Декарт? Кант? Гегель? Этими именами можно пугать не только детей, но и студентов философских факультетов. Безусловно, эти люди гиганты мысли не только европейского рационализма, но и мировой философии. Они и задали, и ответили (как они думали) на главные вопросы всех столетий развития человеческой цивилизации.
По уже сложившемуся обычаю, а кто мы такие, чтобы его нарушать, начнем с этимологии: рационализм имеет корень от лат. ratio – разум, и представители этого философского течения с разной степенью категоричности считают возможным достижение абсолютной истины бытия с помощью человеческого разума. А сам термин перешел в философию из теологии, где его использовали для обозначения мыслителей, настаивавших на проверке догматов с помощью логических законов и отказа от всего в религии, что не будет им соответствовать.
Колыбелью рационализма, как принято, выступает Античность с её учениями Сократа о сути целесообразности, коими являются благо и красота, о истинном знании, как условии этики, с Платоном и его идеями (эйдосами), как истинной действительности и с его учеником Аристотелем, который писал о некоем космическом уме, как общем условии мышления и бытия. В Средневековье философия и теология стали почти неразделимы, и мы можем увидеть соединение идей первопричины и основания бытия в божественном разуме с учением о его свехразумности, непостижимости человеческим разумом. Возвращаясь к теме истины, то необходимо сказать о Фоме Аквинском, который объявлял истины разума «служебными» по отношению к истинам веры и откровения, но при этом есть области знания (естествознание, математика, позитивное право, этика и политика), где разум является главным спутником разумного существа человека. Другой мыслитель Средних веков Николай Кузанский говорил о непрекращающимся приближении каждого из людей к божественному с помощью своего конечного разума, при этом никогда не достигая его полноты. В эпоху Возрождения, благодаря гуманизму (Эразм Роттердамский), появилась тенденция к возвышению человеческого разума, чему противостояли идеологи Реформации (Лютер, Цвингл), говорившие, что «Разум – потаскуха дьявола» (да, и такое было). В основном их пугала угроза «подлинной вере» от философии рационализма и в то же время они вполне допускали эмпирическую науку, что высвобождало из-под догматического контроля (стимулируя научный рационализм, кстати говоря).
Уже в Новое время начинается самое интересное: создается классическая идейная база рационализма. В учениях Декарта, Мальбранша, Спинозы, Лейбница успехи в развитии естественных наук и математики синтезировались с концепцией высшей разумности Божественного творения. Оттолкнувшись от схоластических поисков оснований бытия, рационалисты занялись вопросами научного метода и способов обретения научного знания. Как раз здесь и возникает, длившийся три столетия, конфликт рационализма и эмпиризма, о котором более подробно и внятно мы поговорим позже. Сейчас стоит ограничиться критическим различием этих двух подходов: рационализм предполагал единственно надежным источником знания разум, а эмпиризм-опыт. Ключевыми особенностями рационализма XVII- XVIII веков с чистой совестью можно назвать: высокую оценку дедукции, как метода, «универсальную математику», как идеал науки, вера в силу человеческого разума, как способного найти первопричину бытия, гносеологический оптимизм, отождествление логики и причинно-следственности, что означало равенство структур бытия и мышления. Как говорится, ordo et connectio idearum est ас ordo et connectio rerum – порядок и связь идей те же, что порядок и связь вещей. Так же с рациональными началами человеческого бытия было тесно связано Просвещение- важнейшая идеологическая модель государственного управления. Так как Бог рассматривался, как первопричина мира, а история человечества, как последовательное развитие его творения от варварства и дикости к нравственности и цивилизации. На основе этой догматы просветители выдвинули целую программу социальных и политических преобразований, реализуемых принципами разума.
Самой трудной и захватывающей темой классического рационализма является определение фундаментальных и безусловных оснований познания и поэтому мы позволим себе охватить их лишь в высшей степени поверхностно для более детального изучения в будущем. Декарт видел ответом на вопрос «врожденные идеи», Лейбниц-предрасположения или задатки мышления, а Спиноза-интеллектуальные интуиции, но при всем гарантом истинности всех этих оснований является Бог. Однако, дальнейшая секуляризация науки от метафизики заставила искать новую версию рационализма. Кант в своей «критической философии» попытался объединить рационализм и эмпиризм: границы рационального познания совпадают с возможностями научной методологии, но истинность её законов гарантируется чувственными созерцаниями пространства и времени и рассудком. Таким образом Кант отказался от метафизической сущности рационализма, оставив ему лишь методологическую функцию. Другим крайне увлекательным витком в развитии европейской философии является Гегель, который объединил рационализм с диалектикой-всеобщей логикой самопознания разума или абсолютной идеи, фундаментальной теорией познания (немецкие философы всегда тяготели к большим философским системам обо всем и сразу). Гегель отождествил мышление и действительность, что придало оттенок некоторой умозрительной натурфилософии, которая не перекликалось с господствующим тогда стилем науки. Исчерпав себя Гегелем, классическая парадигма рационализма развивалась лишь в собственных пределах, периодически отвечая на критику в свой адрес.
Основные пути критики проложили Шопенгауэр, Ницше и Кьеркегор, а в XX столетии по ним неоднократно прошлись экзистенциализм, «философия жизни», интуитивизм, прагматизм, фрейдизм, неофрейдизм и многие другие (даже жалко этот рационализм как-то). В большинстве своем обсуждению подвергались представления о человеке, как сугубо рациональном существе, мировозренческая установка господства разума и способность науки достичь истинного знания в принципе. Большую роль сыграли глобальные катастрофы XX века (мировые войны, истребление народов, зашедшая в тупик нравственная эволюция, опасность самоуничтожения человечества и экологический коллапс) в укреплении позиции деструктивного влияния «разумного» подхода в организации каждой сферы мирового общества.
В ответ на такой внушительный объем критики кто-то из рационалистов (Поппер и др.) пытаются представить ряд контраргументов, заключающихся во вреде от потери основных традиций европейской культуры, частью которой, безусловно, является классический рационализм, и способности разума преодолевать любые заблуждения, выступая основой демократического, «открытого, общества» (всего хорошего против всего плохого). При этом причину мировых катаклизмов стоит искать в иррационализме. Кто-то, выступая за коренное реформирование рационализма в духе наших дней, придумывает неорационализм (Башляр). А кто-то из сторонников технократических направлений в социальной философии (Белл, Шельски, Гелбрейт) создают новую парадигму синтезируя рационализм с гуманистическими, религиозными, эстетическими и этическими идеями.
Судьба как классического, так и неклассического рационализма переплетена с историей всей европейской культуры от глубокой древности до XXI века. Из-за этого нынешний кризис больших (и вообще каких-либо) идей в культуре особо влияет на рационализм, которого не спасло множество громких имен и выдающихся концепций. Вызов времени, эволюция, адаптивность — вот что можно сегодня сказать про философию рациональных начал человеческого бытия.