Фантастический рассказ.
Часть первая.
В частном доме, на кухне, сидела сгорбленная фигура деда Степана. Небесно-голубые глаза глядели на серый чугун топочной двери. В его глазах светилась внеземная тоска. Плохо побелённый бок кирпичной печи навевал грустные мысли. «За дровами идти надо». – Проковыляла тяжёлая мысль. Степан тяжело вздохнул, и поднявшись с табурета, пошаркал к окну.
Белые хлопья снега медленно кружились в бесшумном танце и падая, укрывали пушистым одеялом землю. Степан накинул на себя телогрейку и вышел в сени. Сунув ноги в валенки, он бодро выскочил на улицу. Протопав в углярку, открыл замок и вошёл вовнутрь.
Сухая ладонь нащупала выключатель. Щелчок и вспыхнул тусклый свет «лампочки Ильича», освятив тёмную кучу угля. Рядом, ровной стопкой, расположились дрова, а возле них лежало чёрное бревно.
— А это откуда? – Озадаченно пробормотал он и почесал косматую шевелюру.
Не дождавшись ответа, он поднял его и, сунув под мышку, вышел на снег. Чертыхнулся и вернувшись выключил свет. Закрыл дверь и щёлкнул замком. Быстро побежал в тёплую избу. Потопал ногами стряхивая снег и толкнул входную дверь. Сбросив валенки, шустро вскочил в нагретое помещение.
Открыл дверку и сунул полено целиком в жерло печи. Захлопнул её, и услышав лёгкое потрескивание, заулыбался. Память услужливо нарисовало яркое солнышко, ласковое море и свечки кипарисов. Степан воображал себя сидящим возле моря и блаженно попивал «Массандру».
В реальность его вернуло тепло, исходящее от печки. Он неохотно раскрыл глаза, и взяв кочергу, распахнул топку. В лицо пыхнул жар. Он удивлённо взглянул в печь и ахнул.
В топке, на тлеющих углях лежал полый цилиндр. Две чаши, направленные вогнутой поверхностью друг к другу, образуя своеобразный цилиндр. Между ними светился очень яркий шарик. От него исходил сильный жар.
— Что за хрень. – Пробормотал дед, и щурясь от яркого света, нащупал сбоку от себя кочергу.
Ухватив за холодную ручку, он сунул ее в печь. Осторожно просунул между чашками, где горел огонёк и охнув бросил кочергу на край топки. Деда ударило током. Железный прут отскочил от кирпичей и упал на деревянный пол. Послышалось шипение, и пошёл дым.
Степан схватил упавшую кочергу и удивился в очередной раз. Загнутого конца не было. Вместо него прут кочерги оканчивался красным овалом. От него шёл резкий, неприятный запах.
— Как это? Оплавился?
Степан отнёс его в сени и, открыв дверь на улицу, бросил оплавленную кочергу в снег.
— Эй, пап, аккуратней!
Дед Степан удивлённо обернулся на голос. Рядом стоял его сын, Григорий.
— Чего крадёшься как тать. – Пробурчал Степан, но тут же схватил сына за руку и поволок его в избу.
— И я тебя рад видеть, от Максимки привет!
— Потом, потом. – Замахал рукой дед Степан.
Войдя в избу, он первый подбежал к печке. Следом вошёл улыбающийся Григорий. Шагнув в помещение, он сдёрнул вязаную шапку.
— Ну ты и натопил старый!
— Во, гляди!
Степан как фокусник взмахнул руками.
Григорий бросив головной убор на вешалку, снял дублёнку и повесил на гвоздик, прибитый в сену возле входа. После чего подошёл к печке и заглянул вовнутрь.
В лицо Григория пыхнул сильный жар. Он отпрянул и удивлённо уставился на Степана.
— Это что такое?
Дед Степан светился как весеннее солнышко. Его морщинистое лицо расплылось в улыбке:
— Нашёл. Теперь печь топить не надь.
Григорий ещё раз аккуратно посмотрел на предмет в топке. После чего повернулся к Степану и задумчиво произнёс:
— Достать бы.
Он растерянно осмотрелся.
Дед, радуясь, как ребёнок выскочил в сени. Хлопнула дверь, затем ещё раз и в дом вбежал довольный Степан.
— Видал?!
И он протянул к сыну оплавленную кочергу. Григорий взял её и внимательно оглядел.
— Оплавленная. Может это реактор?
— Могёт, оно и током шибает.
— Во, во, я и говорю: ректор. Ты вот что батя. Об этом надо милиции рассказать или учёным.
— Нет, не дам! – Возмутился Степан.
Но Григорий его не слушая продолжил мысль:
— Есть у меня знакомые в академии наук. Лёшку Киселькова помнишь, учились вместе?
— Рыжего? Помню.
— Он теперь кандидат наук. Физик-теоретик. Вот к нему надо.
И он, сняв дублёнку с гвоздика, одел её, после взял шапку.
— Не дам! – Вскричал Степан и загородил выход своим худым телом. – Моё!
Григорий ухмыльнулся.
— Пап, не бойся. Всё О.К. будет.
И отодвинув отца с прохода, вышел в сени. Хлопнула входная дверь.
— Вот тебе! – Вслед ушедшему сыну выкрикнул дед Степан, и показал фигу.
Он подскочил к окну и задёрнул занавески.
— Не отдам, не пущу. – Бормоча он выскочил в сени и закрыл входную дверь на замок.
А из соседнего дома за ним следил армейский бинокль.
Весь день Степан суетился, не зная, куда себя деть. Успокоившись, занавесил все окна. Проверил входную дверь и запер её на замок. После чего открыл дверь в печке и взглянул вовнутрь. Цилиндр с ярким шариком, лежал на колосниках.
— Интересно, почему решётка не расплавилась?
От яркого света заслезились глаза. Пришлось взять сварочные очки и внимательно осмотреть цилиндрик. Всё-таки это было нечто другое. Полусферы, направленные друг на друга. Они лежали на прутьях колосников, а раскалённый шарик спокойно висел между ними.
— Значит, эти тарелки и уберегают шарик от жара? Хитро придумано.
Открытое жерло печи испускало не только жар, но и яркий свет. Его вполне хватало, чтобы спокойно читать газету. Довольный Степан зашёл в зал и взял с полки книгу. Аркадий и Борис Стругацкие. «Пикник на обочине». Его любимое произведение. Вернулся на кухню и, пододвинув табурет к печи, сел на него. Степан раскрыл книгу и углубился в чтение. Разомлев от тепла, он уснул. Старческие руки разжались, и книжка глухо упала на пол. Дед спал. Ему снилось, что он нашёл «золотой шар» и тот выполнил его заветное желание. Теперь дед Степан жил в комфорте и в тепле.
Проснулся он от стука в окно. Встрепенулся, как испуганный воробей и кряхтя поднялся. Ныли затёкшие ноги и спина. Степан схватился за поясницу и, сгорбившись словно сказочная старуха, побрёл на стук. Но не доходя до окна замер. «А вдруг это они?» - тревожно подумал он.
Забыв про ноющие ноги и не распрямляясь, он подкрался к окну. Стук повторился. Степан замер. Очень осторожно отодвинул край занавески и взглянул в окно. За стеклом светило яркое солнце. Снег искрился как россыпь алмазов. Возле окна стоял сосед с соседнего дома. Он, подставив руки к окну, напряжённо всматривался в него.
Дед аккуратно вернул занавеску и отпрянул от окна. «Что же делать?» – Думал Степан.
В окно вновь постучали.
— Дед Степан! Ты дома? – Послышался приглушённый голос соседа.
Степан, чертыхнувшись, пошёл открывать. Войдя в сени, разомкнул замок и распахнул дверь на улицу. В распаренное лицо дунул морозный воздух.
— Ну, кто там? — Крикнул он.
Послышался скрип снега и торопливые шаги. Из-за угла выскочил сосед. Невысокого роста мужичек пенсионного возраста. На голове шапка-ушанка, одет в фуфайку и валенки.
— Привет, сосед. В дом впустишь? – Обратился он к Степану и хитро прищурился.
Его карие глазки бегали из стороны в сторону. Он постоянно шмыгал носом и притоптывал, будто уму кто-то жарил пятки.
— Нечего, натопчешь. Что надо? – Спросил Степан и стрельнул на него синевой глаз.
— Да, ничего. – Ответил сосед и попытался заглянуть в дом.
Степан пресёк его попытку, прикрыв дверь возле самого подвижного носа соседа.
— Жарко как у тебя. – Ухмыльнулся сосед. – А за угольком-то не ходил и дыма не видать.
Степан взглянул на углярку. На двери замок, с аккуратной шапкой снега, возле двери нетронутый снег.
— Иди, куды шёл, нечего тут вынюхивать. – Отпихнул соседа Степан и скрылся в доме, захлопнув за собой дверь.
Щёлкнул замок.
Сосед потоптался возле двери и зло прошептал:
— Ну, ну. Печку не топит, электричество ворует, значит. Попался расхититель.
Он радостно потёр руки и вприпрыжку побежал на улицу. Выскочив, осмотрелся по сторонам и поправив шапку шустро засеменил по заметённой улице. Его путь лежал к опорному пункту милиции.
Сосед бежал по заметённой улице. Ярко светило солнце. Морозный ветер обдувал лицо. Впереди показалась здание пятиэтажки, с пристроенным помещением опорного пункта милиции. Сосед остановился возле входной двери. Постепенно дыхание восстанавливалось, но ноги продолжали переступать, будто бег продолжался. Со стороны, казалось, что пожилой мужчина пританцовывает возле пристройки не в силах сдержать позывы организма.
Поправив шапку, сосед потянул на себя дверь. Она сопротивлялась. Приложив неимоверные усилия, потянул ещё раз. Открылась широкая щель и он тут же запрыгнул в неё. В спину стукнула деревянная поверхность и втолкнула его в помещение. Гулко задребезжала мощная пружина.
Сосед оказался в тесной комнате. Слева окно, закрытое шторой, перед ним письменный стол. За тёмной столешницей сидел молодой сержант милиции. Он что-то старательно выводил на бланке. Возле него мирно покоилась фуражка. Услышав хлопок входной двери, он удивлённо приподнял лицо и увидел перед собой подвижную физиономию соседа.
— Вы ко мне? – Произнёс милиционер.
Сдёрнул с головы шапку, и выпучив глаза, сосед быстро ответил:
— К вам. Как к представителю власти!
Услышав это, милиционер подтянулся и отложил бланк. Воткнув ручку в стакан, он сложил руки перед собой.
— Слушаю вас гражданин.
— Емельчук Виталий Ильич – Бодро ответил сосед и зачем-то похлопал себя по карманам телогрейки.
— Виталий Ильич, вы по какому вопросу?
— По государственному, да где же он? – Ответил Виталий и полез во внутренний карман.
При этом лицо у него было крайне подвижное. Казалось, что глаза, бегающие из стороны в сторону, живут отдельно от подвижного носа и кривляющихся губ.
— О, нашёл! – Радостно воскликнул он и вытащил тонкую книжицу, завёрнутую в серый платок.
Развернув его, на свет явилась красная паспартина. Её он и протянул милиционеру
— Мы порядок знаем, чай не первый год на службе.
— Да вы присаживайтесь, Виталий Ильич – Милиционер указал на потёртый стул, что сиротливо стоял в углу комнаты будто наказанный.
Виталий быстро уместился на него.
— Ну, так вот. – Продолжил он. – Я только за советскую власть. Так сказать, слежу за порядком. Где, что на улице происходит, я всегда зараз знаю.
Милиционер, нахмурив брови, изучал паспорт Виталия Ильича.
— В мою бытность, в деревне столько вредителей было, ужасть. Но я их всех. Того!
Милиционер отложил паспорт и с улыбкой произнёс:
— Всё же интересно, но к нам по какому поводу?
— К вам? – Растерялся Виталий Ильич.
Милиционер протянул паспорт. Виталий быстро схватил его и, ловко завернув в платочек, спрятал во внутренний карман. Он улыбнулся, буквально засиял как начищенная медь, и выпалил:
— Вредителя обнаружил! Э, извините, а как к вам обращаться-то?
— Сержант Милиции Полоскевич Михаил. – Улыбнулся представитель власти, – Виталий Ильич, вы к сути переходите.
— Да, да. Жуткий вредитель, страсть! Это как в тридцать девятом, мать - покойница рассказывала....
— Виталий Ильич! – Грозно рявкнул Полоскевич.
Тот с испуга вскочил со стула, с силой сжал шапку и выпучил глаза. Нос прекратил свои вихляния и замер.
— Мой сосед печку не топит!
Полоскевич откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе.
— И что?
— Как это чего! – Возмутился Ильич. – На улице, понимаешь, мороз. А он того!
Догадливый Полоскевич протянул руку и достал из стопки бумаг, что находилась справа от него, бланк заявления.
— Печь, не топит. Ворует гад!
— Что ворует? Вы не переживаете так. – Устало произнёс Михаил. — Вот вам бланка заявления, изложите в чём суть дела. А мы разберёмся.
Виталий Ильич стрельнул на него пронзительным взглядом. Слегка прищурившись, он с недоверием произнёс:
— Бумага не затеряется?
После чего шмыгнув облизал сухие губы.
— Не волнуетесь, у нас не затеряется. Но вы изложите, в чём обвиняете своего соседа.
— Не обвиняю, а подозреваю! – воскликнул Ильич и поднял указательный палец вверх. После добавил:
— Электричество у государства ворует, думал, не догадаюсь. А я, знаете ли...
— Пишите.
— Да, да.
Виталий Ильич пододвинул стул и сев на край, придвинул к себе бланк. Подслеповато щурясь, он принялся строчить на бумаге.
Закончив излагать, он с довольным лицом протянул бланк милиционеру. То приняв его, углубился в чтение. Где-то посередине он нахмурился. Ильич сжался, став как-то тоньше и меньше. Пошевелив губами Полоскевич улыбнулся и продолжил чтение.
— Так, очень хорошо. Но это проверить надо.
— Проверяйте, обыскивайте. А его на выселки. – Виталий Ильич вскочил со своего места. Губы у него задрожали, глаза заблестели от влаги. – Как меня ...
— Не волнуйтесь, гражданин, разберёмся. – Успокоил его Полоскевич.
Виталий Ильич, шмыгнув носом, взглянул на Михаила и увидев грозное лицо, успокоился.
— Разберитесь. Очень прошу. Я свободен? – Промямлил Ильич, поднимаясь со стула.
— Да, конечно. Я вас не задерживаю.
Виталий Ильич, кивнув головой, нацепил шапку и выскочил на улицу. В лицо дунуло снегом. Охладив кожу и оставив после себя мокрые следы. Ильич протёр лицо ладонью и улыбнулся. Он прищурился, и задрав голову в небо, взглянул на зимнее солнце.
— Свободен. – Счастливо протянул он.
Но обернувшись и увидев перед собой вывеску опорного пункта милиции, запахнул телогрейку и вприпрыжку засеменил прочь. Его душа ликовала и пела. «Так, тебе тебе и надо! А то, ишь чего задумал!» - шептал он про себя и быстро удалялся от пятиэтажки.
После ухода соседа Степан занялся «заметанию следов». Накинув телогрейку, он выскочил на улицу и снял замок с сарайки. Набрав половину ведра угля, он вышел и рассыпал уголь возле входа в углярку и перед дверью в дом. Затем запер сарай на замок и усердно потоптался.
С чувством выполненного долга он вошёл в дом. Заперев за собой, оставил ведро возле печки. Сняв телогрейку и повесив её на гвоздик, стянул валенки и обулся домашние тапочки. Степан остался в майке и тренингах, растянутыми на коленях.
«Надо бы пообедать». – Решил он и достал из тумбочки кастрюлю. Набрав воды, он поставил её на электрическую печь, но хитро прищурившись водрузил кастрюлю на печь. Спустя пару минут вода начала закипать. Довольно потерев руку, Степан вынул из морозилки открытую пачку пельменей. Вернулся к закипающей посуде и высыпал в неё пельмени. Взял со стола ложку и баночку с солью, посолил и перемешал.
— Классная вещь мне досталась, и электричество экономит. Красота!
В дверь постучали. Степан замер с ложкой в руке. «Кто это? Неужто опять этот проныра?» - С тревогой подумал Степан. Он с грацией пожилой кошки метнулся к окну. «Нет никого.» Стук в дверь повторился. Степан замер. Он снял тапки и на цыпочках прокрался к двери. Тихо вышел в сени и приложил ухо к двери. Глухо стучало сердце. Ноги мёрзли и просились в тепло. Ложка, зажатая в руке, быстро покрывалась инеем.
— Кто там? – Хрипло спросил Степан.
— Откройте, милиция.
Степан, не помня себя от ужаса, заскочил в дом и захлопнул дверь. Схватив табурет, он воткнул его между ручкой и дверью. Отступив на два шага, он выставил перед собой ложку и приготовился к отражению атаки. Дверь постучали напористей.
— Откройте немедленно! – Гулко прозвучало в сенях.
К Степану вернулся разум. Он тупо взглянул на ложку и бросил её на стол. С трудом вытащил табурет.
— Иду, иду. – Успокаивающе крикнул он и поставил табурет возле печки. Надел тапочки и с видом приговорённого на казнь, двинулся открывать дверь.
Рука предательски тряслась. Степан мёрз и никак не мог справиться с замком. Наконец, непослушный механизм щёлкнул, и он распахнул дверь. Его раздетую фигуру тут же обдало морозом. Степан непроизвольно чихнул и, обняв себя худыми руками, поднял полные прискорбия глаза на представителя закона.
— Сержант Полоскевич. – Представился тот и требовательно взглянул на Степана.
— Проходите, чего стоять-то. – Пробубнил дед Степан.
Степан шагнул в сторону, пропуская сержанта. Полоскевич бодро шагнул в сени и остановился посреди помещения.
— К нам поступил сигнал. Где у вас счётчик электроэнергии?
— Счётчик? – С поникшим голосом переспросил Степан. – Счётчик! Не печь! Так вот, там, проходите.
Степан бодро закрыл дверь на замок и впустил Полоскевича в дом.
— Вот он. Пломбы в порядке! – Степан указал на чёрный прибор учёта.
Сержант подошёл к нему и внимательно осмотрел счётчик.
— Проводку давно меняли?
Степан растерянно развёл руками. Полоскевич снял шапку, явив взгляду Степана влажные стриженые волосы. И расстегнул пальто.
— Жарко топите. Угля не жалко? – С улыбкой произнёс он.
— Дык тепло люблю. – Глупо ухмыльнувшись промямлил Степан.
На печи зашумело и запахло печёным. Степан обернулся на шум. «Пельмешки! Вот раззява». Полоскевич обратил свой взор на печь. На ней кипела кастрюля, выплёскивая пенистую воду, топка открыта, и из неё выходило яркое свечение.
— Готовлю. Старость! – Степан метнулся к кастрюле, пытаясь незаметно закрыть топку.
— Отставить!
Степан замер в нелепой позе.
Полоскевич обвёл взглядом печь, чуть задержался на оплавленной кочерге и улыбаясь произнёс:
— Вы, уважаемый, кастрюльку снимите. Выкипит.
Степан нехотя взял полотенце и, обхватив им пельмешки, снял с печи. Полоскевич повесил шапку на гвоздик и бросил на стол тонкую папку, что до этого держал в руках, сел на корточки возле топки и стянул с ладоней перчатки. Недолго думая, тихо спросил:
— Это что такое?
Степан готов был провалиться сквозь землю или даже исчезнуть вместе со своей печкой. Он на чём свет костили соседа и славную Советскую милицию. Но вслух лишь пробормотал:
— Нашёл.
— Разберёмся. – И Полоскевич с задумчивым взглядом взял кочергу. На суровом лице промелькнула искорка догадки. – Это оно расплавило?
Степан тяжело вздохнул и виновато развёл руками.
— Так. – Протянул Послоскевич. – Инструмент я изымаю, а с вами гражданин.
— Степан, Игольцев. Степан Матвеевич. – С поникшей головой ответил Степан.
— А с вами, после разберёмся.
Полоскевич поднялся на ноги и подошёл к столу. Он задумчиво посмотрел на папку и пробарабанил пальцами по скатерти стола.
— Сейчас протокол составлю, а после разберёмся. – Задумчиво произнёс сержант Полоскевич.
«Изымут, вытащат, заберут!» – Паниковал Степан.
Представитель закона взглянул на деда Степана. Тепло улыбнувшись он приободрил его:
— Да не волнуйтесь вы так. Для вас же лучше. Может, оно радиоактивное и угрожает вашей жизни. Давайте не будем терять времени. – И он сел за стол.
Придвинув к себе папку, раскрыл и вытащил стандартный бланк.
«По миру пустят. Чем топить? Углем?» – Про себя причитал Степан, скромно стоя у печи. Сгорбившись и уставившись в пол, он напоминал провинившегося ученика перед строгим учителем. «Всё, хана. Пропал»
— Фамилия, имя, отчество. – Начал процедуру допроса сержант Полоскевич.
Продолжение следует.
P.S. Друзья, подписывайтесь на мой канал, и вы не пропустите продолжение этой истории. Впереди ещё много интересного.