«Однажды я запишу все слова, что пронизывают меня».
Однажды так и произошло – и родилась «Копенгагенская трилогия» – произведение, которое сейчас считается каноном жанра «автофикшн». Трилогия была завершена датской писательницей Тове Дитлевсен в 1971 году, а получила известность (в том числе в нашей стране) лишь 50 лет спустя. Видимо, настало время этой книги.
Взяв в руки автофикшн, нужно обязательно помнить, что это пограничный жанр: в нем сходятся вымысел (fiction) и жизненный опыт автора (auto), а еще фрагменты дневников, мемуаров, письма и блоги. События, описанные в произведении, вполне могли происходить на самом деле, но опираться на достоверность автофикшна не стоит, вся его правда – в искренности писателя, в подлинности его переживаний.
А теперь о Тове. Писательница и поэтесса Тове Ирма Маргит Дитлевсен родилась в 1917 году в Копенгагене, в совсем небогатой семье продавщицы булочной и рабочего. В трилогии описана ее собственная жизнь в период между войнами и немного после Второй мировой.
Родители Тове не отличались любвеобильностью, особенно мать. «Мать холодная и отчужденная, и порой Тове кажется, что будь она другой девочкой – не красивее, не умнее, а просто другой – мать любила бы ее гораздо больше».
Тове наблюдает за своей бесстрашной подругой Рут, старшим братом Эдвином, соседской девушкой Гердой и ее возлюбленным Дровосеком. Все, о чем она мечтает, – чтобы время шло быстрее, и ей поскорее исполнилось восемнадцать.
«Из детства не вырваться, оно липнет к тебе, будто запах. Незаметно наблюдаешь за взрослыми, чье детство затаилось внутри, драное и дырявое, словно проеденный молью половик, о котором все позабыли и больше им не пользуются».
Неустроенная девочка из «Детства», отчаянно желающая изливать свои мысли на бумаге, вырастая, получает такую возможность в «Юности». Нелюбимые работы сменяют одна другую, даря независимость от родителей, танцевальные партнеры целуют, чтобы никогда больше не вернуться, а юность, как и детство, видится просто обязательным этапом, который нужно перетерпеть.
Жажда писать и публиковаться в Тове огромна, и затмевает собой почти все, в том числе и внешний мир. Случайный разговор вдруг оборачивается тем спасательным кругом, о котором она так долго мечтала, и дверь в мечту оказывается распахнута, а окружающее пространство, наконец, кажется дружелюбным и поддерживающим. И все это на фоне пламенных речей Гитлера из колонок квартирной хозяйки и последующей нацистской оккупации Дании.
Тове заводит знакомство с одним, другим, третьим, а в остальное время сидит в неотапливаемой комнате с хозяйкой-нацисткой за стенкой и, дрожа от холода, отстукивает на машинке свои стихи.
«Мне бы очень хотелось иметь место, где можно упражняться – писать настоящие стихи. Мне бы очень хотелось комнату с четырьмя стенами и дверью, которую можно закрыть. Комнату с кроватью, столом и стулом, печатной машинкой или блокнотом и карандашом – и больше ничего. И да, дверь, которую можно запереть».
От мира, в который уже стучится война.
«Неожиданно это становится фактом. Англия объявляет Германии войну, и вместе с тысячами других безмолвных людей я слежу за бегущей строкой на здании «Политикен». Выйдет ли теперь мой сборник стихов, когда весь мир полыхает? Но уже на следующий день ясно, что жизнь продолжается как ни в чем не бывало».
Сборник выходит. Тове назвала его «Девичий нрав».
За то тебя люблю, что убедилась:
без болтовни о браке, о венце
любовь – такая прелесть, сладость, милость,
что разве это заключишь в кольце?
И хорошо, что мне не шить, не штопать,
тебе моих обедов не ругать,
твоим из ванной башмакам не топать,
мне в кимоно на кухне не стоять.
Мы только будем назначать свиданья
и по ночам в гостиной танцевать.
И я давать не буду обещанья,
и нарушать их, и давать опять.
На самом деле были и обручальные кольца, и браки: Тове Дитлевсен четыре раза выходила замуж.
Тове еще в «Детстве» мечтала о ребенке, который каким-то чудесным образом однажды оказался бы с ней рядом.
Из письма четвертому мужу Виктору:
«Он мне часто снится – светловолосый, счастливый ребенок. Мне кажется, что он унаследовал все лучшие качества, которыми мы с вами могли обладать. Он наше общее стихотворение».
После первых двух книг третья часть трилогии «Зависимость» несколько ошеломляет. Событиями, стремительностью и сбивчивостью интонации текста. Тове проходит через замужества и разводы, измены и рождение детей, нелегальные аборты и зависимость от наркотических веществ. Лишь творчество – единственная стабильность в ее жизни.
Работы Тове были очень не похожи на труды ее современников. Ее тексты казалась окружающим, особенно мужчинам, уж слишком откровенными. В интервью ей нередко задавали один и тот же вопрос – почему она пишет о «незаштопанных носках», на что она отвечала, что ей надоело слушать песни о греческих богах.
«Копенгагенская трилогия» – вещь не совсем о том, каково быть женщиной в Дании двадцатого века. Она, конечно, о девочке, о девушке, о женщине – и дальше нужно бы сказать «о жене и матери», но не получается. Потому что, прежде всего, это тексты о художнице, о силе ремесла и даре, они – об искусстве, которое несет вперед и наверх. И все в мире воспринимается через его призму: «факты похожи на уличные фонари на улице Истедгаде, случайный бродяга становится романтическим героем из южных баллад и даже совсем прозаические и грубые события размываются метафорами, превращаются в стихи».
«И я все больше и больше осознаю, что единственное, к чему я действительно пригодна, единственное, что полностью меня занимает, – это составлять предложения, создавать словосочетания или писать простые четверостишия. Для этого мне приходится наблюдать за людьми весьма необычным способом, словно я собираюсь хранить их в архиве для дальнейшего использования».
Делай что можешь, и будь что будет – вот так бы, наверное, звучала философия главной героини, искреннего, талантливого и очаровательного вечного ребенка. Но специально выражать и вымучивать такие формулы некогда – ей надо торопиться действовать, впитывать, запоминать и перегонять опыт в вещество литературы. Увы, риск оступиться велик, жизнь может кончиться трагически, – как случилось с самой Тове Дитлевсен – бесстрастно сообщает нам Википедия. И тогда оказывается, что действительно не стоило принимать близко к сердцу ничего – кроме того, что в конечном итоге дает смысл и счастье.
«Самое важное – я счастлива, когда пишу».
***
Статья публикуется в рубрике «Её дневник». Вот, что пишет об этом автор:
Наверное, если в природе существуют «писатели дневников», то должны появиться и их читатели. Почему же дневник именно «её»? Может, потому, что женские дневники – это особого рода литература. Они сильно отличаются от дневников, написанных мужчинами, женский дневник – это всегда куда более индивидуальный «случай».
В рубрике будут представлены дневники вне соблюдения строгой хронологии – и женщин из прошлых веков, и современных сетевых писательниц, и представительниц модного жанра «автофикшн». Главное, чтобы авторами текстов были незаурядные личности.
Подписывайтесь, чтобы следить за нашими статьями!
#русская культура #культура #20век #удивительныеженщины #женский #дневник #мемуары #еёдневник