Следователь сидел у себя в кабинете и не мог понять: как он мог убить человека?...
Пусть, несущего полную чушь и несуразицу... Пусть, казалось бы, издевающегося над ним и указывающего на него, как на оборотня... Пусть вывела из себя... Но что это было?... Как он мог поднять руку на человека, кричать, душить, швырнуть в стекло... Что с ним случилось... Что на него напало? Что это?
Он явно видел, что лицо и шея Марфы были расцарапаны. Это осколками оконного стекла, или он расцарапал их? Илья Сидорович помнил, как перешёл даже на рык, когда тряс её и заставлял замолчать и прекратить своё завывание. Как же выбесила его эта простая крестьянская баба со своими всюду мерещимися вурдалками! Но как бы кто его не донимал прежде, он никогда себе не мог позволить крик или оскорбление, не говоря уже о рукоприкладстве. Да он жену свою пальцем ни разу не тронул! Что это было? Почему именно она его так достала? Почему он сорвался?
Следователь с усмешкой подумал: но теперь это всеобщее деревенское заблуждение и враньё про нечистую силу позволяет ему с лёгкостью выкрутиться из этой ситуации и уйти от ответственности... Никто его не заподозрил, никто даже мысли не допустил, что убийца Марфы - именно он, а ведь улики были все на лицо, его практически застали на месте преступления... Что это за загадочная, заколдованная деревенька такая, где все друг друга безнаказанно убивают, но валят на оборотней. Даже смешно. Людям удобнее обвинить каких-то волосатых чудовищ и повесить всю вину на них, нежели честно признаться себе и друг другу, что это дело рук человека...
Но вот теперь и он сам попал в этот заколдованный круг... И даже вынужден был признаться, чтобы снять с себя ответственность, что это дело рук мифических оборотней. Хотя до сих пор в них не верил и докладывать своему начальству об этом не собирался.
Но кто же, кто же тогда убивал всех остальных? На поверхности только Пахом. Он под подозрением, все улики против него. А уж мог он один, не мог - это его проблема. Пусть сдаёт подельников, или несёт вину в одиночестве... Придётся браться за охотника, потому что время идёт и руководству как-то отчитываться надо. А вдруг, глядишь, поднажмёшь на единственного подозреваемого - и весь этот узел распутается?
Узел-то распутается, но в убийстве Марфы Илья Сидорович не признается никогда! Так он решил и себе всё простил. Может, на Пахома Марфу вешать он не будет, совесть тоже надо иметь. Но за всё остальное кто-то должен ответить, и пусть этим кем-то будет единственный подозреваемый. Раз уж так ему не повезло, раз уж так легла фишка.
Так решил Илья Сидорович, размышляя в прохладном кабинете с выбитыми стёклами, когда сырой осенний ветер заглядывал к нему, обдувая серые обшарпанные стены и принося с собой совершенно неутешительные выводы. Что же это получается? С этой роковой минуты он убийца?...
Нет, нет и нет! Такое предположение Илья Сидорович сразу же категорически отверг. И никому не сознается, и забудет, как страшный сон. Мало ли, что в жизни бывает? Нет свидетелей - нет и убийства.
Такое умозаключение показалось ему логичным и более-менее успокаивающим, потому как сказать, что Илья Сидорович был в шоке от совершенного собою - это ничего не сказать. Руки его тряслись, ладони гадко и противно потели, на душе от осознания всей мерзости содеянного скребли кошки. "Не может быть... Это какой-то сон... Страшный сон... Поскорей бы он кончился... Ужасно... Мерзко..." - как мантру, повторял он про себя, сидя за столом и обхватив руками голову. Сон, сон...
И вдруг он вспомнил сегодняшний сон. Аидой ему было сказано, что принесёт он им Марфу, и всё поймёт... Что поймёт? Что он убийца? Что он такой же, как и они?
До следователя постепенно нашло что-то доходить. Он вспомнил Аиду, как многие свидетельствовали против неё... Как видели женщин в посадках накануне смерти Леонтия. Даже если исключить существование оборотней, во что ему до конца пока не верилось, она явно в этом замешена, существует шайка разбойников, куда входит и она.
Илье Сидоровичу захотелось встретиться с Аидой и посмотреть ей в глаза. Один на один. Что он в них увидит? Вот, теперь он тоже убийца, один из них... Тайное торжество? Что она ему скажет без свидетелей? Поймёт ли он, что является участником заговора, или увидит безучастные, ничего не понимающие глаза? А может быть эта коварная женщина, актриса, будет беседовать с ним только по ночам, в его так называемых сновидениях?...
Тут в комнату вошёл Ефим Ульянович. Видно было, что он устал, весь вымок под дождём, из кармана куртки участковый вынул кость и положил на стол перед следователем.
-Вот... Человечья это кость, узнал я... Лопатка...
Илья Сидорович вздрогнул и отпрянул от этой находки. Человеческая кость в его кармане... Как, как оказалась? Плащ ночью мокрый, в листве... Да что происходит? Что с ним творится...
Он так же устало посмотрел на уставшего участкового и выдохнул:
-Аиду... Аиду Спиридоновну мне позовите... Хочу срочно её допросить...
Лицо участкового просияло от улыбки:
-Слушаюсь! - он метнулся к выходу и исчез в полумраке двери...
