Париж покоряет с первого дня встречи! Буквально через час пребывания в нем чувствуешь себя легко и просто, как со старым приветливым другом. Обаяние этого чудесного города в его мягкой жизнерадостности и легкости поразительной легкости во всем!..
И прежде всего в архитектуре его бесчисленных дворцов и площадей, мансардных крыш, в его бульварах… В приветливой жизни улиц, в остроумных, общительных людях, в климате, наконец!
Г.Жженов - От «Глухаря» до «Жар-птицы».
Когда я уходил в армию, купил книжицу-буклетик - маленькое приложение журнала Огонёк. Там были рассказы Георгия Жженова. Оказывается он сидел... Артист, который снимался в фильме "Экипаж" (реж. А.Митта, 1979г.).
Удивительная роль в трилогии про "резидента", где он играл разведчика Михаила Тульева. - Бывший заключенный играет иностранного разведчика! Жесткая смесь. А в фильме "Берегись автомобиля" (реж. Э.Рязанов, 1966г.) Жженов играет автоинспектора.
Или роль генерала Бессонова в фильме "Горячий снег" (реж. Г.Егизаров, 1972г.). Один из лучших фильмов о войне.
"...пусть втянуться до конца - тогда ударим. Держать... Держать! резерв пока есть возможность. Без него мы нищие." -
И еще из повести Георгия Жженова "От «Глухаря» до «Жар-птицы»":
Принято думать, что город, в котором ты мечтал побывать, но никогда не был, при свидании всегда почему-то разочаровывает… В таких случаях говорят: «Ожидал большего». Кажется, все, что ты читал, знал и видел о нем заочно, ярче самой встречи! Такова, наверно, сила первого впечатления… Тем более если это впечатление навязано талантом больших художников, писателей, режиссеров…
Париж в этом смысле исключение!.. Все ранее слышанное, читанное, виденное — не заменяет встречу, а всего лишь подготавливает человека к предстоящей радости свидания.
Главная достопримечательность Парижа не Эйфелева башня, а атмосфера, люди, жизнелюбие, воздух!.. А уж потом и Эйфелева башня, и Лувр, и кабачки Латинского квартала, и Монмартр, и многое-многое другое, чем издавна и по сей день восторгаются лучшие художники мира.
Кинематограф некоторым своим работникам (счастливчикам!), угадавшим пять-шесть номеров своеобразного «кинематографического спортлото», время от времени дает возможность видеть мир.
Мне доводилось бывать в Париже и раньше. К сожалению кратко, большей частью как транзитному пассажиру.
В этих случаях всегда старался, чтобы билет был с пересадкой. И чтобы эта пересадка, «стыковка» самолетов, приходилась на Париж и была по времени возможно дольше.
На трое суток всегда можно быстро и беспрепятственно, не выходя из любого аэропорта, получить полицейскую визу, разрешающую иностранцу пребывание в Париже. Право транзитного пассажира! Оно обеспечивало пассажиру гостиницу, питание и транспорт за счет той авиакомпании, благодаря которой пассажир летел дальше и дольше! Так называемый «закон длинного плеча»…
В Париже вовсю цвели каштаны. Пригревало майское солнышко, на улицах продавали первую клубнику…
Целыми днями мы бродили по городу, с удовольствием дыша парижским смогом… С толпами туристов побывали в Лувре, в Версале, ездили в Шантийи, во дворец принца Кондэ… Словом, прекрасно проводили время в ожидании виз.
...
До вылета самолета в нашем распоряжении оставались еще целые сутки.
По просьбе нашего посольства и общества «Франция — СССР» мы дали согласие побывать на вечере советского фильма в клубе «Жар-птица».
В этот воскресный вечер там должен был демонстрироваться фильм «Молчание доктора Ивенса», с участием Жанны Болотовой.
«Жар-птица» — приватный клуб, расположенный в тихом районе Парижа, охотно посещаемый разношерстной публикой в воскресные дни. И прежде всего русскими, занесенными ураганными ветрами двадцатого столетия: двумя мировыми войнами, Октябрьской революцией, гражданской войной в России…
Приехали мы рано. Нас встретил один из владельцев «Жар-птицы» улыбчивый человек лет пятидесяти, прекрасно говоривший по-русски. По характерному акценту можно было безошибочно признать в нем грузина (интересно, как выглядел его акцент, когда он разговаривал по-французски?). Извинившись перед нами на тот случай, если публики на вечере будет немного («в воскресные дни парижане обычно бывают за городом»), месье грузин пригласил нас ознакомиться с клубом, пока зрители собираются и рассаживаются.
Вопреки его прогнозам, народу набралось достаточно. Когда мы вошли в зал, он был почти полон. Нас провели на сцену, представили публике и попросили каждого сказать зрителям несколько слов. Не без задней мысли я предложил Жанне высказаться первой. Она предваряла своим словом фильм — ей было ясно, о чем следует говорить, — конечно, о фильме, о своем участии в нем, словом, ситуация для нее была привычной.
А вот я решительно не представлял, о чем мне следовало разговаривать с парижской публикой, и очень надеялся, как в таких случаях и бывает, за те минуты, пока выступает партнер, успеть не только осмотреться, присмотреться и придумать тему своего выступления, но и успеть поймать ту непременную «изюминку», без которой даже самый красноречивый человек выглядит всегда пресным и косноязычным.
Погруженный в свои мысли, я в то же время присматривался к затихшему залу, стараясь понять публику.
Михаил Ножкин и Георгий Жженов в фильме "Ошибка резидента"
А публика «Жар-птицы» была весьма пестренькая и разноязыкая! И по возрасту и по национальности.
Кроме молодежи — студентов кафедры славянских языков Венсенского университета, обращали на себя внимание аристократические старики и старушки с ностальгическими выражениями лиц, завороженно слушавшие красивую русскую артистку из Москвы… Последние могикане далекой «белой» эмиграции, дожившие до наших дней!.. (Их дети и дети их детей уже родились во Франции и знали о России только понаслышке).
Мне приятно было узнать, что в годы войны многие из них были на стороне боровшихся с фашизмом, участвовали во французском движении Сопротивления, некоторые воевали в «маки»…
Были в зале и «осколки» второй мировой войны, выплеснутые из России вместе с немцами…
Были невозвращенцы и диссиденты…
И конечно же эмигранты наших дней, вырвавшиеся из Советского Союза по зову крови на родину предков — в Израиль.
Справедливости ради следует сказать, что патриотизма на весь путь от Москвы до Тель-Авива, как правило, не хватало, — остатки благородного чувства улетучивались обычно в Париже, Риме или Нью-Йорке…
Все эти первые мысли и впечатления о публике «Жар-птицы» постепенно обрели во мне определенность, и когда Жанна Болотова закончила свое выступление и передала эстафету мне, я уже знал, о чем буду говорить.
— Я русский, — начал я. — Родился в городе, о котором наш великий поэт Александр Сергеевич Пушкин писал:
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады…
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла,
И, не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса…
Читал я, забыв обо всем, — читал с вдохновением, захлестнутый патриотическими чувствами и гордостью за свою Россию.
Хорошо или плохо — не знаю!.. Знаю одно: читал категорически не так, как бормочет эту гениальную поэму один мой московский именитый коллега по всесоюзному телевидению.
Ах, смотрите, какой я умный, какой талантливый! Я и царь Петр, я и Пушкин, я и… Петербург! И все я, я!.. Все про себя да про себя! Нет бы подумать, что читать-то следует не про себя (кому ты нужен?), а про чудотворного строителя, «чьей волей роковой над морем город основался»! И про сам город, вознесшийся «из тьмы лесов, из топи блат»! И про гений поэта, сумевшего так вдохновенно, так глубоко и нежно, с любовью и удалью воспеть одну из страниц русской истории: рождение Северной Пальмиры Петербурга!
Любить надо все то, о чем пел Александр Сергеевич, а не притворяться, не бормотать многозначительно — дураков нынче нет!.. В телевизор все видно.
И то ли в благодарность за прекрасные стихи Пушкина, то ли потому, что я затронул больную для каждого русского эмигранта тему Родины — а скорее всего за то и за другое вместе, — в зале зааплодировали. Почувствовав этот миг моей «власти» над зрителями, я продолжал:
— Да, это Петербург! Да, это Петроград! Да, это Ленинград!.. С его именем связана вся моя жизнь. И горе, и радость, и любовь, и ненависть — всё!.. И где бы я ни жил позже, куда бы меня судьба ни забрасывала, я любил, люблю и буду всегда любить мой родной Ленинград! Люблю единственной в жизни любовью. Как и вы, вероятно, любите свой город или место, где родились.
Судя по лицам некоторых зрителей, особенно активно выражавших мне симпатию и дружелюбие, я понял, что в зале присутствует немало моих земляков, жадно ловивших каждое слово о Ленинграде.
Говорил я и о том, что молюсь, так сказать, сразу двум богам: работаю в театре и кинематографе одновременно. Кого из этих двух богов люблю больше, сказать затрудняюсь, но знаю твердо: чтобы быть настоящим актером, надо работать в театре.
— Театр — учреждение с режимом почти ежедневных репетиций и спектаклей, держит актера в постоянной профессиональной форме, как спортсмена ежедневные тренировки.
И творчески актеру в театре интереснее… Он имеет дело с живыми людьми, с тишиной живого зрительного зала, когда иногда артист ощущает свою «власть» над умами и сердцами зрителей. А это немаловажное обстоятельство!.. И те биотоки, которые идут со сцены в зал и из зала на сцену, как бы взаимообогащая и артиста и зрителя, это не просто разговоры, пустые слова и прочее… Существует такая связь артиста и зрителя, такой редкий, но счастливый союз, когда и рождается вдохновение, происходит таинственный акт творчества.
Но и кинематограф никогда не брошу. Кинематограф могуч своим воздействием на людей! Силой и масштабом этого воздействия.
Кинематограф немедленно откликается на любое чрезвычайное событие в жизни человека… В жизни государства, общества…
Кинематограф всегда на переднем рубеже жизни! И возможность мне, не артисту, а человеку, гражданину, быть на этом переднем рубеже жизни, сказать о ней свое собственное слово, заявить о своей философской позиции, о своем презрении к чему-либо в жизни устами и поступками своего героя, заявить о своей радости, гневе, боли, возмущении и т. д., конечно, почетное право…
За это я безмерно люблю кино!
Но, будучи театральным артистом, снимаюсь только в свободное от театра время, и снялся уже в восьмидесяти фильмах. И в это же свободное от театра время приехал в Париж имею сейчас удовольствие разговаривать с вами.
И раз уж я начал свое слово стихами, позвольте мне и закончить его стихами Леонида Бородина:
Мы с детства в Русь вколдованы
Лишь помни и носи!
Но судьбы уготованы,
И нет уж той Руси!
То к худшему?
То к лучшему?
Кому про то ясней?
По Пушкину,
по Тютчеву
Знакомились мы с ней.
Сквозь песни молодецкие
Мы ищем нашу Русь.
Нам бабки досоветские
Вложили эту грусть.
Но тропы опечатаны.
Не тронь!
Не воскреси!
Последние внучата мы
Несбывшейся Руси!
Мне Русь была не словом спора,
Мне Русь была судья и мать!
И мне ль российского простора
И русской доли не понять,
Пропетой чуткими мехами
В одно дыхание мое!
Я сын Руси
с ее грехами
И благодатями ее.
Но нет отчаянью предела,
И боль утрат не пережить
Я ж не умею жить без дела,
Без веры не умею жить!
Без перегибов, перехлестов,
Без верст, расхлестанных, в пыли!
Я слишком русский,
чтобы просто
Кормиться благами земли!
Знать, головою неповинной
По эшафоту простучать!
Я ж не умею вполовину
Ни говорить и ни молчать!
Георгий Жженов - От «Глухаря» до «Жар-птицы»
#георгий жженов #рассказ #париж