Сегодня будет тройной удар Вакнина. Три удара – и вы вне игры. Вы попали в драматический треугольник? Я спрашиваю вас: «Что такое драматический треугольник»? Драматический треугольник Карпмана является частным случаем треугольников и триангуляции в целом.
Мы обсудим это позже. Драматический треугольник, на самом деле, является социальной моделью. И это социальная модель любого человеческого взаимодействия. Он отображает тип деструктивного взаимодействия, которое происходит между людьми во время конфликта. Этот конфликт может возникнуть в межличностных отношениях, в бизнесе, среди друзей, даже технически на уровне наций.
Итак, в драме принимает участие три актёра, поэтому и называется ТРЕУГОЛЬНИК.
Первый класс актёров – это агрессоры или преследователи. Второй класс – это пострадавшие или жертвы. И третий класс – это спасатели или спасители. Причина, по которой он называется драматическим треугольником – это Стивен Карпман, который придумал этот треугольник Карпмана.
Карпман был актёром. И он не хотел называть это явление ТРЕУГОЛЬНИК КОНФЛИКТА, потому что это было бы не очень современно. Поэтому он назвал его ДРАМАТИЧЕСКИМ ТРЕУГОЛЬНИКОМ, так как был актёром.
А дело всё в том, что в его модели действующими героями являются люди. Это очень важно понимать.
Жертва действует по своему сценарию. Это не настоящая жертва, а кто-то, кто чувствует себя жертвой. И, прежде всего, действует, как жертва.
Карпман считал, что люди действуют по определённому сценарию. И эти роли известны в теории семейных систем, как эмерджентные роли.
Им даются роли, и они их распределяют. Роли распределяются между интимными партнёрами, между обществом, между друзьями, между семьёй. А затем, они либо принимают эти роли, либо отказываются от них. И если они принимают эти роли, они дальше продолжают их играть.
Первая статья Стивена Карпмана называется «СКАЗКИ И ДРАМАТУРГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ СЦЕНАРИЯ». И он проанализировал (верите вы или нет) сказку «Красная шапочка» как модель конфликта.
Очень напоминает Бруно Беттельгейма, который был одновременно мошенником и блестящим психологом-дилетантом.
Карпман в то время был только выпускником Университета Дьюка. Он учился у Эрика Берна. Эрик Берн написал основополагающую книгу «ИГРЫ, В КОТОРЫЕ ИГРАЮТ ЛЮДИ».
Это та книга, которую я рекомендую вам всем прочитать. А ещё Эрик Берн – это отец транзактного анализа, который является очень мощной формой психотерапии.
А, так как они слились воедино, Берн взял концепцию драматического треугольника, а затем ввёл его в структурный анализ и транзактный анализ. Что это за драматический треугольник? Это связь между персональными обязательствами. Помните мою предыдущую лекцию, где я говорил вам взять на себя персональную ответственность за всё то, что с вами происходит? Итак, треугольник соединяет персональную ответственность и власть в конфликтных ситуациях. Треугольник означает, что люди играют роли. А затем они могут поменяться ролями. Кто был жертвой внезапно может стать агрессором. Или агрессор может стать спасателем. Но, обычно, эти передвижения разрушительны. Поэтому мы чаще обсуждаем деструктивные треугольники. Хотя, в принципе, могут быть и конструктивные треугольники.
Итак, ещё раз напоминаю. В треугольнике три роли. Две верхние позиции – это агрессор и спасатель. И одна нижняя позиция – это жертва. И, конечно, если у вас две позиции вверху, а одна внизу – получится перевёрнутый треугольник.
Что такое жертва? Как я уже говорил, жертва – это не настоящая жертва, а кто-то, кто чувствует себя жертвой и действует как жертва. Положение жертвы в треугольнике гласит следующее: «Я бедный, я несчастный, я угнетённый. Мне отказывают в моих потребностях. Я беспомощный, безнадёжный, бессильный. Мне стыдно, что я не могу принять решение, не могу решить проблему. Я не развиваюсь в жизни, не получаю удовольствие от жизни».
И если жертва не преследуется – это очень плохо, потому что у жертвы есть роль. И такой человек привык быть жертвой. Это как будто тебе дали сценарий, а потом никто из остальных актёров не вышел на сцену. Кино так не может продолжаться. И что делает жертва? Жертва идёт и ищет агрессора. Этот процесс называется ПРОЕКТИВНОЕ УДОСТОВЕРЕНИЕ ЛИЧНОСТИ. Это когда жертва пытается преобразовать людей (например, интимного партнёра), действовать как агрессор или преследователь, чтобы сохранить внутреннее функционирование треугольника, зону комфорта.
И точно так же жертва ищет спасателя. Поэтому жертвы всегда ищут две верхние позиции: агрессора и спасателя. Спасатель – это тот, кто спасает положение. Но, в то же время, увековечивает негативные чувства жертвы о самом себе или самой себе, и о других людях. Потому что, если вам нужно спасать или вам нужно, чтобы вас спасли, вы действительно находитесь в очень проблемном месте.
Линия спасателя – это средство, при котором спасатели чувствуют себя виноватыми, если они не придут на помощь. Но быть спасателем – это отрицательная функция, не положительная. Потому что спасатель делает жертву зависимой от него. А это не позволяет жертве экспериментировать и испытать последствия выбора, последствия действий, пройти через боль и обработать её.
Все коучи и самозваные эксперты в онлайне являются спасателями. Они активируют ваш статус жертвы, ваш менталитет жертвы и вашу позицию жертвы. Это очень плохо для вас. Особенно для вашего душевного здоровья.
А спасателю отходит огромная награда. Фокус, в первую очередь, смещается со спасателя на кого-то другого. Это как завладеть чужой жизнью путём микроуправления чужими решениями, выбором, партнёрством. Эти лжеспасатели отводят в сторону вашу необходимость думать о собственной жизни, необходимость сосредотачиваться на собственных проблемах, обязательствах, функциях и ролях.
Это защита. Спасатель использует тактику защиты. Это значит, что он или она не может, на самом деле, справиться со своей собственной жизнью. Он или она берут на себя проблемы жизни других людей.
Исследования спасателей показали, что у них высокая тревожность и есть некоторые проблемы с психическим здоровьем. Вы должны знать, что, когда вы найдёте спасателя онлайн, который выдаёт себя за эксперта или коуча (кем бы он ни был), это кто-то, у кого серьёзные проблемы с психикой и высокая тревожность. А вы являетесь инструментом для сокращения его тревоги. Вы – их новая зависимость, источник ресурса.
Роль спасателя имеет ключевое значение, потому что первичные интересы спасателя – это избежать собственных проблем. Это маскируется под альтруизм, эмпатию, заботу о жертвах. Но, на самом деле, ничем этим перечисленным не является.
И наконец, роль агрессора, преследователя, злодея. Это моральная игра. Помните, что это драма? Потому что Карпман был актёром. Поэтому, преследования злодея – это всё ваша вина, аллопластическая защита.
«Это не моя ответственность. Я ничего не сделал плохого. Меня, либо, неправильно поняли, либо сговорились против меня». Это параноидальная оппозиция.
Преследователь – это контроль, обвинение, критика, угнетение, зло, авторитаризм, жестокость и превосходство. Короче говоря, типичный преследователь был ярко выраженным нарциссом.
Поэтому, драматический треугольник возникает тогда, когда кто-то берёт на себя роль агрессора, другой человек берёт на себя роль жертвы, а третий человек берёт на себя роль спасателя. Тогда и разворачивается драма. Это театральная постановка, фильм с тремя участниками. Это драма, а не монодрама.
И каждый из этих трёх участников хочет завербовать другого. Так возникает сотрудничество.
Агрессор тоже ищет как жертву, так и спасателя. Спасатель ищет жертву и агрессора. Это всё происходит только тогда, когда они все втроём находятся внутри треугольника. Тогда они чувствуют себя целыми, потому что они идентифицируются со своими ролями. Они приобретают идентичность благодаря функционированию треугольника.
Исследования показали, что спасатель поощряется как жертвой, так и преследователем при входе в это шоу. Неправда, что только жертва вербует спасателя. Агрессор тоже прикладывает к этому руку. Иногда подталкивает жертву к третьему классу актёра, и эта третья сторона выступает против или притворяется спасателем.
Итак, приняв на себя все эти три роли, начинается игра. Но эти роли не статичны. У вас может быть несколько сценариев. Жертва вдруг может стать спасателем и представить всем спасателя плохим парнем. Тогда как спасатель, отреагировав, может стать агрессором. А агрессор начнёт защищать жертву и станет, конечно же, спасателем. Так что, роли постоянно меняются. А причина этого заключается в том, что эта театральная постановка никогда не заканчивается.
У каждого актёра есть бессознательные психологические желания и потребности. И, встретившись в треугольнике, эти потребности начинают удовлетворяться без необходимости признать более объёмную дисфункцию, без необходимости указывать на вред и ущерб, нанесённый ситуации в целом. И, кстати, ущерб не ограничивается только жертвой. Внутри этого треугольника усугубляются и усиливаются психические нарушения и психические расстройства агрессора. Со спасателем происходит то же самое. Плохо всем, кто принял участие в деструктивном треугольнике. Каждый участник действует в соответствии со своими эгоистичными потребностями, каждый участник обладает большими правами, он нарциссичен или, по крайней мере, эгоистичен. Речь вообще не идёт об альтруизме. Здесь нет настоящей эмпатии. Это всё – фальшивая вера, это всё нереально, это отказ от реальности.
Карпман писал: «Любой актёр может выступать в качестве жертвы. Ясно также, что он может переключиться на роль агрессора случайно».
Так что, жертва, на самом деле, может стать агрессором. Мы называем это наложением. Жертва может внезапно взять на себя роль нарцисса или психопата. Мы знаем, что жертвы с комплексной травмой неотличимы от пограничников. И многие из них ведут себя так, как ведут себя вторичные психопаты (психопаты с эмпатией и эмоциями).
Итак, жертвы могут стать и становятся агрессорами внутри треугольника. Но, в отличие от агрессора, жертва скажет: «Это вышло случайно. Я просто так реактивно отреагировала на оскорбление, потому что я имела на это полное право». Ирония заключается в том, что агрессор начинает считать себя жертвой внутри треугольника. И поэтому он тоже, скорее всего, начнёт использовать те же аргументы. Наименее очевидны мотивы спасателя.
Мы знаем жертву, мы знаем агрессора – у них классические правила. Но что же там делает спасатель? У него есть скрытые, смешенные мотивы. Его преимуществом является то, что мы называем ЭГОИСТИЧЕСКОЕ ПРЕИМУЩЕСТВО. Он тот, кто спасает, обслуживает свою грандиозность, получает нарциссический ресурс. У него, на самом деле, поверхностные мотивы. Он прилагает большие усилия, чтобы помочь всем, особенно жертве. Но это – фасад, фанера, подделка. Потому что настоящая причина, по которой спасают спасатели, коучи и онлайн эксперты, заключается в том, что они не хотят вас спасать.
Они не хотят, чтобы вы были спасены и добились успеха. Они хотят увековечить ваш статус жертвы, потому что это обслуживает их грандиозность. Им это очень нужно. Таким образом, они повышают свою самооценку, когда на постоянной основе находятся в роли спасателя. Это очень достойная роль, это уважение, это похвально в социуме. Они гордятся этим, получают нарциссический ресурс, удовлетворение.
Им нравится, что люди от них зависят, доверяют им. Им нравится действовать и выглядеть так, как будто они эмпатичные люди и очень стараются помочь. Но на более глубоком уровне, они саботируют вас, подрывают ваше здоровье, мешают вам восстановиться, не позволяют вам расти и взрослеть. Повзрослеть можно тогда, когда человек пережил кризис, трение с реальностью, и встречу с болью.
Боль – это двигатель роста. Они не позволяют вам испытать это. Они перекладывают вину на агрессора и поглощают вас. Примерно так делала старая католическая церковь, выдавая индульгенции.
Они отделяют вас от всех ваших грехов, они забирают вашу личную ответственность, они учат вас выученной беспомощности.
Мы обсудим это немного позже. Они хотят продолжать получать свою прибыль. Таким образом, взаимоотношения между жертвой и спасателем, на самом деле, являются тем, что мы называем СОЗАВИСИМОСТЬЮ.
Спасатель держит жертву в зависимости при помощи поощрения её жертвенности. Жертва тоже удовлетворяет свои потребности при помощи спасателя, как человека, который о ней заботится. Жертва инфантилизируется, регрессирует в детство.
Она становится ребёнком. Беспомощным ребёнком. А спасатель – это человек, который взял на себя родительскую роль. Помните общую фантазию? Спасатели и жертвы создают общую фантазию. Очень похоже на общую фантазию с первоначальным агрессором. Следовательно, это форма нарциссического абьюза.
И поэтому, у людей, которые участвуют в треугольнике, есть главная роль. Назовём это ПРИВЫЧНАЯ РОЛЬ. Поэтому, они, обычно, либо жертвы, либо, спасатели, либо радостные агрессоры, когда входят в треугольник.
Начинают они с привычных ролей, потому что их привычные роли (которые они изучили в детстве, в семье), были родительскими. Поэтому, они становятся спасателями.
Если люди в детском возрасте были отвергнуты и проигнорированы мёртвыми матерями, они становятся жертвами или агрессорами. Условия проживания в семье учат человека принятию той или иной роли во взрослом возрасте. И эту воображаемую роль каждый из участников драматического треугольники играет во взрослом возрасте.
Итак, у каждого есть своя роль. Это правда. Они отождествляют себя с этой привычной ролью. Но, как только вы окажетесь в треугольнике, нужно знать, что у треугольника есть собственная жизнь. Это как исчезнуть в Бермудском треугольнике. У вас есть ваша собственная жизнь, и у драматического треугольника есть собственная жизнь. Треугольник начинает вас вращать внутри. И, прежде, чем вы это поймёте, вы найдёте в себе агрессора. Прежде, чем вы узнаете в себе агрессора, вы обнаружите, что спасаете жертву от предполагаемого спасателя, ставшего агрессором. Это вращение.
У каждого треугольника есть своя цена для людей, играющих внутри него. Но как же выйти из этого треугольника, когда он является какой-то гигантской машиной, высасывающей из вас все соки? Как избавиться от всего этого?
Треугольник – это хороший способ описать, например, травматическую связь. Выход из этого треугольника – это лишение актёров откупа. Мы обсудим это немного позже. Вы лишите спасателя нарциссического ресурса, если перестанете делать на автомате трюки жертвы. Вы наказываете или поощряете агрессора тем, что он перестаёт вас преследовать. А, значит, забираете себе расплату.
Вы делаете так, что жертва и агрессор, например, больше не имеют силы. Потому что сила агрессора в том, чтобы иметь власть. Это силовая игра как бы в изнасилование.
Треугольник Карпмана – это один из многих существующих треугольников. Есть такая теория триангуляции. Впервые теория триангуляции была опубликована в 1966 году Мюрреем Боуэном.
И это часть его теории семейных систем, которая на мой взгляд, является самой сильной теорией того, что происходит в вашей голове. Самая мощная теория разума в психологии. И моя любимая.
Мюррей Боуэн работал, в основном, с шизофрениками. Я сейчас не буду вдаваться в подробности, но шизофрения даёт вам окно в разум, которого больше нет ни при одном другом психическом расстройстве. Разве что за исключением нарциссов и пограничников. Возможно, по этой причине, Кернберг думал, что нарциссы, пограничники и психотики – это почти одно и то же самое.
Так или иначе, Боуэн придумал концепцию триангуляции. Вот, что он говорил изначально: «Триангуляция – это такой процесс, при котором двухсторонние отношения, в которых есть напряжение, будут привлекать третью сторону, для того, чтобы уменьшить это напряжение». Поэтому, когда люди находятся в конфликте, они обращаются за помощью к кому-то ещё. Например, когда вы ссоритесь со своей женой, она уходит к своей матери.
Если вы в ссоре со своей женой, она может подключить своего брата, чтобы вас наказать. Так что, это всё формы триангуляции, в которых третье лицо привлекается для регулирования диады в паре.
Такой треугольник – очень функциональный. Он намного удобнее, чем первоначальная диада в паре. Потому что в нём может быть гораздо больше напряжения. Почему? Потому что напряжение перемещается.
Так что, даже в случае классического обмана (что удивительно), в виде введения третьего интимного партнёра в систему, которая должна была быть эксклюзивными взаимоотношениями, даже здесь есть плюсы относительно тревоги напряжения в межличностном конфликте. Вот почему многие мужчины шутят, что с неверной женой потом гораздо легче договориться.
Триангуляция уменьшает тревогу напряжения и увеличивает, усиливает функционирование первоначальной пары. Это очень странно.
Боуэн предложил два понятия. Первое – это дифференциация, а второе – это треугольник. Он решил использовать слово треугольник, а не триада, потому, что треугольники являются неотъемлемой частью взаимоотношений. Даже, когда во взаимоотношениях задействованы только два человека.
Итак, если оставить пару развиваться, большинство пар колеблются между сближением и дистанцированием. Приближение-избегание. Это незначительные колебания.
Если один из партнёров – нарцисс, если у него есть проблемы с психическим здоровьем (особенно расстройство личности кластера «БИ»), приближение и избегание будут экстремальными.
Но приближение и избегание являются навязчивыми повторениями у большинства пар. Мы все иногда чувствуем, что задыхаемся и хотим избегать интимного партнёра. И мы все иногда чувствуем необходимость в близости, любви и сострадании. Поэтому приближаемся к интимному партнёру. Это неотъемлемая динамика в любой паре. В результате создаётся дисбаланс. Дисбалансы могут быть устранены внутри пары, когда есть хорошая коммуникация. Но иногда это невозможно. И тогда единственное решение, которое принимает пара, это пригласить третью сторону.
Третьей стороной может быть семья, может быть семейный терапевт. А ещё, третьей стороной может быть любовник. Фактически, любая третья сторона приносит какое-то разрешение конфликта.
Разрешением конфликта может быть расторжение брака, если пара неблагополучная и причиняет вред самим себе. А иногда введение третьего лица необходимо как триггер. А это – положительная динамка, не негативное явление. Потому что выход из неблагополучных, дисфункциональных отношений, в которых много напряжения, депрессии и негатива – это не ошибочное действие. А наоборот – очень позитивное.
И очень часто любовные связи являются, своего рода, мостами для расторжения таких браков, которые нездоровые и люди там мучаются.
Так что, триангуляция, на самом деле, хорошая вещь. И снова, это моё виденье противоречит всему, что вы слышите онлайн от каких-то самозваных экспертов.
Концепция Боуэна – это хорошая концепция. Он не зря сказал, что для стабилизации отношений в паре, люди ищут помощи у третьей стороны, чтобы помочь восстановить близость. Треугольник является наименьшей из возможных систем отношений, которая может восстановить баланс в периоды стресса. Третье лицо принимает внешнюю позицию. Даже если он любовник – это всё ещё внешняя позиция. Пара – первична. У них первенство. И поэтому даже любовник подчиняется паре. И даже если дело доходит до выстрела, любовник уходит, а пара остаётся.
Во время стресса внешняя позиция очень комфортная и приятная. Внутренняя позиция – это беспокойство, напряжение, драки, которые происходят между участниками пары. Любовник, посторонний, терапевт, друг или семья находятся в выигрышном положении, потому что они в положении мудреца, гуру, они наслаждаются сексом. Так что, они получают все преимущества. Вся сложная работа происходит внутри пары. А это порождает эмоциональную близость и восстанавливает пару. Человек, находящийся на внешней позиции (аутсайдер) служит для сохранения внутренних взаимоотношений пары.
Боуэн сказал, что не все треугольники являются конструктивными. Некоторые треугольники деструктивные, разрушительные.
Но большинство треугольников, на самом деле, конструктивные. Так что, ещё одна новая вещь, о которой вы узнали сейчас, это то, что триангуляция – это хорошо.
Что на счёт абьюзеров, нарциссов и психопатов? Они имеют тенденцию создавать патологические или извращённые треугольники.
Нэйтан Акерман в 1968 году описал деструктивный треугольник. Он написал: «Мы наблюдаем определённые констелляции семейных взаимодействий, которые мы обозначили как образец семейных взаимозависимостей. Роли агрессора или преследователя, роли жертвы нападения, роли козла отпущения, семейного целителя или семейного врача».
Любые психические образования, обычно, связанные с комплексом и сопровождающиеся паттерном или набором эмоциональных реакций.
Поэтому, Акерман признал схему атаки, защитную контратаку, как смену ролей в деструктивном или паталогическом треугольнике.
И Карпман, и Боуэн, и Акерман думали, что жертва – это акт. Сегодня вы играете роль жертвы, завтра вы можете играть роль абьюзера. Решение за вами. Это полностью на 100 процентов ваше решение. Подразумевается ваша жертва. Но так не говорится, потому что это некорректно, это табу. Вы не должны говорить это. Но жертва выбирает сама быть жертвой. Жертва выбирает свою роль в треугольнике, хотя она могла легко отказаться от этой роли. Мы обсуждали обвинение жертвы в предыдущих видео. Это не о вине жертвы. Это о понимании тонкостей быть жертвой, об экзистенциональном состоянии жертвы.
Так какая разница между треугольниками Карпмана, Боуэна, Акермана и игрой в жертву или самопожертвованием? Разница в том, что жертва в треугольнике поддерживает тест на реальность. Это жертва, обычно, помнит, что произошло, это жертва, обычно, описывает более или менее точные события. Она может преувеличивать, конечно, но всё равно будет зерно правды в том, что она говорит. Всё будет основано на реальности.
Игра в жертву – это выдумка, ложь об абьюзе, преувеличение жертвенности до крайности. И это делается для того, чтобы оправдать абьюз других людей, манипулирование другими людьми в качестве стратегии выживания, из-за поиска внимания или из-за желания распределить собственную ответственность и не брать её на себя. Так что, игра в жертву, на самом деле, очень распространена среди абьюзеров. Абьюзеры играют в жертву, а, также, абьюзеры играют с жертвами, которые, по сути, являются нарциссами, психопатами, пограничниками и вторичными психопатами.
И они используют статус жертвы, чтобы как бы замаскировать свой вклад и свою ответственность за то, что произошло во время абьюза.
Итак, у нас есть набор неприятных символов. Наши эмпаты, например, играют в жертву. Абсолютно на 100 процентов это игра в жертву. Это точный показатель того, что эти игроки являются либо скрытыми нарциссами, либо психопатами, либо пограничниками. Потому что они пытаются создать аморальную игру и, в то же время, занимаются расслаиванием, где кто-то плохой абьюзер, а кто-то очень хороший эмпат. Они возвеличивают себя во время этого процесса. Это явные признаки патологических нарциссических защит.
Абьюзер, играющий с жертвой, использует различные способы. Он дегуманизирует жертву, отвлекая внимание от актов насилия. Он утверждает, что абьюз был оправдан, потому что другой человек-жертва себя плохо вёл: «Это случилось потому, что она спровоцировала меня, она сама попросила меня об этом».
Это взращивание абьюзивной власти и контроля. При этом вызывается сочувствие и романтические эмоции от других людей, чтобы получить, например, доступ к помощи, деньгам, сексу и так далее. Это разрешение абьюза прокси-сервером жертвы. Это всё формы игры жертвы.
Абьюзеры часто играют роль жертвы. Они играют роль жертвы по двум причинам. Прежде всего – это оправдание. Оправдание даже абьюзера. Необходимость чувствовать себя эгосинтонным.
Многие абьюзеры имеют представление о себе и воспринимают себя как хороших, нравственных, порядочных людей. Они такие люди, которые даже муху не обидят. Им нужно оправдаться перед собой в первую очередь, зачем они причинили боль другому человеку. В транзактном анализе это называется экзистенциальная проверка.
Многие абьюзеры играют жертв для того, чтобы чувствовать себя хорошо перед самими собой, чтобы оправдать себя и справиться с когнитивным диссонансом.
Потому что есть несоответствие, противоречие, конфликт между тем, как они относятся к другим людям и тем, что они думают о самих себе. Они верят, что они хорошие люди. А хорошие люди не могут быть абьюзерами. Так что, если хорошие люди не могут быть абьюзерами, а я – хороший человек, значит я не абьюзер. Поэтому, то, что я делаю – это не абьюз. Это что-то другое. Это, например, реактивный абьюз, потому что я стал жертвой абьюза. Я, просто, так реагирую.
И, точно так же, игра в жертву оправдывает других. А это стратегия избегания или уклонения от вины, стыда, осуждения. И, в конечном итоге, уклонение от наказания. Социального наказания или юридического наказания.
Манипуляторы играют роль жертвы: «Да кто я такой? Я бедный. Посмотрите, что он сделал со мной! Посмотрите, как он разрушил мою жизнь!». Это роль жертвы. Они изображают из себя жертву: жертву обстоятельств, жертву чужого поведения, что они не могли ничего контролировать, не могли предвидеть или ожидать случившееся. Всё случилось как стихийное бедствие, как вирус. Просто, взяло и случилось. Они совершенно пассивны и ничего не делают. Они ни на что не влияют, ни за что не отвечают, они не взрослые. Они бедные, несчастные дети. Таким образом они получают жалость, сочувствие, и утешение от окружающих людей.
Когда вы видите целенаправленное поведение жертвы, предназначенное для обеспечения каких-то своих потребностей, выраженное в желании получить эмоциональную подпитку, нарциссический ресурс или сочувствие, это значит, что от вас чего-то хотят в той или иной форме. Это игра в жертву.
Заботливые, альтруистичные, эмпатичные и добросовестные люди не могут видеть, когда кто-то страдает. Без разницы кто. Поэтому манипуляторы нацелены на таких людей. Они легко разыгрывают перед такими людьми жертву. В результате, они получают сотрудничество и сочувствие. А это успех.
Уильям Райан в 1971 году, в своей книге «Обвинение жертвы», написал следующее: «Талант жертвы в высококлассной драме, притягивает к себе людей, как мотыльков к пламени. Их постоянное тяжёлое состояние проявляет альтруистические мотивы в других людях. В большинстве случаев действительно очень трудно игнорировать постоянные крики о помощи. Однако, оказанная помощь недостаточна или имеет короткую продолжительность. И помощники, как мотыльки в пламени, быстро обжигаются. На первый взгляд кажется, что все усилия напрасны, чтобы как-то облегчить бедственное положение жертвы. Нет никакого продвижения в бою. Любые усилия спасателей игнорируются, принижаются или встречаются враждебно. Не удивительно, что спасатели всё больше разочаровываются и, в конце концов, уходят».
У Джордана Питерсона есть целая глава, посвящённая этой теме, опубликованная в его книге «12 правил жизни».
Итак, игра в жертву – это техника привлечения внимания. Например, синдром Мюнхгаузена – это форма игры в жертву.
Это стратегия, чтобы получить спасение и, конечно же, это механизм получения различных эмоциональных вознаграждений. Например, нарциссический ресурс, симпатия, эмпатия и так далее. Вы получаете безопасную обратную связь, возможности и полномочия благодаря игре в жертву.
Игра в жертву, на самом деле, расширяет права и возможности людей. Но это плохой путь. Потому что нет прогресса, эволюции, личностного роста и развития. Играющий в жертву застревает на том же месте. Когда мне что-то нужно, я буду играть в жертву. Мне нужны деньги – я играю в жертву. Мне нужно сочувствие – я играю в жертву. Мне нужно избавиться от мужа – я играю жертву. Играть в жертву – это единственное, что я умею делать.
Язык игры в жертву – ВСЁ КОНЧЕНО! Я имею ввиду, что вы можете его найти в корпоративных настройках, вы можете его найти, когда вы взаимодействуете со своими детьми. Это пограничный вопрос. Потому что жертва вторгается, нарушает и ломает ваши границы во многих отношениях. Типичная жертва не обладает эмпатией и сочувствием. Она очень требовательна, очень нуждающаяся, очень цепляющаяся. А это нечестная стратегия. Это означает, что жертва вызывает расширение прав и возможностей. Но она не стремится обладать этими правами и возможностями. Напротив, жертва хочет увековечить её состояние жертвы. Потому что это заставит вас делать что-то для неё.
Транзактный анализ делает различие между настоящими жертвами и теми людьми, которые недобросовестно взяли на себя роль жертвы. Подлинность против недобросовестности. Это экзистенциальный подход.
Итак, есть настоящие жертвы и недобросовестные жертвы. Какая же разница между ними? Настоящие жертвы хотят перестать быть жертвами. Они посвящают всю свою энергию, все свои мысли, используют все возможности, чтобы улучшить своё положение и прекратить быть жертвой. Недобросовестные жертвы также используют все свои возможности, все свои ресурсы. Но, только для того, чтобы оставаться жертвами. Потому что жертвенность работает на них.
Вы всегда найдёте сколько-угодно недобросовестных гуру, коучей и экспертов, которые помогут вам оставаться недобросовестной жертвой. Они помогут вам застрять в жертвенных трюках, потому что это выгодно.
Среди самых предсказуемых межличностных игр, описанных Эриком Берном, есть описание игры, более распространенной среди игроков-жертв. У него есть книга, которая называется «ИГРЫ, В КОТОРЫЕ ИГРАЮТ ЛЮДИ». В этой книге он переделывает, переформулирует межличностные отношения людей в игру. И одна из игр называется «ЖЕРТВА-САМОЛЁТ». Он сказал, что эта игра вращается вокруг предложения: «Посмотри, как я старался, но я всё ещё жертва».
Психиатр Рональд Лэйнг, который был иконоборческой фигурой в шестидесятых-семидесятых годах, говорил, что на практике трудно определить, являются ли взаимоотношения каким-то сговором, когда один человек – это пассивная жертва по согласию. И когда люди – не настоящие жертвы, а играют в жертву.
Это, практически, невозможно. Просто наблюдая и анализируя, мы не можем точно сказать, человек является настоящей жертвой или недобросовестной жертвой. Вы должны будете очень внимательно наблюдать за этим человеком длительный период времени. И если этот человек остаётся жертвой годами или месяцами, тогда здесь есть что-то не то. Скорее всего, это человек, который играет роль жертвы. Потому что быть жертвой приятно, возвышенно, функционально и, к тому же, есть гарантии получения благоприятных результатов от эмпатической, альтруистической среды.
Есть ещё более вопиющая проблема. Это когда модель жертвенности была интернализированна в человеке. Это, своего рода, двойная связь, когда жертва становится той же личностью, какой является абьюзер. Это не о том, что вы делаете, а о том, кто вы есть. Это как актёр в фильме. Он смущается и внезапно начинает думать, что он – персонаж в фильме. Не то, что бы он играл персонажа, а то, что он сам и есть этот персонаж.
Теория объектных отношений исследовала способ, которым ложное «Я» создаёт постоянное чувство жертвенности, ощущение того, что что-то всегда находится в руках кого-то вовне. Что такое ложное «Я»? Ложное «Я» - это не вы. Оно находится снаружи. Это внешняя сущность. А вы являетесь заложником этого ложного «Я». В возрасте четырёх, шести или девяти лет вас похитило ложное «Я». Вы стали заложником. Поэтому, конечно, вы будете естественным образом развиваться в жертву и примете менталитет жертвы. Вот почему все нарциссы скажут вам, что они – жертвы. Потому что они и есть жертвы. Они пожертвовали собой, они отдали себя в руки этого Молоха.
Ложное «Я» – это идол, это бог, это форма человеческой жертвы. Они жертвуют своим истинным «Я» ради этой формы идолопоклонства.
Чтобы разорвать хватку негативности и избежать состояния пассивной жертвы, нужно взять полную ответственность за свою жизнь, за свой выбор, за свои решения и желания.
Принятие ответственности очень пугает. Все экзистенциалисты вам скажут, что экзистенциальная тревога возникает потому, что у вас есть выбор. Почему мы выбираем во власть диктаторов? Почему мы отдаём силу диктаторам? Потому что вместе с силой, диктаторы отнимают у нас личную ответственность. Сообщение от диктатора звучит так: «Оставь это мне. Ты больше ни за что не отвечаешь. Если дела идут плохо – это не твоя вина. Ты не виноват».
Мы, люди, хотим избавиться от личной ответственности. И один из основных способов как избавиться от груза ответственности и тревоги – это стать жертвой. Жертвы пассивны. Они не виноваты. Они бедные и несчастные. А это – выученная беспомощность.
Выученная беспомощность – это когда кто-то неоднократно подвергался раздражителям. Другими словами, когда в жизни повторялись неприятные ситуации снова, снова и снова. Вы научились ожидать, что с вами случатся снова и снова плохие вещи. Плохие вещи случаются и с хорошими людьми.
Выученная беспомощность – это ваша реакция, ваша детерминированная реакция, ваша вера в то, что мир при встрече с вами даёт вам только плохие карты. И вы всегда будете переживать только плохие вещи, вещи, которые никогда не будут правильными. Вы всегда будете терпеть боль. И это единственное, чего вы можете ожидать от отношений с вашими близкими, от ваших партнёров, от ваших детей, коллег по работе и от мира в целом.
До недавнего времени мы думали, что люди принимают свою беспомощность. Вначале они пытаются избежать, пытаются изменить неприятные, обидные и болезненные ситуации. Они пробуют всё. Но когда они потерпели неудачу во всех попытках, они научились принимать то, что они беспомощны. И даже тогда, когда мы показываем им, что они не беспомощные, что у них есть другие варианты выхода из ситуации, они уже обучены беспомощности. Они просто хотят поддержки. Они даже не будут рассматривать возможности, которые мы им показываем. Они будут отвергать любые варианты, любые стратегии по выходу из той или иной ситуации. Они глубоко погрузились в беспомощность. Они не в состоянии даже посмотреть на какие-либо альтернативные варианты развития событий. Это то, во что мы верили до недавнего времени.
Но недавно мы пришли к выводу, что плодотворность – это наше естественное состояние. Мы учимся плодотворности, мы узнаём, что мы можем помочь себе, мы узнаём, что есть решения, стратегии выхода из сложившихся ситуаций. Мы родились, и провели первые несколько лет нашей жизни в беспомощности.
А беспомощность не изучают. Мы должны выйти из беспомощности, выйти из жертвенности, изучив то, что мы можем сами себе помочь. Беспомощность в людях тесно связана с самоэффективностью. Чем больше мы получаем навыков, чем больше мы приобретаем знаний на пути к достижению целей, тем более эффективными мы становимся.
Мы чувствуем себя менее беспомощными и самоэффективными. Беспомощность и самоэффективность уравновешивают друг друга. Чем выше на чаше весов одно, тем ниже на чаше весов другое и наоборот. Мы рождаемся беспомощными, а затем мы приобретаем, учимся самоэффективности, учимся достигать целей. Это и есть основа самоэффективности или самоуважение, или уверенность в себе. Это не очень точное определение, но близкое к этому.
Чем более беспомощными вы себя чувствуете (и вы, и 100 других беспомощных жертв, если быть точным), сообщение, которое вы получите от коучей, экспертов и всей этой толпы мошенников онлайн, что вы – беспомощный, жертва, вы ничего не можете сделать. Они учат вас беспомощности. Со временем беспомощность приводи к клинической депрессии и другим психическим болезням.
Я хочу, чтобы вы поняли, что вы рискуете своим психическим здоровьем. Состояние жертвы – это состояние выученной беспомощности, состояние начала депрессии и других тяжёлых психических заболеваний.
Если у вас реальное или предполагаемое отсутствие контроля над своей жизнью, над исходами ситуаций – вы будете хотеть умереть. Жизнь не стоит того, чтобы жить. Внешний локус контроля – это самая ужасная вещь, которая может случиться с человеком. Вот почему нарциссов во многом следует «пожалеть». Потому что у них – 100 процентный тотальный внешний локус контроля. И они действительно ничего не могут с этим поделать, если они не используют «холодную терапию». Это смертный приговор. Психологическая смерть.
Американский психолог Мартин Селигман в 1967 году начал исследование и изучение беспомощности в Пенсильванском университете.
Он был экспертом по депрессии. Он видел много случаев выученной беспомощности и депрессии. Он сказал: «Давайте разбираться с этим! Давайте изучим что это такое! Потому что кажется, что беспомощность и жертвенность является ядром депрессии».
Потом он и другие учёные провели много экспериментов с собаками. Это удивительные эксперименты. Советую зайти в интернет и поискать видео тех экспериментов Мартина Селигмана про выученную беспомощность.
В итоге, они сделали вывод, что есть только одно лекарство от беспомощности. Селигман обнаружил, что собаки, когда к ним подсылались всякие акулы и бульдоги, не пытались сбежать. Хотя им дана была возможность сбежать. Но они не хотели убегать. Селигман задался вопросом: «Почему они не решились на побег? Почему они решили терпеть страдания? Почему собаки решили стать жертвой?».
И ответ был такой: «Потому что они ожидают, что ничего из того, что они сделают, не остановит шока». Собаки потеряли всякую эффективность. Они сказали себе: «Послушайте сюда. Я ничего не могу поделать с этим человеком садистом Селигманом. Я должен сидеть здесь, в клетке, и должен получать разряды электрическим током. Я во власти моего абьюзера. Я – жертва. Я – собачья жертва».
Я уверен, что эти собаки живут сегодня. Они являются коучами, экспертами онлайн обслуживания своего статуса жертвы.
Экспериментаторы пытались научить собак избавляться от выученной беспомощности. Они взяли собак и начали двигать их лапы, имитируя побег. И постепенно собаки начинали шевелить лапами и убегали.
Так что, нужно учить жертв и людей с выученной беспомощностью как помочь самому себе. Вы не должны говорить им: «Да, ты был жертвой, да, ты пассивный, да, ты никто, да, ты ничего не можешь сделать, ты беспомощный». Я имею ввиду, что это неправильные послания, катастрофические сообщения. Вы должны говорить им обратное: «Ты сильный и стойкий человек. Да, ты мог сделать какие-то вещи, которых не сделал, тем самым совершил ошибку». Вот, это вы можете сделать. Вам нужно учить людей помогать самим себе, плодотворности.
Угрозы не работают. Поощрения не работают. Беспомощность и жертвенность вызывают привыкание. Нужна реабилитация жертвы. Место, где вы избавитесь от своей жертвенности. Как если бы вы избавлялись от пьянства или наркомании.
Далее проводились многочисленные эксперименты в 70-х, 80-х, 90-х годах и по сей день, в которых изучалась взаимосвязь депрессии с отсутствием контроля или недостатком контроля из-за жестокого обращения и других аверсивных стимулов.
Например, люди выполняли умственные задачи, даже если они подвергались мучительному шуму и боли. Они отлично справлялись с умственными задачами, если верили, что могут остановить шум.
Если у людей есть чувство, что я сильный, я стойкий, я могу решить свои проблемы и контролирую себя, контролирую внутренний локус контроля, они могут вытерпеть всё что угодно.
У группы людей, которым сказали, что они ничего не могут сделать с шумом и болью, функционирование резко ухудшалось.
Одного лишь осознания, что существуют варианты выхода из сложной ситуации, что есть стратегии выхода, было достаточно, чтобы противостоять любой жестокости, любой пытке, любой боли, любому аверсивному стимулу.
Не так давно, примерно девять лет назад, было исследование, проведённое над животными, когда животным дали контроль над стрессовыми раздражителями. Они были в стрессе и в шоке от того, что их лишили пищи. Но когда им дали поверить в то, что они контролируют эту ситуацию, вся их мозговая деятельность изменилась. Но многие из них не приняли никаких решений. Это касается не только животных, но и людей. У них были варианты выхода из сложившейся ситуации, а они предпочли терпеть пытки и боль. Хотя они уже находились в позиции силы, а не жертвы. Они выбрали не избегать мучений.
Животные, которым не хватало контроля, не могли действовать вообще. И их мозговая деятельность была другая.
Реакция человека на ощущение отсутствия контроля – это одновременно выученная беспомощность жертвы, но с индивидуальными особенностями. Поэтому выученная беспомощность очень специфична для отдельных людей и очень специфична для ситуаций. Это можно обобщить, но всё равно нужно проверять каждый случай. Это ещё одна причина, почему самозваные коучи, самозваные эксперты и гуру, оказывают вам медвежью услугу. Потому что они обобщают состояния жертв. У них обобщённая выученная беспомощность. А это явно не соответствует действительности.
Разница между тем, как мы переживаем собственный опыт жертвы, и выученную беспомощность заключается в том, что они зависят (как мы это называем) от атрибутивного или объяснительного стиля. Ближе к концу лекции я обсужу ошибки атрибуции и как они влияют на беспомощность и жертвенность.
Это о том, как кто-то интерпретирует или объясняет, что случилось, о том, как кто-то воспринимает насилие, воздерживается от него, анализирует и понимает его, и как это влияет на вероятность приобретения выученной беспомощности и последующей депрессии.
Люди с пессимистическим, негативистским объяснительным стилем склонны видеть негативные события, такие как абьюз, и склонны рассматривать их как постоянные. Они думают так: «Это никогда не изменится, я никогда не изменюсь. Я буду всегда привлекать нарциссов в мою жизнь, а они будут продолжать оскорблять меня. Это моя вина. Я ничего не могу сделать правильно». Такие люди страдают от выученной беспомощности и депрессии.
Был такой учёный по имени Бернард Вайнер. Он опубликовал самый подробный отчёт на тему «Атрибутивный подход к выученной беспомощности».
У него есть своя теория атрибуции. И там он обсуждает глобальность, специфичность, стабильность, нестабильность, интернальность, экстернальность. Это всё те черты, которые определяют то, как вы испытываете беспомощность и принимаете ли вы позицию жертвы. Например, глобальная атрибуция происходит тогда, когда человек считает, что причина негативных событий постоянна в разных контекстах. Конкретная атрибуция происходит тогда, когда человек считает, что причина негативного события уникальна для конкретной ситуации. Стабильная атрибуция – это когда человек считает, что причина постоянна во времени. Нестабильная атрибуция – это когда человек считает, что причина специфична для одного момента времени в результате каких-то обстоятельств. Внешняя атрибуция присваивает причинно-следственную связь ситуативным или внешним факторам людей. Внутренняя атрибуция приписывает причинно-следственную связь факторам внутри человека. Это очень близко к локусу контроля.
Таким образом, те, у кого внутренний, стабильный и глобальный стиль атрибуции негативных событий, более подвержены риску депрессивной реакции на неудачу, поражение, насилие, и другие аверсивные переживания.
Выученная беспомощность является фактором в самых разных ситуациях. Не только в межличностных отношениях, и не только в абьюзе. В эмоционально-абьюзивных отношениях у жертвы часто развивается выученная беспомощность. Это происходит тогда, когда жертва сопротивляется абьюзеру, пытается уйти от абьюзера. Но абьюзер игнорирует или уничижает чувства жертвы, приуменьшает насилие, делает вид, что заботится, но не меняется, мешает жертве абьюза жить.
Это правда, что абьюзивные отношения связаны с выученной беспомощностью. Но выученная беспомощность повсюду. Даже в моём школьном классе. Некоторые учащиеся неоднократно терпят неудачу, и я не могу убедить их, что они могут улучшить свою работу. Потому что они приписывают неудачу сами себе и говорят: «Да, я такой, и я не могу добиться успеха».
Продолжающиеся неудачи, потеря самооценки, социальные последствия, только усиливают выученную беспомощность, которая затем приводит к неудаче. Этот порочный круг очень трудно сломать. И во всём этом есть фундаментальная ошибка атрибуции.
Одной известной ошибкой атрибуции является то, что мы называем ЭФФЕКТ ДАННИНГА-КРЮГЕРА.
Высококвалифицированные люди, наоборот, склонны занижать оценку своих способностей и страдать от недостаточной уверенности в своих силах, считая других более компетентными.
Эффект Даннинга-Крюгера – это когда люди считают себя более умными, чем другие люди, а на самом деле, это не так.
В социальной психологии фундаментальная ошибка атрибуции, также известна, как эффект атрибуции смещения соответствия. Это тенденция переоценивать диспозиционные или личностные объяснения наблюдаемого поведения других. И в то же время недооценивать ситуационные объяснения такого поведения. Фразу придумал Ли Росс после какого-то классического эксперимента в 1967 году.
Итак, фундаментальная ошибка атрибуции, это когда люди объясняют поведение других людей. А когда это делают, то они объясняют это проведение так: «Просто люди такие и в этом их сущность. Такая у них психология. Поэтому они и ведут себя таким образом». Или в межличностных отношениях: «Он оскорбляет меня, потому что он – абьюзер». Но когда они объясняют своё поведение, они связывают это с какими-то обстоятельствами. Например: «Я его оскорбил, потому что он оскорбил меня. Я его оскорбил, потому что у меня было плохое настроение». Выглядит так, что он оскорбляет людей, потому что это его суть, потому что он такой есть, он абьюзер. Но я оскорбляю людей потому, что какие-то вещи случаются со мной, меняются обстоятельства и я так реагирую. Меня спровоцировали.
Это называется ошибка атрибуции. Ситуационные факторы вы приписываете себе, а психологические факторы вы приписываете другим. Это предвзятость актера-наблюдателя.
Давайте рассмотрим такой случай. Например, вы видите кого-то, кто очень неуклюжий. И вдруг этот человек падает, ломает поднос и разбивает множество стаканов. Вы смотрите на это и говорите: «Он неуклюжий, небрежный». Это диспозиционное суждение. «Человек разбил стаканы не потому, что он обо что-то споткнулся, не из-за каких-то внешних факторов, а из-за внутренних. Он разбил стаканы, потому что он – разбиватель стаканов, он неуклюжий». Но, если через минуту вы споткнётесь и разобьёте то же самое количество стаканов, вы скажете себе: «Что-то было не так со стаканами на подносе». Или: «Кто-то оставил что-то на земле, и поэтому я споткнулся». Вы попытаетесь найти подсказки, сигналы в окружающей среде. Не внутри себя. Вы не скажете себе: «О, я споткнулся, потому что я неуклюжий (в большинстве случаев)». Вы скажете: «О, я споткнулся, потому что А, Б, В произошло в окружающей среде».
Итак, обвинение жертвы – это форма фундаментальной ошибки атрибуции. Это известно, как ПРОСТО ЯВЛЕНИЕ В МИРЕ.
Рекомендую прочитать статью, которую опубликовали Аронсон, Уилсон, Акерт и Соммерс в 2016 году.
Просто явление в мире – это то, что люди получают в результате того, что они заслуживают. И то, что люди заслуживают именно то, что получают. Первым это описал Мэлвин Лернер. Это также известно, как ПРОСТО ЗАСЛУЖИЛ.
Приписывание неудач диспозиционным причинам, приписывание неудач чужой психологии. Неудачи, конечно же, связаны с ситуационными причинами, которые неизменны и неуправляемы.
Это удовлетворяет нашу потребность верить в то, что мир справедлив и у нас есть контроль над нашей жизнью. У нас есть мотивация видеть справедливый мир, потому что это уменьшает воспринимаемые угрозы, снижает тревогу, даёт нам чувство безопасности и помогает нам найти смысл в сложных обстоятельствах, приносит нам психологическую пользу.
Поэтому, мы говорим: «Он разбил стаканы, потому что он такой. Теперь, когда я знаю это о нём, я могу предсказать его дальнейшее поведение. Я могу контролировать это. И я не доверю ему снова стаканы». Или: «Он – абьюзер. Теперь я могу это контролировать. Я знаю, кто он, и я знаю, что он будет делать, что он собирается сделать. Я знаю, как он будет вести себя».
Но гипотеза ПРОСТО ЯВЛЕНИЕ В МИРЕ, также склоняет людей к тому, чтобы обвинять и унижать других людей. Жертвы обвиняют и унижают абьюзеров, абьюзеры обвиняют и унижают жертв. Даже, если это жертвы трагедий, жертвы несчастных случаев, жертвы изнасилования или домашнего насилия. Мы склонны винить их, чтобы убедиться в своей невосприимчивости к таким событиям. «Она попала в ловушку, потому что она провокаторша и неразборчивая в связях женщина. А я – не провокаторша и смотрю с кем занимаюсь сексом. Меня никогда не изнасилуют». «Я её оскорблял, потому что она провоцировала меня. Если бы я жил с другой женщиной – было бы всё хорошо, потому что другая женщина никогда бы меня не провоцировала, и я бы её не оскорблял».
Так что защищаясь, мы приписываем другим людям зло, коррупцию. Мы приписываем все негативные вещи. Но когда дело доходит до нас, мы – пассивные жертвы обстоятельств и абьюза других людей. Мы ходим по пути вечных жертв. А это приводит к депрессии и тяжёлым психическим заболеваниям. Вы можете пойти от плохого к худшему. Вы можете выйти из абьюзивных отношений. Но если вы неправильно это понимаете, если вы ловите себя на том, что вы играете роль вечной жертвы, которая не сделала ничего плохого и не могла сделать ничего плохого, вы не несёте ответственности за свою жизнь. Вы закончите тем, что у вас возникнет психическое заболевание. А я не уверен, что хуже? Когда ваш абьюзер является внешним объектом, или, когда ваш абьюзер – это внутренний объект в виде психического заболевания, которым, на самом деле являетесь вы.