Вера Ивановна закончила проверять тетради, облегчённо вздохнула, на минуту прикрыла глаза, чтобы снять напряжение, немного посидела, отключившись от всего, не двигаясь, не думая, а потом устало поднялась из-за стола и направилась на кухню. Очень хотелось чаю – тем более, вчера Тося купила её любимые маленькие пряники с начинкой. Это, конечно, не полезно – но сейчас немного углеводов совсем не помешает.
Как оказалось, вода в чайнике закончилась – и баклажки в углу за холодильником тоже были пусты. Видимо она даже не заметила, как израсходовала всю воду. «Надо было быть внимательней и экономней!» - расстроенно подумала Вера Ивановна. Не особо надеясь на чудо, она открыла кран над старой раковиной, времён почившего «союза республик свободных» - на потрескавшуюся эмаль, зашипев и зафыркав, полилась жёлто-ржавая струя. «Придётся ждать, когда Тося с работы придёт» - они постоянно покупали воду, но запасти её в достаточном количестве не получалось – таскать баклажки всё-таки было нелегко.
«Тося…» - дочь сумела поступить на бюджет и закончила институт - но с работой, тем более без опыта, пока как-то не заладилось. Она устроилась помощником бухгалтера в маленькой частной конторе и уже в течении года попутно занималась поисками лучшего варианта, который упорно не находился. Впрочем, личная жизнь дочери тоже не складывалась – что ещё больше расстраивало Веру Ивановну. Даже больше, чем многолетнее ожидание переселения из аварийного дома, которое под разными предлогами стабильно откладывалось. Она растила дочку одна и конечно не желала ей похожей судьбы. Между ними была очень сильная привязанность - и Вера Ивановна постоянно винила себя в отсутствии желания дочери устраивать личную жизнь. «Вот переедем в новую квартиру, найду хорошую работу – тогда подумаю!» - говорила Тося. Впрочем, вроде был какой-то Валера – но дочь заявила, что это «несерьёзно – потому, даже обсуждать не стоит». Погрузившись в свои невесёлые мысли, Вера Ивановна не сразу обратила внимание на характерный мерный шум за окном – и только, когда с потолка на кухонный стол упали первые капли, а следом, покрывая всё брызгами водяной пыли, появилась струя, поняла, что на улице снова пошёл дождь. Она быстро подставила таз, который в последнее время даже не убирали, чтобы был наготове – и тут вспомнила про тетради. Схватив ведро, Вера Ивановна бросилась в комнату – с потолка, сквозь потрескавшуюся штукатурку с проплешинами оголившейся дранки уже неумолимо капало. Она укорила себя за беспечность, сгребла подмоченные тетрадки и услышав какой-то подозрительный треск, взглянула на потолок. Вера Ивановна успела увидеть, как у неё над головой отделилась глыба намокшей штукатурки, но отреагировать она уже не успела…
Антонина остановилась, поставила на тротуар баклажки с водой, несколько раз сжала и разжала затёкшие пальцы, натянула получше сползавший капюшон дождевика и мысленно обругав надоевший дождь, продолжила путь. Воспользоваться зонтом с двумя баклажками в руках не было никакой возможности. Вот наконец и полуразрушенный выступ старой каменной ограды, где в давно минувшие времена располагалась калитка, ведущая в небольшой дворик с двумя трёхэтажными жилыми домами. Там – в обычно тихом и безлюдном в такую погоду дворе, что-то происходило – и как раз возле их второго подъезда. Машина скорой помощи, полиция, соседи - тётя Маша в накинутом поверх домашнего халата пальто, Иришка с первого этажа, пенсионер Евгений Степанович, …а на земле кто-то лежит… Тоня подошла поближе и - «нет, это неправда! Этого не может быть!!» - увидела выступавшие из-под простыни худенькую руку, рукав знакомого пёстрого свитера и ступни в бордовых домашних тапочках… Уронила баклажки, задохнулась рвущимся наружу, но перехваченным одышкой где-то на уровне рёбер криком, упала на колени в грязное, покрытое лужами месиво не заасфальтированной дорожки… Мир виделся, как в тумане, кто-то – кажется тётя Маша с Иришкой – подняли её под руки и отвели в старую, покосившуюся беседку. Маму увезли, скорая тоже уехала, приехали телевизионщики и какой-то представитель администрации. Тоня была безучастна – но вдруг, сквозь бездумную пелену горя до неё дошёл смысл произносимых кем-то слов:
- …Никто не мог предвидеть… Несчастный случай… Природное явление! – Какими-то обрывками уловила она произносимое на камеру прибывшим представителем администрации.
Антонина поднялась, пошатываясь на ослабевших ногах подошла поближе, наклонилась и зачерпнув рукой грязное месиво с гравием, которым жители двора засыпали ямы, швырнула прямо в эту розовую физиономию, в бегающие глазки, в отвисшие толстые щёки и шлёпающий заученные оправдания губастый рот…
Тоня смотрела в окно - а точнее, в никуда, совершенно не реагируя на то, что там говорит следователь. Кажется, что-то про хулиганство – но какое это имеет значение? На столе зазвонил телефон и взяв его, следователь вышел в коридор. Вернувшись, объявил:
- Вы можете быть свободны. Андрей Михайлович не имеет претензий.
Кажется, он ещё что-то говорил про помощь с похоронами…
- Да пошли вы со своей помощью! – Тоня поднялась и направилась к выходу. В дверях она остановилась, - «претензий не имеет»? «Природное явление»? – Усмехнулась недобро, страшно, полоснув ледяным взглядом – и вышла из кабинета.
