В следующий week end мы отправились в Рочестер – побратим, реально по-сестрин - sister city Великого Новгорода. Меня определили в дом – настоящую мечту сумасшедшего архитектора на берегу застывшего пруда, многоуровневый, с лабиринтом переходов, поначалу я даже немного заблудилась. Дом принадлежал супружеской паре среднего возраста: огромная и абсолютно пустая кухня со сверкающими дисками плиты, где не пахло никакой едой. На мой робкий вопрос об ужине хозяева переглянулись с неподдельным ужасом. В конце концов достали бутылочку йогурта и какую-то плюшку. Проблема была в том, что я города не знала и, соответственно, сама себя обеспечить ничем не могла. Ночевала я в комнате сыновей, которые в этот момент, видимо уже покинули родное гнездо. Стенки у дома были хлипкие, звук сливаемой воды разносился как грохот Ниагарского водопада, с которым мы тоже познакомились, но позднее.
В Рочестере я побывала еще раз, уже со своими хозяевами. Уже не помню у кого – у Дона или Джуди – там в доме престарелых находилась мать, и мы приехали поздравить её с 85-летием. Бабулька была довольно еще бодрая. Мы хорошо пообщались. Для этого визита специально под моим руководством был сварен настоящий русский борщ. Первый вариант борща хорошо зашел на День Благодарения, все гости шумно чмокали и поедали угощение наряду с индейкой и тыквенным пирогом. Бабушке борщ тоже понравился.
Правда, буквально в той же комнате за ширмой лежала женщина, больше похожая на египетскую мумию. Она не вставала и не разговаривала. Из обрывков разговора я поняла, что ее давно никто не навещал, но исправно платил. Медсестры, или вернее, нянечки были сплошь молодые улыбчивые latinos. Все чисто, вот только запах больничный преследовал меня еще несколько дней.
В Рочестере находится музей Eastman Kodak Company — американской компании, знакомая каждому, кто имеет дело с фотоматериалами, фотооборудованием и прочими плюшками для офсетной, цифровой и функциональной печати, основанной Джорджем Истменом в 1881 году.
Это одноэтажное, но очень разветвленное сооружение, множество милых зданий с зимним садом, музеем фотографии, помещениями для занятий с детьми и прочим. В музее меня поразило фото, снятое на поле сражения под Геттисбергом, очень большое по размеру в полстены. Это июль 1863, штат Пенсильвания, он совсем недалеко. На первом плане лежал умирающий или (умерший?) солдат. Были четкое ощущение, что сейчас он откроет глаза. Я задумалась тогда: кто-то же его снимал, а в то время процесс съемки был довольно длительный. Интересно, ему помогли после съемки, или он так и остался лежать на поле боя, и кто его хоронил. По надписи было понятно, что это солдат конфедератов – южан. В битве под Геттисбергом победили северяне, которые и создали ту Америку, которую мы знаем.
Сейчас я думаю о том, что США практически не вели оборонительные войны на своей территории за всю свою недолгую историю. Они не знают, что значит бороться за жизнь, стоять насмерть за право просто жить на своей земле. Их дома не бомбили, не раскатывали танками и минометным огнем. Для большинства американцев боевые действия это веселая войнушка из боевиков блокбастеров и увлекательных игр. Да и чувство родины у них весьма своеобразное, ведь большинство населения – понаехавшие, сваренные и переваренные в огромном плавильном котле.