10 октября 1875 года умер граф Алексей Константинович Толстой.
«Исполнен вечным идеалом,
Я не служить рожден, а петь!
Не дай мне, Феб, быть генералом,
Не дай безвинно поглупеть!»
Из писательской триады Толстых Алексей Константинович - наименее именитый и наименее «раскрученный». В негласной писательской иерархии он и сегодня числится каким-то несолидным, легковесным автором. Не создал великих произведений, не был властителем умов, не обслуживал идеологические запросы властей предержащих, не оставил учеников и подражателей…
Но мало какого писателя ХIХ века читаешь с таким интересом. «Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя». Если прав незабвенный Козьма Прутков, которого придумали Толстой и его двоюродные братья Жемчужниковы, то самого Алексея Константиновича специалистом не назовешь: у него хорошо получалось все или почти все. Исторические пьесы и роман, стилизованные былины и притчи, мистика и фантастика, сатира, пародия, лирические стихотворения, переводы – найдется ли другой литератор, который с одинаковым успехом работал бы во всех этих жанрах?
Его трагедией «Царь Федор Иоаннович» открылся в 1898 году Московский Художественный театр (чеховская «Чайка» стала визитной карточкой МХТ уже потом). Помню, как в детстве я зачитывался «Князем Серебряным». Еще при жизни Толстого этот роман был переведен на французский, немецкий, английский, польский и итальянский языки. А после не по-детски страшной «Семьи вурдалака» сегодняшняя телевизионная вампириада воспринимается как вялая псевдоромантическая мыльная опера.
Начинал Толстой со стихов, которые стал сочинять в шестилетнем возрасте. «Единственный сын, не имевший никаких товарищей для игр и наделенный весьма живым воображением, я очень рано привык к мечтательности, вскоре превратившейся в ярко выраженную склонность к поэзии», - вспоминал он о первых своих литературных опытах. Мечтательный отрок отличался необычайной физической силой – разгибал подковы, скручивал винтом серебряные вилки, бегал по коридорам Зимнего дворца с цесаревичем, будущим царем Александром II на плечах.
По протекции Жуковского маленький Алеша был допущен в круг детей, которые по воскресеньям приходили играть с восьмилетним наследником престола. Дружеские отношения с Александром сохранились у него до конца жизни. Близость ко двору – палка о двух концах: с одной стороны, благосклонность его величества обеспечена, с другой – как ни крути, положение обязывает. Высокие государственные чины и должность флигель-адъютанта, пожалованная Толстому в год коронации Александра, приводили его в отчаяние. «Государь, служба, какова бы она ни была, глубоко противна моей натуре; знаю, что каждый должен в меру своих сил приносить пользу отечеству, но есть разные способы приносить пользу. Путь, указанный мне для этого провидением, - мое литературное дарование, и всякий иной путь для меня невозможен. Из меня всегда будет плохой военный и плохой чиновник, но, как мне кажется, я, не впадая в самомнение, могу сказать, что я хороший писатель», - объяснял он в письме царю, когда просил об отставке.
Толстой не был ни славянофилом, ни западником, или наоборот - был и тем, и другим. «От славянства Хомякова меня мутит, когда он ставит нас выше Запада по причине нашего православия», - писал он, при этом на дух не выносил набиравших силу нигилистов-социалистов и прочих революционеров. Ненавидел косность и деспотизм, превыше всего ставил рыцарские принципы средневековой аристократии, основанные на уважении прав и свобод личности. «Князь Серебряный» - как раз об этом. Углубляясь в исторические источники, Толстой, по его словам, «бросал перо в негодовании не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV, сколько от того, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования». «Полемизируя с историками, связывавшими прогресс общества главным образом с развитием и укреплением сильной, централизованной правительственной власти, Толстой стремился показать, какой непоправимый ущерб нанес России произвол монарха, уничтожавшего честных, независимых людей» - отмечала советский литературовед Лидия Лотман.
Наверно, он слишком идеализировал Киевскую Русь и древний Новгород с его народным вече, которые считал лучшими образцами государственного устройства. Он вообще был идеалистом и романтиком по натуре. Романтична и история стихотворения, ставшего знаменитым романсом Чайковского. Приехав с цесаревичем на бал-маскарад, он увидел незнакомку в маске и сразу же в нее влюбился. Софья Андреевна ответила взаимностью, они стали встречаться, но пожениться смогли только через двенадцать лет. Ее муж, конногвардейский полковник Миллер, долго не давал развода, мать Толстого тоже противилась этому союзу. В конце концов все сложилось к лучшему. Избранница Алексея Константиновича была образованной женщиной, знала несколько иностранных языков, обладала тонким эстетическим вкусом. После их знакомства вся любовная лирика Толстого была посвящена исключительно Софье Андреевне.
Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты,
Тебя я увидел, но тайна
Твои покрывала черты.
Лишь очи печально глядели,
А голос так дивно звучал,
Как звон отдаленной свирели,
Как моря играющий вал.
Мне стан твой понравился тонкий
И весь твой задумчивый вид,
А смех твой, и грустный и звонкий,
С тех пор в моем сердце звучит.
В часы одинокие ночи
Люблю я, усталый, прилечь -
Я вижу печальные очи,
Я слышу веселую речь;
И грустно я так засыпаю,
И в грезах неведомых сплю...
Люблю ли тебя - я не знаю,
Но кажется мне, что люблю!
