Позади одиннадцать операций.
⠀
Какие-то из них я не запомнила. Какие-то хочу забыть, но не смогу, наверное, никогда. Я лежала в больнице почти три месяца - приехала в жарком июле с сандалиями на босу ногу, а выписывалась уже в сентябре - в пуховике и шапке.
⠀
За это время мимо меня пронеслись десятки или даже сотни историй: муж-боксёр выбил глаз по пьяни, сестра из ревности подлила кислоту в глазные капли, забыла снять на ночь линзы, неудачно нарастила ресницы, в лаборатории взорвался реагент, выстрел пробкой от шампанского, рак глаза, пьяная драка, металлическая стружка на стройке и так далее...
⠀
А у меня гриб, мать его, акремониум. Как-то непонятно попал в мой глаз и разрушил его, как-то вполне понятно свалил из него после 11 операций.
⠀
Ежедневно мне делали уколы в глаз, уколы в филейную часть и капельницы. Мои вены превратились в решето, а левая рука совсем сдалась, на ней навсегда остался шрам, как будто я бывший суицидник.
Подруга, которая часто навещала и сидела со мной после операций, один раз попросила показать ей мои ягодицы (я уже не могла на них даже сидеть от количества уколов)
⠀
— Юль, ну чего там? Ужас, да?
— Ань, на меня смотрят два огромных фиолетовых глаза. Это треш.
⠀
Наверное, Юля тоже не сможет это забыть. А я не видела. Слава Богу.
⠀
Там я потеряла 10 кг веса и поняла, что все-таки не всеядная. Вопрос еды в гос больницах с тех пор для меня остро стоит. За это мне часто прилетает: «Какая фифа! Все нормально, есть можно». Конечно, можно. И я ела. 3 месяца ела, но больше не могу. Напишу про это отдельный пост как-нибудь.
⠀
Там и тогда я уверовала в российских врачей. Не в систему здравоохранения, к ней много вопросов. Меня восхитили именно врачи! Мои герои. Идейные, с эмпатией, с ночными сменами, с адской недооценённой работой. Не все, но абсолютное большинство работают там не за зарплату, а за идею. Да, днём на операциях - это какой-то понятный азарт, задор, исследовательский интерес. Но ночами же судий ад! И я не про себя, которая частенько скромно приходила по стеночке за помощью, чтобы дотянуть до утра и не сдохнуть от боли. Я про мрак приемного покоя, где постоянно орали дети, кони, люди, какие-то пьяные подравшиеся бомжи, кровища, сутолока и нескончаемый поток «бесценного опыта». Эти врачи прекрасно понимают, что хоть завтра могут пойти в любую частную клинику города, и их там оторвут с руками с такой-то практикой. И будет у них хорошая зарплата, более комфортные условия и нормальный график. Но этим людям нужно больше. Помогать. И не только тем, у кого есть деньги лечиться в дорогих клиниках, а всем.
Если честно, в первые дни пребывания в Самарской больнице мне казалось, что вот так с душой они относятся только ко мне. Ну потому что случай тяжелый, боли сильные, им прям явно было меня жалко. Но я ошиблась и довольно скоро убедилась в том, что они просто такие со всеми.
Типичный разговор в смотровой каждое утро:
— Моя хорошая, идём скорей, моя красавица. Садись, моя хорошая, давай глазик твой посмотрим. Вот как, умничка ты моя, красивая ты моя.
Это врач Ирина Валерьевна взяла под локоть нежно старенькую бабушку и ведёт к микроскопу.
А ещё был очень курьезный и милый случай. Со мной лежала бабушка очень старенькая, лет 80 минимум. Конечно, с катарактой. И вот её успешно прооперировали, прошло три дня, и… шок. Бабушка, забыв про больные ноги, со скоростью торпеды побежала в ординаторскую жаловаться:
— Да вы чего, ироды, натворили! Вы посмотрите на руки мои. Что вы с ними сделали? Они почему такие сморщенные у меня стали?
— Вера Степановна, они у вас такие давно. Просто раньше вы этого не видели, а теперь зрение вон какое - каждую морщинку можете разглядеть. А ручки у вас очень красивые, и мягкие такие, ну и пусть морщинистые, мне нравятся.
И даже резкая, острая на язык и совершенно неприятная на мой первый взгляд Елена Витальевна оказалась человеком интересным, участливым и не без эмпатии. На первом же консилиуме, когда все высказывались о стратегии лечения и спасения моего глаза, она единственная предложила отправить меня домой, чтобы я как положено сначала обследовалась: стоматолог, гинеколог, кровь там на ВИЧ и так далее, «а потом пусть приезжает со всеми справками, посмотрим». Её гениальное предложение было отвергнуто, и все продолжили совещаться, озвучивать протоколы, фотографировать экссудат, заказывать экспериментальные препараты из других стран и подбадривать меня. Это уже потом я узнала, что она отличный хирург, что победила рак, что каждое утро идёт на работу вприпрыжку и вслух поёт. Да, с чудинкой дама, но человек вообще хороший и специалист золотой. Елена Витальевна приходила в нашу палату не раз, буквально насаждала нам свою любимую книгу «Опыт дурака или ключ к прозрению» Мирзакарима Норбекова и читала нам лекции про психосоматику и возможность вытащить себя из любой болезни силой духа. Она точно знала, о чем говорила.
В эту же копилку бросаю воспоминания о медсестрах - чудесных и отчаянно спасавших от боли каждую ночь. Я помню, как они шёпотом, чтобы не будить меня, после операции давали Кириллу указания - какие капли и когда капать, как закладывать мазь, куда бежать, чтобы обезболить и каждый раз предлагали поставить какую-то кушетку: «Ну чего ты на боку будешь всю ночь лежать или на стуле? Давай придумаем что-нибудь. Ну как хочешь. Если что, приходи, соорудим тебе удобное лежбище». Ещё помню как к ним приходили бабушки и слезно просили «сонную таблеточку» (феназепам), а медсестры им отказывали, потому что это транквилизатор, который вызывает привыкание и страшен передозировками:
— Не могу я вам его давать больше, чем доктор прописал. Пойдём спать, я тебя по головке поглажу, пойдём, моя хорошая.
Сюда же история про голого мужика. Если не читали, то рекомендую - найдёте по заголовку.
Отдельная каста - медсестры в процедурном кабинете. Они какие-то особенные. В процедурку идёт бесконечный поток пациентов для самых разных манипуляций: перевязки, капельницы, уколы в глаз, попу, вену. И каждого они помнили не только по имени, но и истории болезней, какие-то нюансы и даже клички собак-поводырей, которые приводили своих хозяев на процедуры. Медсестёр было две: Лена - возрастная, четкая, образованная, быстрая, ей не страшно себя доверить, она прям виртуозно все делала, смешивала, хрусть, дзыньк, чпок, готово. «Анют, ну прям лучше сейчас все выглядит. Был совсем плохой глазик, а сейчас жить можно. Значит, скоро все будет хорошо, ты не сомневайся». И совсем другая Алёна - просто фея какая-то, худенькая, с приятным бархатным голосом, плавная, порхала бабочкой, но тоже все успевала, ей бы в хосписе работать и воскрешать к жизни людей.
Распорядительницу столовой и уборщиц давайте не будем обсуждать, потому что начальство не обсуждают, даже бывшее. Я реально до сих пор их боюсь.
А вот систему здравоохранения обсудим обязательно, но в отдельном посте. Я очень хочу высказаться и почитать ваше мнение, потому что картину хочется иметь полную, я сама не претендую на истину в первой инстанции.
Но главное — за три месяца в больнице определился список: кто друг, а кто сундук. Прошло три года, а состав первых остаётся ровно таким же. Со мной до сих пор первый и самый близкий к телу слой, моя броня, моё всё.
⠀
19 сентября 2018 года во время утреннего осмотра я услышала заветное: «Готовься к выписке!» Мы победили этот чертов гриб, УЗИ показало, что все чисто, болей давно уже не было, поэтому меня можно было выпустить, чтобы я хоть недельку провела с родными и пересобралась.
Как думаете, что я сделала в первую очередь?
Правильно, я записалась на мытьё головы и полезла смотреть билеты. Они были. Мне нетерпелось скорее увидеть сына, звоню Кириллу:
— Меня выписывают. Представляешь? Сегодня ночью буду у них, обниму пирожка.
— Так, давай без горячки. Куда ты такая поедешь? Возьми себе день: отоспись на нормальной кровати, приведи себя в порядок, выдохни. Один день ничего не решит. А завтра я приеду к родителям и сам тебя встречу.
Мне было тяжело, но всё-таки я решила послушать мужа. Спустя время не жалею, что сделала именно так.
Собрала свои пожитки, прошлась по кабинетам и попрощалась со всеми, кто был со мной эти три месяца. В руках выписка с тысячью пунктов, рекомендаций, препаратов и назначений. На лице блаженная улыбка. В глазу какая-то каша, но в душе огромная надежда и вера в то, что скоро все будет хорошо.
Спасибо, что дочитали до конца. Завтра опишу свой день после выписки.