- Перестань, а ну как увидит кто? Вот дурачок! Я кому сказала! Нет! Что непонятного? - Женька пулей вылетела из-за родительского овина, на ходу платье выходное одергивая. Проверила, все ли пуговки застегнуты, пригладила чуть вьющиеся на висках влажноватые волосы, ладонями охладила предательски пламенеющие нежные персиковые щеки.
Не позволяла она Степке излишних вольностей, гнева отцовского боялась. Григорий Никитич человек был суровый, из оседлых цыган. Семью держал в кулаке пудовом, при случае мог и жену, и дочерей плеткой отходить, которая за голенищем сапога всегда пряталась.
Горько папеньке было, что только одного сына судьба ему подарила, попробуй-ка прокорми эту ораву девок - земельный-то надел только на мужчин рассчитан был. “Семья-то большая, да два человека всего мужиков-то…” Зато и девкам всем - Паране, Вале, Марусе, Гале и самой младшей, красавице Женьке - строго-настрого приказано было беречь честь смолоду. Кому нужны подпорченные девки? Замуж никто не возьмет, так и будут на отцовской шее век мыкать.
Только итак женихи деревенские вокруг их дома табунами не ходили. Статны, хороши были дочери Григория Никитича, да только сильна была женская порода в семье! Зато и не звал их никто из соседей по фамилии папани, Никитиными, все Маришихиными кликали, по Марине, матери. Хоть и не ее это вина, молва людская, а и за это доставалось от мужа.
Редко какой залётный жених появлялся, тут уж девки шанса не упускали! Уехала на радостях Параня за мужем-слесарем в рабочую слободку уездного городка, а Валюша и вовсе с инженером-путейцем до самой Москвы добралась. Живет там себе припеваючи, открытки родителям шлет с видами Красной площади, да портреты свои в модных платьях, рукав фонариком, с вуалеткой в волосах.
Марусю местный диакон среди певчих высмотрел. Ох, и красивый голос у Маруси, высокий, чистый! Скромная, работящая, чем не пара? Дочерей рожает, третья уж в люльке, так дьяку это не помеха - не на земле работать, всех прокормит.
С Галкой вот не повезло родителям. Молодая, кровь играет, не послушалась отца-матери, загуляла с приказчиком купца Власова, как услышал молодчик, что живот у нее пухнуть начал, так и глаз больше в деревню не кажет. На чужой роток не накинешь платок, пошли разговоры досужие. Пришлось срочно замуж Галку отдавать. С глаз долой, от стыда подальше.
Жил на дальнем хуторе вдовец с двумя детьми малолетними, вот к нему Григорий Никитич и обратился. Не бесплатно. Галка - невеста с приданым, да не только тем, что в животе, а и тем, что на телеге папенька увез. Жалко добра нажитого, да ничего не попишешь.
Побуйствовал, домой вернувшись, покуражился. Хватила Марина плетей за дочку свою недостойную. Молчит Женька, как мышка, за печкой спрятавшись, тихохонько кулачком рот зажимает. А ну как и про нее вспомнит папенька?
Слезы по щекам в два ручейка струятся, мать жалко, чем она виновата, разве уследишь, коли дочке любви захотелось? Галку-дурочку жалко, век теперь вековать с нелюбимым, который еще, глядишь, и попрекать ее дитём будет да тумаками воспитывать. А пуще всех себя жалко, время быстро бежит, красота не вечная, год-два - подрастут молодые, еще краше.
Женьке семнадцать уже, самое время замуж, а не зовет никто. Степке все бы провожаться да обжиматься за овином, а как сватов засылать - так нет. Матушка его с норовом, с такой не сладишь, недавно подзатыльника Степке на улице дала, на всю деревню голосила:
- Ноги маришихинской девки не будет в моем доме! Ишь, чего удумал! Я тебе сама невесту найду, попородистее! Нам бабьего царства не надь!..
Возвращается Женька с сенокоса. Жарко, знойно. Подол подоткнула, в воду по колено зашла, ноги стройные, белые, красивые. Воду ладошками черпает, на лицо себе кидает разгоряченное, стекают капли по шее и за воротником рубашки исчезают.
- Здравствуй, красавица!
Обернулась Женька, глаза цвета ясного неба огнем душу опалили. Усмехнулась. Вот и ее Судьба подоспела. Ноги, говорите, в вашем доме не будет? Да и пожалуйста!
Осенью после сбора урожая гремели на деревне свадьбы, одна за другой. Алели наливные яблоки в садах, пламенела яркими пятнами рябина. Гордо проезжала по деревне Женька в мужниной рабочей двуколке, украшенной белыми цветами. Рот открыв, пристально вслед смотрел Степка, а маманя его змеёй подколодной шипела из-за забора: “Ведьма!”
Муж у Женьки, Евгении Григорьевны, не из крестьян - из учительствующих, да при должности. Самый молодой директор уездной Лесной школы, в форменном сюртуке с блестящими гербовыми пуговицами, не свистулька какая-нибудь, толковый, основательный. Только жену не по расчету, по любви себе высмотрел. Глаза его за стеклами круглых очков при виде Женьки потаенным огнем синим пламенем полыхают.
Сколько он историй Женьке своей порассказывал! А сколько книг на квартире у мужа! Разве столько за жизнь перечитаешь? Это уж потом поняла Евгения, что и поболе библиотеки имеются...
Папенька горд и зятем таким доволен. Дождалась Женька своего счастья. А уж когда сыновья пошли у дочки, один, другой, третий, местные кумушки рты позакрывали, вот вам и маришихинская порода!
Все персонажи и описываемые события являются вымышленными. Любые совпадения с реальностью случайны.
Дорогие друзья, благодарю за внимание! Если история вам понравилась, поддержите, пожалуйста, автора. Лайки, подписка и комментарии помогают продвижению канала.