Годы, проведенные в женской колонии, ломают не всех. И история Рады Джаналиевой — тому прямое доказательство. Девушке 31 год, и, глядя на ее фото, с трудом верится, что 8,6 из них она провела за решеткой.
Рада выросла в цыганской семье и с шести лет была втянута в наркоторговлю. В тюрьме она оказалась из-за отца своего ребенка. Теперь девушка считает, что колония пошла ей на пользу, и даже запустила проект про тюремный быт. Про жизнь Рады до и после колонии — в нашем материале.
Трудное детство, отчим-тиран и ранняя беременность
Я родилась в Казахстане, но выросла в цыганской семье в Кургане. Моя мама, когда мне был год, вышла замуж за цыгана и мы переехали в Россию. Семья торговала наркотиками. С шести лет я стояла на улице и знала, если ко мне подойдет молодой человек, мне нужно спросить у него: «Сколько?». Отчим регулярно избивал меня и маму вплоть до того, что один раз она чуть не умерла. В семье меня ничему не учили: читать и писать я научилась в колонии.
А потом я узнала, что меня хотят выдать замуж за цыгана. В 16 лет я сбежала из дома со своим молодым человеком и год спустя родила от него сына Никиту. Только потом я узнала, что отец моего ребенка принимал наркотики и имел положительный ВИЧ-статус. В итоге все обошлось: мы с Никитой остались здоровы. Сейчас сын живет с отцом, но мы регулярно видимся и в хороших отношениях.
Про то, как оказалась за решеткой
Я понимала, что не хочу повторять судьбу матери и доживать годы в нищете с мужем-наркоторговцем. Единственным доступным для меня способом заработка была продажа наркотиков. Я ничего больше не умела. Как-то раз мой молодой человек попросил съездить за товаром. Я поехала с ребенком на руках. Видимо, у продавца была договоренность с органами, и он сдал меня. Обвинение запросило для меня 11 лет по 228 статье. В итоге мне дали девять с половиной. Благодаря хорошему знакомству я подала кассационную жалобу, и мне скинули еще год. Тогда мне было всего 18 лет.
Мысли при оглашении приговора
Во время заседания я плакала и не понимала, что происходит. Вместо последнего слова на суде пролепетала: «Я больше не буду так делать, отпустите меня, пожалуйста». Тогда я понимала, что это конец. Когда меня задержали, от меня отвернулись все: никого не было рядом, даже отец моего ребенка ни разу не передал мне теплые носки. Словами не описать всю ту боль, которую я чувствовала. Обидно, что я хоть и заслужила это, люди, сколотившие состояние на наркоторговле, продолжали и продолжают спокойно жить на свободе.
Про жизнь в колонии: первые дни, работу, гигиену, дружбу и медицину
В тюрьме люди точно такие же, как за ее пределами. Только в колонии они предсказуемы: ты знаешь, за что человек сидит и на что способен. Бывает и наоборот: с тобой любезничает какой-нибудь ангелочек, и ты в жизни не скажешь, что она отрезала своему ребенку язык и сожгла его заживо в печке.
В тюрьме кормили ужасно. А еще мы много работали — больше восьми часов: шили форму на генералов и сотрудников ГИБДД. С ужасом вспоминаю, как зимой убирали снег: мастерили из картофельных мешков пологи и таскали его, перекладывали с места на место. Это было очень тяжело физически. Если ты заболел, никто не будет тебя лечить: максимум дадут парацетамол, но за ним придется отстоять в очереди. Другие лекарства выдавали только тем, кому их привезли родственники или друзья.
Помню, как к нам завозили девушек, которые на свободе кололись тяжелыми наркотиками. Они буквально разлагались, вся кожа была в струпьях и язвах. Медчасть не выдавала им даже хлоргексидин и бинты.
Я не мечтала об УДО, потому что за год накопила 120 выговоров. Все это заработала за первый год в колонии из-за того, что долго привыкала к порядкам в тюрьме. Не встала вовремя на зарядку, потому что было холодно — пишешь объяснительную, отказывалась идти в столовую есть гнилую картошку — объяснительная, не хотела надевать платок из-за духоты — объяснительная.
Естественно, трудности были и с гигиеной. Раз в неделю мы ходили в баню на 15 минут и только там разрешалось мыть голову. Все остальное время приходилось мыться в раковине, а в туалет мы ходили с ведерком. И так 8,5 лет. Духов не было, поэтому мазались Lenor (кондиционер для белья. — Прим. ред.).
Ко мне никто не приезжал: я была одна и из-за этого сильно грустила. Сложно было смотреть на девочек, которые возвращались с длительных свиданий радостные и окрыленные. Но я спасалась дружбой. В тюрьме сложно найти поддержку, поэтому начинаешь ценить связи. У меня была одна подруга: после свиданий с родными я встречала ее с плакатом и шариками, чтобы она не грустила из-за расставания с семьей.
Про депрессию и способы борьбы с ней
Еще до отбытия в саму колонию в тюрьме (где сначала содержатся осужденные. — Прим. ред.) мне постоянно было плохо. У меня даже остались шрамы — три полоски на руках: я резала руки ручкой из-за сильного стресса. В колонии моя депрессия стала перманентной. Тогда я на время ушла в ислам, изучала его четыре года — даже выучила арабский язык и после преподавала его другим осужденным. Это меня и спасло.
Про связь с внешним миром
До срока у меня был кнопочный телефон. Потом я освободилась, а везде уже айфоны, сенсорные экраны. Я даже не знала, как ими пользоваться. Мы были буквально отрезаны от мира, а о всем, что происходило снаружи, узнавали от новеньких девочек, иногда — в новостях. В свободное время нам включали старые фильмы. Что начальник отряда принесет на флешке, то и смотрим. Из всех мне запомнился фильм «Хатико».
Про наказания, домогательства и однополые связи
В некоторых колониях, как, например в Мордовии, очень жесткие порядки и практикуются регулярные побои. У нас не применяли насилие, зато была система наказаний. Рапорты писали по любому поводу: трусики висят на батарее, голову помыла без разрешения. Иногда это могло сильно испортить жизнь. Например, девочке до выхода по УДО остается полгода, ее наказывают за какую-то мелочь. И все: УДО больше не светит. Еще одно жесткое наказание — отправка в ШИЗО. Это такая тюрьма в тюрьме. Однажды меня посадили туда, и, когда выпустили, было ощущение, что я вышла на свободу.
Ко мне приставал начальник охраны: заводил меня в кабинет, пытался раздеть. Но я ничего не хотела и быстро ушла оттуда. Насильно к сексу нас никто не принуждал. Девочки зачастую вступали в однополые отношения из-за нехватки тепла и поддержки. Заботились друг о друге, и иногда дружба перерастала в нечто большее. Это не поощрялось администрацией. Застукают — накажут.
У меня была одна драка. Как-то раз, когда отключили воду, нам пришлось носить баки на спине на третий этаж. У нас в камере стоял бак с питьевой водой, в который одна девушка опускала ковшик, с которым до этого ходила подмываться. Я сделала ей замечание, завязалась потасовка, мне пришлось защищаться. Тогда чувствовала себя обиженным ребенком: мне даже некому было позвонить, чтобы пожаловаться.
Про дни рождения и Новый год
На дни рождения у нас было принято делать друг другу подарки. В каждом отряде есть такая девочка-снабженец, которая за сигареты могла достать буквально все. Например, за 2-3 пачки сигарет можно было купить открытку, коробка конфет стоила 5 пачек. Мы и скупали у нее подарки: например, новое нижнее белье. В свободное от работы и проверок время мы устраивали праздничное чаепитие и звали гостей.
31 декабря — единственный день, когда у нас был поздний отбой в час ночи. Был и праздничный ужин, но оливье нас не баловали, а подавали жареную скумбрию. Какой стоял запах! Неделю не отмоешься.
Про бесполезные концерты и работу с психологом
В колонии была популярна самодеятельность: мы организовывали концерты, ставили спектакли, читали стихи Есенина. За выступления администрация давала нам определенные поощрения. Это казалось мне порочной практикой: не исправляют такие спектакли людей! Людям в тюрьме нужна работа с психологом, а не танцульки на сцене. Часто было так, что осужденная и выступает хорошо, и замечаний у нее нет, а потом выходит на свободу и быстро возвращается обратно.
Про побеги
У нас была девочка, которой дали бирку «склонна к побегу». С такой биркой можно забыть об УДО. Она была совсем малышка: ей 19 лет, а выглядела она на 14. Кажется, у нее были какие-то проблемы с психикой. Она не могла справиться со стрессом и каждый день стояла и смотрела на ворота. Администрация посчитала, что она готовит план побега.
Про то, чего больше всего не хватало
Я сильно скучала по своему сыну. Звонила ему, но не могла признаться, что я его мама, чтобы не травмировать ребенка (Рада попала в колонию, когда ее сын был совсем маленький. — Прим. ред.). Из бытового мечтала о кремах, о чем-то девичьем. Резинки и носочки — единственная доступная нам яркая радость в колонии. Круглый год мы ходили в одном и том же цвете!
Про трудоустройство и отношение людей
Выйдя из тюрьмы, я была, как слепой котенок. В администрации колонии могут дать денег лишь на дорогу, а дальше справляйся сам. Меня забрала мама и тут же повезла к цыганам. Там я быстро поняла, что это не моя стихия, что я никогда больше не буду делать что-то противозаконное. Тогда я уехала в Екатеринбург. Я очень хотела работать, но меня не брали даже продавцом в магазин. Через одного доброго человека меня устроили в кофейню. Там я накопила деньги и пошла обучаться в сферу красоты. Сначала выучилась на свадебного стилиста, потом — на бровиста, мастера маникюра, а потом ушла в реснички. Тогда я поняла, что меня будут кормить мои руки. Сейчас я живу в Сочи и вместе со своим молодым человеком занимаюсь прокатом автомобилей.
Мой заработок в бьюти-сфере достигал 180 тысяч в месяц. Никто не относился ко мне предвзято из-за моего прошлого, я не была обделена вниманием мужчин. Давайте честно, красивым девочкам любят помогать.
Кстати, когда я вышла из тюрьмы, мой бывший молодой человек сказал, что хочет начать все заново. А я весь срок жила с мечтой выйти, посмотреть ему в глаза и на вопрос «может, начнем сначала?» ответить: «Никогда!».
Про жизнь после колонии
Первое время я просыпалась дома и буквально кайфовала от того, что меня никто не будит. Я выходила на улицу и наслаждалась мыслью, что иду, куда хочу, и никто не кричит в спину: «Осужденная, стойте!». А как прекрасно было вернуться к женским делам! Я заходила в магазин и удивлялась, что могу потрогать и купить вещи. Приходилось контролировать себя, чтобы не выглядеть, как дикарь. Я чувствовала себя ребенком, который вышел во взрослый мир, и совсем ничего не умеет. У меня не было папы и мамы, которые помогут. Я поняла, что могу полагаться только на себя.
Есть ли жизнь после 8,5 лет колонии?
Есть! Когда ты выходишь, тебя ожидает квест — не вернуться обратно. И если тебя угораздит попасть в колонию еще раз, то оттуда уже не выберешься. Все зависит от человека и его окружения и от того, как он хочет жить дальше. Я решила, что хочу постоянно развиваться и улучшать уровень своей жизни. Девочек надо готовить к освобождению за полгода: рассказывать им, какие профессии нынче актуальны, помогать с трудоустройством. Я бы очень хотела приходить в колонии и заниматься с осужденными.
Я повзрослела в колонии и стала человеком. Там я построила себя по крупицам. Я поняла, что тюремный срок пошел мне на пользу. Если бы этого не случилось, то было бы хуже, точно не лучше. Возможно, я бы продолжила жить с мужем-наркоманом и сама бы приобрела зависимость от наркотиков.
