Белла Львовна, бывшая прима-балерина одного из самых известных столичных театров, сидела в задумчивости. А всему виной конверт, который получила буквально на днях.
К завтраку Маруся, ее домработница, вынесла не только свежую прессу, но и письма.
Обычно Белла Львовна предпочитала овсянку на воде с мёдом, сливочным маслом и чёрным кофе.
- Маруся, ещё си.гаретку мне, пожалуйста, подай.
- Белла Львовна, а как же ваше здоровье...
- Маруся! Какое к чёрту здоровье! У меня его и не было. Открой секретер, возьми там, в портсигаре фарфоровом. Ну ты ж знаешь, что я постоянно тебе говорю!
- Опять Арнольд Вениаминович, ваш доктор, будет меня отчитывать, что не слежу за вами, как подобает...
Маруся подошла к небольшому столу, выдвинула ящик, открыла его уже вставленным ключом и подала старушке тяжелый фарфоровый портсигар с золотыми цветами.
- А что мне Арнольд Вениаминович? Нашёлся тоже. Старый ловелас. Если его слушать, то вообще сдохнуть можно ещё быстрее - Белла Львовна протяжно скрипуче засмеялась - Ну уж нет. Хоть на старость лет покурю. А то это нельзя, то нельзя...
Она длинными узловатыми пальцами, унизанными перстнями, открыла тонкую крышку, вынула си.гарету и вставила в мундштук.
Потом, озорно подмигнув, домработнице, которая качала головой глядя на эту картину, стала разбирать прессу. Тут и попался ей конверт. По штемпелю она интуитивно поняла, откуда, но все же... Не может быть... столько лет прошло.
Развернув, старушка начала читать. Её тонкие выщипанные брови взметнулись вверх. Она то хмурилась, задумчиво вчитываясь в строки, при этом бормоча под нос: «... прими её, пожалуйста, .... осталась совсем одна.. , не бросай сироту, если у тебя осталась хоть капля совести...»
Белла Львовна хмыкнула. Вспомнили про совесть. Сами же почти выгнали, а тут нате-примите.
Маленькая Белла росла в любящей семье вместе со своей старшей сестрой Изольдой. Они обе занимались балетом. Это прекрасное и довольно трудное искусство легче давалось старшей Изольде. Белла же «рвала жилы», но не отставала от родственницы, хотя старалась буквально на износ. В блокаду девочки чудом выжили, а вот родители нет. Время было такое. Военное.
Их приютила троюродная тетя мужа. Женщина строгая, волевая.
- Никакого балета! Ноги поднимать выше головы ... Тьфу! Срамота!
- Это великое искусство! - кричала пятнадцатилетняя Белла, - как вы можете сравнивать это не пойми с чем?
- Закрой рот, приживалка! Работать надо головой или руками! Я не собираюсь позориться из-за вас.
Мягкая воздушная Изольда, сломленная тяжелым бременем, покорилась тетке и стала готовиться на инженера, попутно подрабатывая телефонисткой. Хоть какая копейка в дом.
А Белла грезила балетом. Старшая сестра ругалась, говорила, что Бога должны благодарить, за то, что родственница их приютила.
- Нужно слушать тётю. Она ведь знает, как лучше.
- Боже мой, Изольда, нужно слушать себя! Своё сердце!
- Но не сейчас, Белла! Опомнись, что ты несёшь?
Младшая сбежала под проклятья родной тётки.
- Ноги её в нашем доме не будет более - говорила родственница - и ты забудь про свою падшую сестру. В милицию сообщать не будем. Что ж позориться ей теперь.
Изольда приняла сторону тётки.
Белла поступила в балетное училище, накинув себе несколько лет. Про документы наврала, сказав, что они сгорели в войну.
А после достигла огромных высот. Ей рукоплескали зрители многих мировых театров, когда труппа выезжала из Союза. Головокружительный успех в карьере был полной противоположностью в личной жизни. Она так и не создала семью, не родила ребёнка, хотя было много поклонников. Но искренне любила только его. Балет.
И вот сейчас она в преклонном возрасте узнает, что у неё есть родная племянница, которой совсем негде жить.
Через неделю в апартаментах раздался заливистый дверной звонок. Маруся уже знала, что к ним должна пожаловать гостья. Она открыла высокую входную дверь. На пороге стояла худенькая девушка, совсем подросток, с небольшим чемоданом. Тонкие жиденькие косички обрамляли испуганное личико.
- Здравствуйте. Я к Белле Львовне...
- Добрый вечер, мы в курсе. Проходите. Разувайтесь вот здесь. Наденьте тапочки и проходите вон туда в гостиную.
Белла Львовна сидела в глубоком кресле в своём любимом бордовом шелковом халате с изящной вышивкой и длинными кистями. Она внимательно посмотрела на гостью.
- Здравствуйте, меня зовут Катерина. Мама перед смертью написала вам письмо...
- Добрый вечер, - хозяйка выдержала паузу, - Значит Катерина.
Девушка испуганно смотрела по сторонам, было видно, что здесь она себя чувствует не уютно.
- Ну что, Катерина, предлагаю сначала поужинать, а потом ты мне и расскажешь свою историю. Маруся, покажи гостье её комнату, пусть хоть чемодан свой положит.
После ужина девушка рассказала свою историю.
- Мама Изольда родила меня поздно, в сорок с лишним лет. Она смогла устроить свою личную жизнь только после того, как тети не стало. На инженера она не поступила, так и проработав всю жизнь телефонисткой. Она, конечно, видела кадры по телевизору, когда показывали балет, но родственница запрещала связываться с вами. Говорила, что если она ослушается за ней приедут люди в штатском. Катерина замолчала.
- Я писала Изольде. Но ответа так и не дождалась, - сказала Белла Львовна.
- Она узнала про это только перед смертью. Случайно в квартире за оторванными обоями нашла конверт ваш. Его тетка спрятала, да видимо и забыла. Вот мама и написала вам - Катерина всхлипнула, - у неё онкология была. Сгорела быстро, как и отец. К тому же, квартиру у нас забрали за долги...
Наступила тишина. Лишь слышно было, как старинные часы с крупными цифрами громко тикают.
- Ну что ж. Поживёшь пока у меня. Там посмотрим на тебя.
Белла Львовна понимала, что девушка не при чем в её жизненных перипетиях. Одно ей не давало покоя: почему Изольда оказалась такой мягкотелой? Могла бы за всю жизнь съехать от тетки и не зависеть от неё. Почему она так опрометчиво поступила? Ответа не было. Интересно, а Катерина такая же, как мать?
И тут у хозяйки возникла идея.
Через пару дней, она за завтраком сказала, что у неё пропал перстень огромным изумрудом.
Маруся всплеснула руками:
- Как же так, Белла Львовна? Может закатился куда?
- Вот и проверь! - велела хитрая старушка скрипучим голосом и выразительно посмотрела на тихую Катерину.
Девушка зарделась, медленно подняла глаза:
- Надеюсь, вы не думаете, что это я украла перстень?
- Ну вот и посмотрим.
К вечеру усталая Маруся, перевернув огромные апартаменты бывшей балерины, заявила, что не нашла нигде пропажи.
Катерина подошла к Белле Львовне и заикаясь, всхлипывая сказала:
- Я бы ни...никогда не взялааа... чу...чужое , - и залилась горючими слезами.
- Ну довольно! Хватит! - хозяйка сделала изящный жест рукой, словно была на сцене, - хватит нюни распускать!
Потом вытащила перстень из кармана и надела на крючковатый палец. И грозя им перед девушкой говорила:
- Запомни, Катерина! На всю жизнь запомни: если ты права, если ты честна, то отстаивай свою точку зрения с высоко поднятой головой! Не преклоняйся перед людьми, которые могут обломать твои крылья, как это сделали твоей матери.
Старушка взяла девушку обеими руками за заплаканное лицо, тихо произнеся:
- И спину ровнее, пожалуйста. Это самое главное в жизни. Стержень твой.
И крепко обняла новоявленную племянницу.
Насколько крепок стержень у человека, он узнает только когда поскользнется (с)