Наш собеседник – писатель Венедикт Каготов. Его книга «Изгнанники. Повесть о гражданской войне», выдвинутая изданием «МЕДИА-МИГ» на соискание общероссийской литературной премии «Дальний Восток» им. В.К. Арсеньева, вошла в лонг-лист конкурса.
Автор произведения, писатель Венедикт Каготов, известен нашей редакции заочно, как требовательный читатель, не терпящий поверхностного отношения к работе со словом и смыслом. Впечатляющий перечень его замечаний к одной из статей «МЕДИА-МИГ» послужил дальнейшей переписке о событиях геополитики, экономики и, конечно, истории. То первое письмо с замечаниями писателя появилось на нашей почте зимой 2021 г. и относилось к абзацу о региональной рецептуре узбекского плова.
Сегодня мы беседуем с автором, тонко проникающим во вневременные проблемы, о новых воплощениях миграции, их значении для культуры России и мира.
— Венедикт, Вы привыкли чередовать полгода жизни в России и Испании, где Вы находитесь сейчас?
— Если вас интересует, не стал ли я в каком-то виде изгнанником, то, напротив. Я релоцировался в Россию. Она во всем своём размахе, кажется, вновь становится моим домом, и чувство чужака, особенно сильно ощущаемое мною в столице, уходит. Возможно, что уходит вместе с теми, кто подобное чувство задавал и им питался. Так что нынешней осенью я наслаждаюсь глухими русскими лесами под Владимиром. Работаю здесь над новыми лекциями, хотя, понятно, Гранадский университет ни один из моих спецкурсов не продлял. Читаю очерки Потаниных о путешествии по Монголии. Пытаюсь разделаться с накопившейся редактурой.
— Вернуться в Россию, вопреки повестке — неожиданный ход. Не думали, сколько людей на Вашем месте поступили бы иначе?
— Россия сейчас — самое важное место для людей созидающих. Пусть такой лозунг еще не прозвучал. Каждый, кто служит культуре, должен быть здесь, наблюдать пробуждение русского espíritu creativo. Наблюдать, как ходит вместе с землёй пласт мха, как рычит и клацает из-под него барин-медведь, учуяв мёд. Нет никаких сомнений, что, я хочу видеть бурые и голодные медвежьи глаза, а не обезумившие узкие глазки жителей Риги или Тбилиси.
— Это полностью противоречит рассуждениям одного из главных героев Вашей повести. Он предпочитает уклониться от социальных перемен, став изгнанником. Вы спорите с Вашим героем?
— С каждым из них. Они живут своей жизнью, не прислушиваясь к моим советам. В их тайны, желания, страхи я мало посвящён, в отличие от мотивов их изгнанничества. По своему содержанию, по заряду — это миграция с глаголом действуй. Миграция, как возможность лучшего применения способностей, среди выдающихся примеров которой — парагвайская виктория генерала Ивана Беляева и ливанская карьера Александра Серова. Уклонились ли они от социальных перемен?
— Каков, в таком случае, заряд обратной миграции, которая сейчас следует противоположным курсом?
— Это миграция с глаголом беги. Логическое порождение времени, которое я называю временем жертв, тех, кто любит себя пожалеть, порассуждать о своей ценности для мира. Послужат ли эти люди хотя бы какому-то новообретенному дому, хотя бы отчасти так, как послужили Беляев или Серов? Я в это не верю.
— Вы упомянули о возможности лучшего применения способностей в России. Уточните, что Вы имеете в виду?
— Мои взаимоотношения с Россией проходят путь от полного безразличия, даже снисхождения ко мне, от статуса чужака, к постепенно растущему интересу, к осознанной попытке знакомства и прочтения моей повести. Собственно, попадание в длинный список премии им Владимира Клавдиевича Арсеньева, биографию которого сам я изучал в первую очередь по архивным документам о его военной службе, подтверждает, что Россия прекращает робеть перед русскими писателями. Можно даже надеяться, что памятник Варламу Шаламову появиться в России раньше, чем памятник Дмiтро Бикову.
— Раз Россия, по-Вашему наблюдению, восстанавливает связи с русской культурой, то последует ли настойчивое решение проблемы соотечественников за рубежом?
— Постановка вопроса неверна. Россию нужно заслужить, как заслуживают ее люди Новороссии, и чего пока так и не удосужились сделать многие, не исключая москвичей, петербуржцев, владивостокцев. Уверен, что Россию, чудо ее культуры, могут заслужить все и везде, и в Испании, и в Прибалтике, и в Чехии. Я знал одну испанку, которая в 75 лет, болея раком, начала учить русский язык, потому что мечтала прочесть «Смерть Ивана Ильича» в оригинале, и ей это удалось. Она успела. Думаю, это был самый верный шаг в ее жизни.
— Исходя из Вашей логики, народы Центральной Азии уже заслужили Россию, учитывая количество натурализованных мигрантов из этого региона?
— По-настоящему Россию никто ещё не заслужил. Ни вы, ни я. Мы лишь начинаем это испытание, и в этом мы совершено равны с уроженцами Центральной Азии, хотя я предпочитаю говорить Средняя. Если Владимир Даль стал автором русского словаря, Барклай-де-Толли — русским генералом, а Бродский — русским поэтом, то что помешает узбеку стать русским айтишником?
— Что Вы посоветуете тем русским, кто уже давно думал об эмиграции, но решился уехать только сейчас?
— Не следует называть их русскими, как не следует называть эмиграцией их положение. Русским эмигрантом можно назвать генерала Дитерихса, адмирала Старка, тех, кто имел принципы и мужество их отстаивать. Немецкого бастарда Герцена или князя-интернационалиста из Рюриковичей Кропоткина я тоже назову русскими эмигрантами. Те же, о ком сегодня говорим мы — это представители космополитической культуры «безопасности и комфорта». Так сказал их президент Кира Серебренников в интервью украинскому журналисту Юрію Дудю. Из всех дневников и писем Чехова, которые Серебренников считает почему-то мемуарами, он запомнил только тему безудержного чахоточного секса. Таков уровень этих людей. Что можно посоветовать мерзнущей очереди на грузинской границе или массе, лобзающей сапоги латвийских миграционных чиновников? Советую им навсегда покинуть мир Чехова, Чайковского, Лимонова. Мир тех, кто вечно жив и вечно гениален. Советую учить языки своих новых стран и сообразно вести разговор. С богом — на грузинском. С друзьями — на казахском. С женщинами — а, впрочем, им и не пригодится, разве что с Чулпан — на латышском. А с врагами, пожалуй, на русском. И молчать на мове.
Если вам понравилась статья, не забудьте поставить лайк и подписаться на MEDIA-MIG