Второй месяц учебного года. Россия. Наши дни.
Оксана приползла домой еле живая – выдалась тяжелая ночная смена в больнице. Если, конечно, в хирургическом отделении бывают легкие смены… По крайней мере, на Оксанины дежурства такие не выпадали ни разу. Но сегодня, после двух аппендицитов и одной грыжи, она чувствовала себя разбитой, как никогда.
Короткий чмок с мужем в дверях, дежурные вопросы детям про почищенные зубы и собранные портфели, минутная возня с проводами домашних, щелчок дверного замка и долгожданная тишина.
С минуту Оксана сидит на пуфике в прихожей, вытянув гудящие ноги и закрыв глаза. Ей до сих пор чудится ярко освещенная операционная, через маску трудно дышать – сколько лет она оперирует и все никак не привыкнет; на столе двухмесячный малыш с огромной шишкой, вздувшейся в районе паха, потом переполненный гноем аппендикс у шестилетней девочки, потом еще один у десятилетнего мальчишки. И во всех случаях рефреном одно и то же: «Еще б чуть-чуть…»
Оксана принимает душ и ложится в постель. Но сон не идет. Тишина вокруг уже не радует и даже начинает казаться какой-то зловещей. Оксана ворочается с боку на бок, наконец, положение тела становится более-менее удобным, а сознанием начинает овладевать дрема. Но что-то выдергивает Оксану в реальность – она вздрагивает и открывает глаза. Она смотрит на приоткрытую дверцу шкафа, чувствует неприятный холодок и ежится.
- Бред какой-то. – проворчала Оксана, поднимаясь с кровати. – Мне срочно надо в отпуск.
Она подходит к шкафу, на секунду замирает перед ним в нерешительности и резким движением распахивает дверцу. Убедившись, что внутри, кроме мужниных рубашек и галстуков, никого нет, она с облегчением выдыхает и ругает себя за трусость. Плотно закрыв дверцу, Оксана возвращается в постель и ложится спиной к шкафу. Потом все-таки поворачивается на другой бок. Страх не отступает. Она смотрит на створки из-под тяжелеющих век и не может справиться с мыслью, что оттуда тоже кто-то смотрит на нее, и отнюдь не с добрыми намерениями…
Лежащий на тумбочке мобильный, который она никогда не позволяла себе выключить, издал всего два звука – первый покороче, второй подлиннее – на одинаковой высокой ноте. Оксана крайне редко использовала этот мессенджер, только когда…
Невероятным усилием воли она заставила себя высунуть руку из-под одеяла, дотянуться до тумбочки и взять телефон. Но в ту же секунду пальцы ее непроизвольно разжались, будто Оксана ухватилась за кусок раскаленного железа. Трубка упала на ковер экраном кверху. Оксана долго не решается поднять ее. Она лежит на спине и шарит по потолку обезумевшими глазами. Мобильник издает второй сигнал, за ним третий. Оксана, зажмурившись, в ужасе зажимает уши руками, громко сглатывает и шепчет:
- Он проснулся! Он проснулся!
***
У Юли важное совещание. Назначено на половину девятого утра. Она вооружена информацией до зубов. Позади бессонные ночи, несъеденные обеды и с почестями похороненные нервы. На проектор уже выведена презентация с достижениями и перспективами их предприятия, на стенде красуются образцы продукции, которую они планируют запустить в массовое производство. Но на это нужны деньги. А инвесторы, которым могут быть интересны эти товары, уже сидят в зале.
И они обязательно вложатся. Они еще бегать будут за ней и наперебой предлагать контракты. Это сейчас они сидит все такие напыщенные и неприступные, но ничего, сейчас Юля выжмет из них максимум. Так, надо телефон перевести на беззвучный. А лучше вообще его Тане отдать, чтоб не отвлекаться.
В тот самый момент, когда Юля собиралась выключить звук, мобильник разразился сигналом, не предвещавшим ничего хорошего. Два следующих друг за другом звука – один покороче, второй подлиннее. Все, как тогда…
Юля побледнела и, не произнося ни слова, а только глядя огромными от ужаса глазами на помощницу, попятилась к выходу.
- Юлия Геннадьевна, вам нехорошо? – Таня обеспокоенно пошла за начальницей.
- Отменяй совещание! Я не могу выступать, я… Я к себе пойду! – глухо проговорила Юля.
Она допятилась до выхода и бросилась бежать, оставив помощницу объясняться с инвесторами, весьма удивленными такому раскладу. Таня застала начальницу за рабочим столом. Юля сидела в оцепенении, беззвучно шевеля пересохшими губами и глядя на мобильник, который лежал перед ней на расстоянии вытянутой руки.
- Что там? – прошептала помощница.
- Я не знаю… – Юля подняла на нее ошалелые глаза. – Я боюсь смотреть!
- Вам надо принять успокоительное! – засуетилась помощница. – Только у нас нет ничего такого. Я сейчас в аптеку сбегаю. Я сейчас!
Юля молча кивнула, не переставая зомбировать взглядом мобильник, который все сыпал и сыпал новыми сообщениями.
На пути к выходу Таню чуть не сбила с ног какая-то женщина. Она бежала, даже не глядя перед собой, и громко всхлипывала. Таня пожала плечами и вызвала лифт. В лифте уже ехал их сотрудник из производственного отдела - худенький, невзрачный мужичок. Он стоял лицом к стене, костлявыми пальцами выстукивал по ней что-то похожее на барабанную дробь и, не переставая, бормотал:
- Я спокоен, я абсолютно спокоен…
Когда лифт доставил их на первый этаж, мужичок уверенно направился к турникету. Но тут у него из кармана раздался уже знакомый Тане двойной сигнал. Мужичок подпрыгнул и заметался в прозрачном секторе крутящихся дверей, как будто его бросили в огромный аквариум с хищными рыбами.
- Я не сдамся! – кричал он. – Вы еще не знаете, на что способны одинокие отцы!
Испуганная Таня, которую турникет успел выпустить на улицу до этого странного представления, наблюдала, как охрана скрутила буйного сотрудника и увела куда-то вглубь здания. Времени гадать о случившемся не было совершенно – она оставила начальницу в очень плохом состоянии.
В аптеке никого не оказалось. Таня подошла к прилавку и громко спросила:
- Есть кто-нибудь?
Молчание. Таня стояла у прилавка и в растерянности озиралась по сторонам. Тишину нарушил протяжный стон. Он шел откуда-то снизу, прямо из-под прилавка.
- Кто здесь? – испуганно вскрикнула Таня.
Ответа не последовало, но стон повторился. Таня решила, что фармацевту стало плохо, и поборов страх, заглянула за прилавок. Там, на полу, обхватив руками колени, сидела молодая женщина и страдальчески постанывала.
- Вас что, ограбили? – воскликнула Таня. – Я сейчас вызову полицию!
Женщина посмотрела на нее умоляющим взглядом.
- Н-не надо полиции, пожалуйста! – прошептала она. – Я в порядке.
- Ничего себе в порядке! – изумилась Таня. – Да на вас же лица нет! Вам помощь нужна.
- Мне уже ничего не поможет… - тяжело вздохнула женщина, поднимаясь на ноги. – Что вам?
- Мне успокоительного, какого-нибудь самого сильного. Только чтоб без рецепта.
Фармацевт усмехнулась и положила перед Таней упаковку таблеток.
- Одной хватит или с запасом возьмете?
- Я не знаю. А что бы вы посоветовали?
- Стресс сильный?
- Ну… Похоже, да.
- Дети есть?
- Нет. То есть да! У меня нет, а у человека, которому надо, есть!
- Две берите. – отрезала фармацевт. – А лучше три.
Пока Таня рассчитывалась, откуда-то из-под прилавка донеслась россыпь сообщений. Этот сигнал она слышала сегодня часто, а реакция фармацевта ее почему-то уже не удивляла – после каждого нового месседжа у женщины над одним глазом подпрыгивала бровь, а второй непроизвольно зажмуривался и снова открывался.
***
«На дорогах города фиксируется повышенная аварийность. Сразу несколько районов остались без электроснабжения. Экстренные службы работают в круглосуточном режиме, чтобы в максимально короткие сроки ликвидировать последствия ЧП. К другим новостям. В аптечных сетях города небывалый дефицит…»
Небритый мужчина устало взмахнул пультом, и телевизор покорно замолчал. Они с женой сидят за кухонным столом. Она выглядит так, будто не спала целый месяц, хотя с момента начала атак прошло всего три дня.
- Я так больше не могу… - прошептала женщина. – Я, кажется, превращаюсь в зомби.
- Этого не может быть, ты же знаешь! – муж взял ее руку в свою и пристально посмотрел ей в глаза, покрытые красной сеточкой капилляров.
Перед ними на столе лежали телефоны и перемигивались друг с другом тусклым светом. С отключенным звуком переносить атаки было несколько легче, но напряжения, которым был заряжен каждый сантиметр воздуха, это не снимало.
- Выход может быть только один. – как-то безучастно произнесла женщина.
- Ты же говорила тогда, что это был последний раз! – из последних сил возмутился мужчина. – Пожалей себя! Ты ведь можешь не выдержать…
- Кто-то должен это прекратить. У нас дети, подумай о них!
- Я не хочу потерять тебя! – мужчина сел на пол перед женой и зарыдал, уткнувшись лицом ей в колени.
- Принеси костюм. – отрешенно сказала жена. – Мы оба слишком слабы, чтобы терпеть это дальше.
Громко всхлипывая, мужчина ушел в комнату. Вернулся с большим бумажным свертком. Дрожащими руками они с женой принялись распаковывать амуницию – плотную водолазку и трико благородного синего цвета. На груди золотистыми нитками были вышиты буква «П» и восклицательный знак, что означало «Прорвемся!». Довершали образ балаклава в тон костюму и тяжелый плащ, сшитый из настоящего синего бархата и украшенный той же символикой.
Муж помог жене переодеться. Она сидела за столом такая красивая, гордая, очень уставшая, но непобежденная.
- Ты уверена, что справишься? – с тревогой спросил муж. – Ты ведь не обязана.
В ответ на это жена лишь кивнула и жестом попросила передать ей телефон. Муж вложил устройство в ее слабую ладонь. Жена, сосредоточенно вглядываясь в экран, открыла чат под кодовым названием «3А Родители». Трехдневную атаку завершало гневное сообщение: «Так кому и сколько сдавать?!» Еще раз кивнув мужу, жена набрала в чате: «Я готова заняться сбором, отпишусь чуть позже, как только закажу подарок».
Телефон разрывают десятки лайков. Супруги обнимаются и плачут от счастья. Одна из сотен тысяч атак, которые поставили на грань безумия целый город, наконец, прекратилась. Конец фильма.
Финальные титры
С наступлением эпохи мобильного интернета в каждую семью, где есть дети, пришло страшное зло. И имя ему – Родительский чат. Существо это подобно монстру с мерзкими липкими щупальцами, которыми он безжалостно отбирает самое дорогое, что есть у серьезных занятых людей – время. Родительский чат оживает в сентябре и впадает в анабиоз в марте, после общеизвестного женского праздника. Жесточайшую агрессию проявляет в выпускных классах вплоть до июня. Мозгом этого монстра является родительский комитет. А если его вдруг нет, монстр становится совершенно неуправляемым и совершает неконтролируемые атаки, неделями терроризируя целые семьи до тех пор, пока на помощь не придут добровольцы – герои, перед которыми человечество в неоплатном долгу…