Теперь, когда Лёшка вернулся, я решила съездить к родителям. Лёшка со мной не поехал — у него производственная практика началась. Но должна же я родителей предупредить о свадьбе. И придётся признаться, что бросила институт. Конечно, у меня для них есть и ещё новости — из будущего. Но я не знаю, как им об этом сказать, особенно сестре. С возрастом она становилась всё более категоричной и нетерпимой. Но и сейчас с ней говорить непросто.
Моя мама всегда была сдержана в эмоциях. Наверное, она меня любит, но никогда этого не показывает. Может, она считает, что строгости много не бывает, а может — ещё что. Я не собираюсь заниматься психоанализом своей мамы. Я люблю её такой, какая она есть. Да, я никогда не забуду, как она сказала: «Сын у тебя получился неудачный». Но ведь сейчас всё поменяется, и с Вадиком будет всё в порядке, и она никогда такого не скажет.
А с папой я просто постараюсь провести как можно больше времени. Чтобы запомнить его ещё полным сил.
Но действительность оказалась совсем другой. Помня, как обычно сложно взять билеты на Москву, я заранее взяла обратный билет, рассчитывая пробыть дома неделю. Разумеется, я накануне позвонила маме на работу, дома у нас телефона нет. Предупредила — встречайте дочку! Мама как-то сразу насторожилась, но я тогда не придала этому значения. И вот мой поезд подползает к платформе, я стою в коридоре и вижу, как мама с сестрой меня встречают.
Отец, наверное, дежурит на работе. Я вылезаю из вагона на платформу, а мои глядят куда-то мимо. Что за дела? Я им кричу:
— Мама! Надя!
Только после этого они обратили на меня внимание. Я обняла маму. Оказывается, она всегда была невысокого роста, а не только в старости. Сестра просто протянула мне руку:
— Анжелка, ты где так вырядилась?
Я гляжу на неё и молча глазами хлопаю. Я как-то до этого считала, что одета модно даже по московским меркам, но, оказывается, у сестрички другие критерии. И мама тоже как-то неодобрительно головой качает.
— Как вы здесь? — спрашиваю их. — Как папа?
— У нас всё нормально, — сдержанно ответила мама. — У тебя как? Как сессия?
Так, а вот сейчас надо поосторожнее.
— Я дома всё расскажу. Сестрёнка, а ты как? Замуж не вышла ещё?
Надежда шутку не поняла, и в ответ спрашивает:
— А ты сама ещё не выскочила?
Мне-то чего скрывать? Я и приехала затем, чтобы это сказать.
— Да, уже подали заявление. Расписываемся через месяц.
Тут уже мама предупредила:
— Давайте дома поговорим.
Поехали домой. Сидим в автобусе, и каждый своё думает. Лично я как-то озадачена такой реакцией. Дома всё по-прежнему, даже в углу нашей с сестрой комнаты до сих пор валяется мой портфель, с которым я в школу ходила. Но вряд ли он Надьке дорог как память, скорее всего просто у неё руки не дошли. И какая-то моя одежда ещё цела. Я стала переодеваться, а Надежда мои кроссовки разглядывает и приговаривает:
— А черевички-то у тебя не совдеповские. Да и джинсы фирменные. Жених подарил?
— Я и сама купить могу! — отвечаю.
— Разбогатела, значит? — во, семейная социальная справедливость попёрла. Думаете, это я с возрастом до этого дошла? Нет, это у меня с детства, ещё от сестры набралась.
Мама позвала:
— Девочки, идите за стол! Давайте обедать. Папу ждать не будем, он в своей котельной до вечера дежурит.
Только я ложку ко рту поднесла, Надежда спрашивает:
— Ну рассказывай — кто он?
Пришлось ложку отложить.
— Студент, мы в институте познакомились.
— Москвич? — продолжает допрос Надежда.
— Нет, из области.
— Значит, заявление вы уже подали? — это уже мама спросила. — А что у тебя с учёбой?
— Я решила, что учиться мне хватит, — я постаралась изобразить беззаботный тон.
— Что это значит? — голос у мамы стал строгим. И вот такое напряжение над столом сгустилось, что кажется — сейчас молния ударит прямо мне в тарелку с супом. Я всегда за собой это замечала — когда приезжаю к маме, то чувствую себя маленькой девочкой, которая за всё должна оправдываться. А мама продолжает допытываться:
— Ты бросила учёбу, потому что выходишь замуж? Надеюсь, ты ещё не беременная?
— Мам, ну ты скажешь! — а сама чувствую, что мне как-то нехорошо. От тарелки с супом прямо разит лавровым листом. Я только несколько ложек успела съесть, а суп уже назад просится. Я не выдержала, вскочила из-за стола и ломанулась в туалет. Прополоскало меня знатно, вот только не пойму — с чего бы? Мама всегда вкусно готовила. Вернулась в комнату, а они на меня смотрят, как даже не знаю на кого. Мама прокурорским тоном спрашивает:
— Доча, давай всё по порядку!
А сестричка за меня отвечает:
— Да всё ясно как божий день. Токсикоз у неё начался. Эта дурочка малолетняя попалась на удочку какого-то проходимца, который ей попользовался, а она возомнила невесть что. Залетела по собственной дурости, учёбу бросила — мозгов-то нет!
Это она зря так сказала. Я, конечно, их люблю, но всему есть предел. И я начала резать правду-матку.
— Ты, Надька, свой язык-то попридержала бы! С тобой ни один мужик не уживётся, и всё из-за твоего характера. Так и останешься к пенсии одна, и работы нормальной у тебя никогда не будет, потому что вечно справедливость ищешь где нужно и не нужно. Даже когда родители квартиру поменяют, ты и там нигде не приживёшься. И будет твоим звездным часом строительство баррикад, куда ты будешь пешком бегать, когда метро работать не будет.
Сестра смотрит на меня в недоумении.
— Каких ещё баррикад? Анжелка, что ты несёшь?
— Со временем узнаешь! — буду я тут ещё перед ней распинаться! Велика честь! Ты же со мной тогда только лозунгами из телевизора разговаривать будешь. А потом вообще будешь орать: «Ты оболванена пропагандой!»
А мама тоже ничего понять не может.
— Доча, как это мы квартиру поменяем?
— Да вот эту трёхкомнатную на двушку, зато в областном центре, можно сказать — в столице. Только ты там всё равно жить не будешь, уедешь в деревню в дедов дом жить.
— Да я этот дом видеть не могу! Когда дед два года назад помер, я вообще там всё сжечь хотела!
— А ещё через два года туда переедешь. А когда Советский Союз распадётся и в магазинах пусто будет, ещё и радоваться будешь — своя картошка, куры, молоко, от государства никак не зависишь.
Тут они обе замолчали и обалдело на меня уставились. Спустя минуту Надежда осторожно так говорит:
— Анжел, ты зачем это всё придумала?
Вот тут-то мне бы и дать задний ход, но я подумала — не чужие ведь люди! Надо предупредить, предостеречь, что-то сделать.
— Я не придумала. Это нам в институте рассказали, — боже, что я несу! — Да, преподаватель научного коммунизма, по секрету. Он раньше работал в институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, но его оттуда выгнали за вольнодумие. И поэтому он на них обиделся, и нам рассказывал всё, что знал.
Прости, Арсений Петрович, что я такое про тебя сочинила, но должна же от тебя быть какая-то польза. Надька смотрит недоверчиво, а на маму, кажется, подействовало.
— Доча, и что он ещё рассказал?
— В 91-м году Советский Союз распадётся. Перед этим будут проблемы с продуктами и другими товарами. Так что, мама, ты правильно сделаешь, что в деревню уедешь. Там у вас хоть свои продукты будут. А Надежда будет к вам с папой приезжать за картошкой и самодельной тушёнкой. Советские деньги обесценятся, а потом новое руководство свои деньги введёт. Поэтому не экономьте и не копите — всё равно все сбережения пропадут.
— Ну ты посмотри! — возмутилась мама. — Они же всё знают, а народу врут! Вот когда Чернобыль случился, тоже всех на первомайскую демонстрацию выгнали, прямо под радиацию. Вот отец придёт — ты ему это расскажи. Он этой политикой как раз интересуется, всё «Голос Америки» по ночам слушает. Говорит — коммунисты всё врут. Я-то думала — как же врут, это в газетах напечатано. А оно вон как на самом деле!
Она снова покачала головой и продолжила:
— А институт ты напрасно бросила, видишь, какие вам важные вещи там рассказывают. И отец мечтал, чтобы хоть у одной дочери высшее образование было, всё переживает, что сам выучиться не смог. Ну тогда жизнь другая была, не то, что сейчас.
— Да Анжелка всегда была хитренькая и без института! — встряла сестра. — Анжелка, ты лучше скажи, как ты жить будешь, без высшего образования-то? На завод пойдёшь? А то ещё твой тебя бросит. Это сейчас он тебе дорогие подарки дарит, а когда ребёнок родится — только его и видели!
---
Анжела Огурцова