Но сейчас я, Матрёшка, долг тебе отдам.
- Как? Мне ничего не надо. И я не Матрёшка.
- Мария, - кивнул Гога. – Надо, ещё как надо. Стал бы я иначе этот маскарад устраивать.
Гога кивнул на свои мятые брюки.
Гога в их город приехал по делу. Разумеется, не государственному, Гога как прежде промышлял криминальными делами. «Пост» в их иерархии занимал довольно высокий, контролировал перевалочный канал. Какой – уточнять не стал, но Маша и сама догадалась. Слышала она от мужа, что через их город переправляют в центр страны украденное на золотых приисках золото.
В последнее время канал начал давать сбои, Гога послал сюда своих ребят, проверить в чём дело.
- Проверили, - сказал Гога. – Оказывается, новая метла в отделе появилась, активная слишком. Его, начальничка, с большого места турнули, сюда поставили, теперь работает не покладая рук, с нами борется.
Маша поняла, о ком речь, но молчала.
- Я решил сам посмотреть, лично, заодно и подумать на месте, как исправить положение. Выхода, сама понимаешь, два: или канал сбыта переносить, или начальника поменять на более сговорчивого.
Но на месте принимающая сторона посоветовала пока ничего не менять. Мол, начальник активный, но наивный. Копает под большого человека, так что очень скоро всё решится само собой. Или снимут начальничка, или уберут…
- То есть как – уберут? - охрипшим вдруг голосом спросила Маша. – Я тебя правильно поняла?
Гога, нагнулся, завязал шнурок, стряхнул с брюк невидимую пыль, огляделся по сторонам. Поднял глаза на Машу и пальцем чиркнул себя по горлу.
- Мне его, начальника, из машины показали, когда он с женой по проспекту гулял. Смотрю в окно – какая знакомая бабёночка под ручку с ним топает! Знаю я эту девушку! Вот где ирония судьбы – самый ярый борец с преступностью женат на беглой зeчкe! Он, кстати, знает?
- Нет.
- Правильно, и не говори. Меня не бойся, я мoгилa. Даже если бы не был тебе обязан, всё равно бы не проболтался. А теперь и муж твой тебе обязан, потому что если бы это была не ты, сто лет бы мне надо было его предупреждать.
- Гога, всё настолько серьёзно?
- Очень. Не знаю, как ты всё ему объяснишь, ну уж придумай что-нибудь, ты баба умная. Про меня, само-собой, лучше не говори.
- Не скажу. А то придётся всю правду выкладывать, - вздохнула Маша. – Это ведь он тебя тогда, в избе, пристрелить хотел за дезертирство.
- О как! – воскликнул Гога. – И вы женаты? Небось и дети есть?
- Есть. Четверо. Мы сходились, расходились, но всё равно все дети наши.
Мария не стала уточнять, что у неё до брака с Леонидом уже был сын, и что у Леонида с Августой две дочери. Гогу их личная жизнь не касается.
- Тогда, Матрёш… Тьфу ты, Мария, тем более берегись. Тот, на кого твой муженёк замахнулся, умный, подлый и жестокий. Если решит его остановить – никого не пожалеет, ни тебя, ни ваших детей.
- Спасибо, Гога. Похоже, теперь я перед тобой в долгу.
- По своим. Только не тяни. Если наши знают, вокруг кого твой муженёк круги наворачивает, то он знает тоже.
- Я что-нибудь придумаю, как мужа предупредить. Посоветуюсь с Марфой, с Настей, - сказала Маша.
- С Настей? С незабудкой? Она здесь? Ты знаешь, где она? – Гога схватил Машу за плечи. – Где она?
Проболталась! Тупо, по-бабски, ляпнула вслух то, что подумала про себя! Как же она так глупо? Наверное, от волнения, от невиданной встречи, от страха за Леонида и детей. Теперь Гога не отстанет, пока не узнает про Настю.
- Гога, не трогай её! Не надо! Не суйся в её жизнь, прошу тебя. Сколько лет прошло, зачем она тебе теперь? Она всё, что там было, пытается забыть.
- Да ты чего из меня злодея делаешь, Матрёшка? – поразился Гога. – Я увидеть её хочу, любовь мою несбывшуюся. Я, может, в самые трудные минуты о ней думал. Замужем она?
- Вдова, - вздохнула Маша. – Надо хоть подготовить её как-то.
- Не надо, она обрадуется, я уверен. Спасибо, Маша, теперь хоть в глаза её погляжу.
Сентиментальным стал Гога с возрастом.
Сейчас он сидел рядом с Настей, держал её за руку и с улыбкой слушал, как Маша рассказывает подробности их первой встречи.
- Представляешь, Настя, он ушёл и картошку свою оставил в авоське, - возмущала Маша. – Пришлось мне её тоже домой переть.
- Зря, бросила бы там, у скамейки, - заметил Гога. – Ты, Машенька, иди, я её не съем. Обещаю!
Настя засмеялась, кивнула подруге. Не обидит её Гога, да и с Гогой, когда он рядом, её тоже никто не обидит.
Продолжение здесь: