Весна рано вступила в свои права.
Снег растаял быстро, и вот уже на возвышенностях начала пробиваться первая трава.
Эту траву Ваня выщипывал и приносил матери. Она добавляла её в щи.
От отца каждую неделю Полина получала посылки.
"Лютый февраль" 57 / 56 / 1
Всегда долго рассматривала содержимое. Было даже желание отдать обратно. Но стоило подумать о том, что еды может не быть, сразу отбрасывала обиду.
Гостинцы делила на троих. Всегда поровну, хотя Павел ел очень мало. Но Полина настаивала, чтобы он съедал всё.
После долгих разговоров о целесообразности так его откармливать решили, что половина порции Павла будет доставаться Ивану, как главному и трудоспособному мужчине в семье. Хотя мужчине на тот момент было двенадцать лет.
Очистка сараев заняла три дня. Женщины всё вымели, высушили. Похоронили пленных.
Их личные вещи передали в город.
Каждую неделю на весь колхоз привозили из города газету. Читали её в местном клубе со сцены.
Полина иногда ходила послушать новости. Держалась всегда в сторонке. Как и обещал отец, из города были присланы мужчины, которых демобилизовали по здоровью. Их было шестеро. Жили они в правлении. Спали на принесённых женщинами матрацах.
Вечерами бывшие бойцы пели у правления песни под гармонь.
Ваня ходил туда и приносил сплетни.
— Мам, а там говорят, что дед мой — враг народа! Мол, оставил фашистов при колхозе. И ждать теперь нам беды от них.
— Не слушай их, — советовала Полина, а сама и не знала, на кого подумать. Вроде бы все женщины успокоились, смирились с тем, что некоторые взяли пленных себе.
Но как оказалось, была у одной обида. Вот она и болтала всякую ерунду, не давая спокойно жить остальным.
Павел ног так и не чувствовал. Более того, к лету 1943 у него опять загноилось ухо. Оно отмерло почти полностью.
Полина забинтовывала Павлу голову так, чтобы не было видно место, где раньше было ухо.
У Павла случались истерики. Он бил себя кулаками по голове. Несколько раз падал с кровати и бился головой о пол.
— Зачем я тебе? — орал он во всё горло. — Убей меня, прошу!
Полина с помощью сына поднимала Павла, успокаивала его.
— Врача мне найди хотя бы… — умолял её Павел. — Может он посоветует тебе избавиться от меня.
— Не говори так, — Полина почти плакала. — Всё наладится. Вот закончится война, всё будет хорошо.
Павел всё время спрашивал о письмах. От Глаши ответа не было. За лето 1943 года Полина отправила ещё шесть писем. Но никто не откликнулся.
Жизнь, казалось, стала тяжелее, чем была в первые годы войны. Весь урожай забрали на нужды армии. На собрании сказали, что нормальный человек о себе давно позаботился.
Это звучало как призыв к воровству.
Женщины стали подворовывать на складах, в полях. После работы тащили себе всё, что плохо лежало.
Всем хотелось жить. Все хотели есть.
Без медицинской помощи было трудно. Ещё до войны в колхозе был фельдшерский пункт. Когда оттуда все ушли на фронт, здание опустело. Там тоже всё разворовали.
Повсеместное воровство, нападения ночами друг на друга спровоцировали очередную комиссию в колхоз. И опять во главе был отец Полины.
Он долго беседовал с каждой жительницей. Обещал продовольственную помощь ближе к осени. Даже подписал бумагу о том, что картошку этот колхоз сдавать в зиму не будет.
Женщины довольные разошлись по домам.
В гости к дочке отец зашёл на целый час.
Полина, сама себе удивляясь, улыбалась ему, угощала прошлогодними сушёными яблоками.
— Как вам тут живётся, дочь?
Полина рассказывала всё, что происходило. Впервые в жизни она не держала в себе переживания, а говорила, говорила о них отцу.
Тот слушал то хмурясь, то со спокойным лицом.
Ваня сидел за столом молча. Изредка поглядывал на деда.
Перед уходом бывший председатель подошёл к Павлу и сказал:
— При случае привезу врача.
Случай наступил быстро. Через две недели весь колхоз слёг от неизвестной болезни. Вот как картошку выкопали, так все и слегли. Все… Кроме Полины и её сына.
Вот было разговоров!
Полина из дому боялась выходить.
Разъярённые женщины из тех, кого болезнь подкосила несильно, и они могли ещё ходить, забрали из-под опеки Полины корову.
Корова затосковала и через пять дней умерла. Она была единственной оставшейся в колхозе.
— Ах ты ведьма! — обвиняли Полину. — Ах ты вражина проклятая! Под боком фрица лежишь. Будешь безногих от него рожать. Нашла себе мужика, дура!
Присланный из города врач диагностировал у больных инфекцию. Назначил мыть руки чаще, полоскать рот настойкой ромашки и не пить с одной кружки всей семьёй.
Зашёл и к Полине, взглянуть по просьбе её отца на Павла.
Велел раздеть больного полностью.
Долго щупал ноги, пальцы на ногах. Всё присвистывал, что-то бормотал под нос.
А потом сказал:
— Только чудо спасёт его. Медицина тут бессильна. Костыли ему дай. Пусть тренируется.
— Какие костыли? — всхлипывала Полина. —Он только руками шевелить может.
— А ты его подлечи по-бабски. Ну как-нибудь понежнее. Кровь заиграет, потечёт по венам. Авось и будет скакать наш козлик.
Врач подмигнул Полине, она покраснела. Залился краской и сам Павел.
— На живот перевернись! — скомандовал врач, тотчас сделав серьёзное лицо, а потом добавил: — Ей-богу, краснеете как ребятишки. А дитя делали — не краснели?
Большую чёрную шишку на спине Павла врач разрезал.
Полина от отвращения зажмурила глаза.
— Проколоть надо было давно, — сетовал доктор. —Что ж ты не догадалась! Полегче ему будет теперь. Болеть станет меньше. А вот насчёт ног подумай. Бурлить кровь должна. А он лежит, вот и нет жажды к жизни!
Когда доктор ушёл, Полина заговорила с Павлом:
— И не подумаю даже, — виновато промямлила она. — Я Ахмету верна буду всю жизнь. Уж как-нибудь поставим тебя на ноги и без этого.
— А я и просить бы не стал, — выпалил Павел. — Больно надо мне на чужую жену смотреть. Хотя ты меня вроде как мужем сделала. А теперь отнекиваешься. Как сделала, так и вернуть назад можно. Хочешь?
Полина уставилась на Павла.
— А давай! — предложил Павел. — Приедет твой батенька, ты ему и скажи, что мол, я больше не Павел Григорьевич Малаев, а неизвестный тебе человек. А меня пусть в лагеря отправляют или куда там путь лежит пленным. Я туда и не доеду. Будет на пути в Сибирь могила неизвестного. Никому неизвестного солдата будет могила. А ты всплакнёшь и всё… Будешь жить дальше и Ваньку растить. А потом на небесах встретимся. Ты мне покажешь своего Ахмета. Вызывай отца…
— Дурак ты… — обиженно сказала Полина.
Утром сделала перевязку молча. И больше в течение дня не подходила. Вечером перевязку делал Ваня.
– А что с Полиной? — обеспокоенно поинтересовался Павел.
— Заболела…
Болезнь та унесла жизни демобилизованных солдат, которых прислали женщинам на подмогу. Все женщины выжили, но чувствовали слабость. Всё валилось из рук.
Полина еле выкарабкалась. Сильно похудела.
Несколько раз падала в обморок. Стала выглядеть почти как раньше только к зиме.
Перед новым годом Ваня отравился в город впервые в жизни. Его пригласил к себе отец Полины. Так быстро всё случилось. Приехал, позвал внука, протараторил, что через три дня вернёт назад и уехал, оставив у двери мешок с едой.
Полина мешок разобрала.
Подошла к Павлу.
Они в последние несколько месяцев почти не разговаривали. А тут она ласково улыбнулась, произнесла:
— Павлуш, отец мёд передал. Будешь?
Павел кивнул.
Полина набрала полную ложку мёда, поднесла к губам Павла. Он попробовал, облизнул губы. А потом схватил Полину за руку и оставил на ладони поцелуй.
Полина замерла, Павлу удалось руками привлечь её к себе.
Она и не сопротивлялась вовсе.
Короткий поцелуй, потом ещё короткий, потом долгий… Такой, словно оба умирали от жажды.
— Не могу я так больше, — прошептал Павел. — Не могу…
— И я…
Вечером Полина устроила Павлу купание. Перетащила его на лавку. Настелила на пол тряпок. Поливала на него горячей водой сверху. Павел стонал от наслаждения.
— Вот бы сейчас в баньку! — мечтательно говорил он.
— А чем тебе тут не банька! — отвечала разгорячённая Полина и слегка била Павла дубовым веником.
А на ночь прилегла рядом с ним.
Продолжение тут
Заказ бумажной книги "А между нами снег"
Книгу буду отправлять с автографом и подарочком от меня.