Родился щенок. Маленький, по сравнению с соседский псом-отцом. Ещё мокрый, но очень подвижный, очень стремящийся жить.
Тёплый язык мамы-собаки прошёлся по тельцу, смывая слизь, разгоняя кровь, даруя стимул ползти на запах мягкого маминого пуза, где наливаются молоком соски.
Это инстинкт, но в нем вся жизнь от первого вздоха до первого глотка вкусного маминого молока.
К щенку присоединились братья и сестрёнки. Такие же малыши, как и первенец.
Им всех хватило места. Так заложено природой.
И хозяева мамы-собаки, пожилые люди, очень заботились о своей собаке, о её детках. Они знали, что значит жить в проголодь, когда на тебя смотрят голодными глазами дети. И такой судьбы для своего питомца они не желали.
Прошло время, щенята подросли, стали бегать по ограде, познавать мир, учиться жизни и службе у мамы. Слышали басовитый голос своего отца из-за забора. Впитывали все как губка. Знали, что есть своя земля, есть чужая, а есть и тайный мир - за забором. Там, где шумят большие машины. Там, где ходят такие же люди, как хозяева, только пахнут по другому. И, почему-то, очень боящиеся любопытного носа из под доски ворот.
Но настал тот день, когда за первенцем, самым смышленым пареньком, очень похожим на маму-собаку, приехали незнакомые люди. Они не боялись прибежавших щенят. Они улыбались, гладили всех, дали по вкусной куриной лапке. Они взяли на руки старшенького. Прижали к груди, понюхали шерстку, почесали за ухом.
Это так понравилось малышу. Он даже замер, что б не спугнуть волшебный момент знакомства со своими хозяевами.
Да!
Теперь это его хозяева!
Путь до нового дома не запомнился пареньку, он сидел на коленях и привыкал к новым и родным запахам рук и одежды людей.
А вот будку свою, пока ещё большую, новую, он запомнил на всю жизнь.
Прошёл год.
Совсем незаметно, ведь если дни наполнены счастьем, то они проносятся мимо, как бабочки на солнечной поляне.
Широкий когда то ошейник стал в пору. Цепь к нему убрали на второй день переезда. Будка чуток потемнела на солнце. И подросшего щенка, уже молодого кобелька, поманила неизвестная улица.
Ничего не предвещало беды, просто мимо забора, трясясь от страха, пробежала такая же молодая, самочка собаки. Худая, трясущаяся от ужаса и слабости.
Это её первый гон. Течка. То, что наступает неожиданно и неотвратимо.
И, все самцы округи, почуяв изменившийся запах собачки, начали сходить с ума. Рваться с цепей, биться о забор. Гнать молодуху, кусать и трепать. Как же это страшно, больно и несправедливо. Жизнь за забором вообще несправедлива.
Вот и наш кобель, почуяв запах, стал неистово искать проход в досках. Стал прыгать и ломиться туда, куда гнал инстинкт.
Много ли прошло времени - неизвестно, ведь и в этом случае все промелькнуло перед глазами. Как выбрался с участка, как бежал, куда бежал.
Перед глазами только он - инстинкт. И запах, тот, что сводит с ума. Тот, что превращает соседских собак в злейших врагов и соперников.
Были стычки, рычание, укусы и визг. Сшибались грудью могучие псы. Топтали лапами тех, кто по меньше. И даже самочка на время ушла на второй план.
Опомнился наш парень только тогда, когда на него мчалась огромная железная машина.
Такой боли он не испытывал ещё никогда в жизни. Ни когда наступил на гвоздь, или когда неудачно спрыгнул с дивана, или когда случайно получил укус за любопытный нос от соседской собаки.
МИР трижды Перевернулся перед глазами. Боль сковала все мышцы, воздух визгом вылетел из лёгких и не смог вернуться обратно. Небо качается, асфальт убегает из под лап.
Стой!
Пожалуйста! Остановите это!
Эту боль, что разрывает тело. Лапы стали чужими, тяжёлыми, неповоротливыми...
Пара бесконечных мгновений, проклятия какого то человека, выбегающего из за машины, его руки, что схватили за шкирку и грубо поволокли с дороги... Пара мучительных мгновений, и взрыв новой боли, теперь уже от лап, обрывает сознание.
Спасительная тьма.
Тишина...
А что потом?
Потом шум дороги, неясные очертания проносящихся машин. Колыхается перед носом трава. Ползут мухи.
И нет возможности подняться. Потому что если сделаешь хоть одно движение, то боль вновь настигнет сознание.
Остаётся только скулить.
И вспоминать свою будку, с миской корма и воды, такой вкусной, прохладной. Вода бы остудила горящие внутренности, оживила дыхание, придала сил...
И время превратилось в бред.
Чьи то шаги сменились бормотанием, потом наступила ночь. Прохлада. Хоть немного вздохнуть холодного воздуха, когда жар и напряжение внутри уже перерастали в пытку.
А потом снова день, и машины, и воспоминания.
Почему то вспомнилась мама, её язык, что разогнал кровь и подтолкнул к жизни. Мягкое пузо и вкуснейшее молоко. А воспоминание это превратилось в землю и траву, что щекочет нос, но нет возможности даже чихнуть. Нет сил. Совсем. Их выпила боль, что нарастает с каждым мгновение.
Лапы так и не смогли пошевелиться...
Что то внутри, лопнувшее от того жуткого удара, ставшее одним сгустком боли и жара разрослось до целого мира.
И нет надежды, и нет рук хозяев, что когда то так ласково чесали за ухом.
Нет ничего.
Осталось только разочарование.
Жизнь за забором несправедлива.
Жестока
Смертоносна.
Но это наш щенок узнал слишком поздно.
Его не нашли. Не спасли.
Хозяева, что двое суток ездили искали его по улицам и дворам, слишком поздно увидели свалявшуюся, но такую знакомую шерстку из травы в овраге около дороги.
Мех ещё хранил последнюю каплю тепла собаки, но душа его была уже далеко. И он не увидел, как плакала его хозяйка, как закрывал ладонями лицо хозяин.
За забором нет жизни...