Часть 1. Начало
Часть 12. Лас-Пальмас-Де-Гран-Канария
Не ищите у моряков Часть 13. После 12 идет 14.
Через неделю мы попрощались с испанским островом и двинулись дальше на север к берегам Великобритании.
В Атлантике на широтах Азорских островов нас обнаружил американский противолодочный самолёт «Орион» Р-3С, облетевший наш корабль несколько раз на низкой высоте, один из четырёх двигателей у него был выключен с целью экономии топлива и увеличения продолжительности полёта. Это даже видно на снимке. Из-за укрытия я тоже пару раз «щёлкнул» его из фотоаппарата.
«Орион» над кормовой мачтой «Полюса» (личное фото)
В испанской сети циркулярных передач дублирования азбукой Морзе радиотелетайпа, стали передаваться открытым текстом радиограммы с программой боевой подготовки испанских кораблей на неделю, причём с грифом «не секретно – confidencional en claro». Передавалось следующее. Такому-то кораблю, например: эсминцу «Альмиранте Феррандиз», находящемуся там-то, убыть в такое-то время, пройти через такие-то контрольные точки (координаты и время) и прибыть в район, ограниченный координатами, для выполнения учебно-боевой задачи. По окончании пройти через такие-то контрольные точки, прибыть туда-то и встать на бочку или ошвартоваться у такого-то причала. В общем – полный расклад. Один из параграфов циркулярного РДО, условно названный нами - «Корабли ВМФ иностранных государств, в портах Испании», сообщалась информация о нахождении в ВМБ Рота (Гибралтар) атомной подводной лодки «Таллиби» или «Тьюллиби» ВМС США. В 1982 году, будучи уже гражданским человеком, я купил книгу «Катастрофы в морских глубинах» советского писателя. На одной из страниц прочитал, что АПЛ «Таллиби» 16 июня 1978 года едва не потерпела крушение при переходе через Атлантический океан из-за поломки вала гребного винта. Благодаря счастливой случайности кусок вала застрял в сальнике дейдвудного устройства, предотвратив тем самым попадание воды в кормовой отсек. Таким образом подтвердилась достоверность информации, содержащейся в радиограмме, ранее принятой мной в июне того же года. Молодцы испанцы! Заложили своих коллег по НАТО. В Полярном эта частота не прослушивалась. По-видимому, мощность передатчика была специально рассчитана на уверенный приём только в зоне испанских ВМС, или сигнал сильно затухал и экранировался помехами при прохождении через Западную Европу.
Пока мы находились вдалеке от Северной Атлантики, враги засекретили специальными позывными тех начальников, кому предназначалась радиограмма, но нашёлся-таки один радист, перечисливший всех начальников как прежде. Вдруг его прервали и потребовали передавать в соответствии с новыми требованиями. Через несколько минут он старательно отбил эту радиограмму как положено с новыми позывными, но привязка нами уже зафиксирована.
Неожиданно в Заире произошло вооружённое восстание против колонизаторской политики бельгийских властей. Получено задание отследить происходящее на таких-то частотах. Радиообмен вёлся на французском языке, поэтому понять ничего не можем, пишем на плёнку. Срочно изучаем французский язык, и совершенствуем его при прослушивании. Наконец-то удалось узнать номера перебрасываемых частей и их предназначение, в том числе десантники, артиллеристы или медики, бронетанковые подразделения. Начальство предупредило, что из-за этого конфликта наше возвращение откладывается, возможно, будет введено военное положение. Всё, шутки кончились, мы все посуровели, служба есть служба, нужно стойко переносить все тяготы и лишения, как в тексте присяги. На мостике корабля, глядя на небо, озвучил желание о скорейшем завершении войны. Хотите, верьте, хотите, нет, но интенсивность радиообмена стала уменьшаться с каждым днём, а через неделю конфликт закончился. Идём дальше на север.
Вероятные противники из Североатлантического альянса вели себя достаточно мирно. У них была обычная рутинная деятельность без совместных учений, базовая патрульная авиация, как обычно, осуществляла 3-4 вылета в сутки. Снова слушаю радиообмен английских кораблей с береговыми узлами связи. С каждым днём сила сигналов увеличивается. Думаю, что за три года службы мне удалось осуществить радиоперехват практически всех кораблей Флота Её Величества, за исключением неисправных или проходивших модернизацию. И вот они берега туманного Альбиона, представленные Гебридскими островами! Издалека достаточно хорошо их можно рассмотреть в бинокль. Периодически нас облетает английский «Нимрод», пытаясь выяснить, чем же мы занимаемся. Мы в ответ его фотографировали, я же видел и слышал до боли знакомый гул турбин. Мичман Сечин подозвал меня, включил запись на магнитофоне и попросил уточнить на какую авиабазу садится самолёт. С первого раза чётко принимаю Кинлосс, мичман прокручивает запись ещё раз, чтобы окончательно закрепить в своей памяти услышанное слово, всё-таки, эфир искажает фонетику слов из-за шумов и различных помех. Но если ты хоть один раз разобрал слово в эфире, то будешь принимать его при любых условиях. Англичане это понимали и, являясь консерваторами по натуре, больше работали в режиме морзянки или передавали сообщения с помощью микрофона, не особенно доверяя новейшей системе буквопечатания с секретным кодированием, за что им отдельное спасибо. Это же наш хлеб радиоразведчика!
В воскресный день на посту радиоприёма, находившегося на второй палубе, то есть высоко от поверхности океана, была утомлявшая и усыпляющая нас килевая качка. В эфире на всех частотах работы практически не было. Я взял четыре табуретки, установил их в одну линию вдоль корабля, прилёг сверху и незаметно уснул. «Полюс» повернул на другой галс, при первой же бортовой волне он накренился так, что я вместе с табуретками упал на пол. Мгновенно проснувшись, оцениваю ситуацию, поднимаю и расставляю по местам табуретки, сажусь к приёмникам, бортовая качка всё же переносится лучше. Ну, ясно, снова привет от Нептуна, тормошит, спать на вахте не даёт!
Уходим от берегов Великобритании в Норвежское море к Фарерским островам. Враги ведут себя смирно, никаких учений не проводят. Норвежские фрегаты, по-прежнему, осуществляли патрулирование рыболовных зон вдоль своего побережья. Первого июля в безоблачном небе прямо по курсу нашего корабля появляются облака. Чем они ближе, тем явственнее можно рассмотреть приближающийся остров, самый большой из Фарерского архипелага. Легли в дрейф, подошёл лоцманский катер, на борт «Полюса» поднялся лоцман. Через некоторое время пришвартовались к пирсу, на нём нас встретила специальная группа людей на легковом автомобиле. Один из них вёл постоянную фотосъёмку, старательно фотографируя всех на палубе и каждую антенну. Прячусь, чтобы не попасть в объектив его фотоаппарата.
Выход в город Торсхавн мы осуществляли в сопровождении мичмана или офицера в своей военно-морской форме, суконные брюки и фланелевая рубашка с гюйсом. Пешком мы проходили по пирсу вдоль здания таможни беспрепятственно, и просто ходили по улицам. Прежде всего, в глаза бросилась чистота и порядок, никаких окурков и бумажек на любых улицах, фасады зданий и корпуса моторных лодок покрашены, в акватории порта мусор и разливы нефтепродуктов отсутствуют. Не остров, а просто эталон соблюдения жителями установленных норм и правил поведения, а так же содержания зданий и территорий. Но один раз в год они безжалостно и кровожадно уничтожают северных дельфинов – гринд, используя их в качестве пищи.
На фоне Торсхавна в сшитой «на заказ» бескозырке (дембельской) с небольшим околышем.
Просто «картинка как открытка».
На улице города Торсхавн.
Природа острова, в основном, соответствовала нашему северу, сопки, скудная растительность. Нам, матросам срочной службы, выдали валюту, всего шесть крон, но оказалось, что купить на них практически нечего, так как коробок спичек стоил именно такую сумму. Я же в последнюю прогулку потратил кроны на приобретение цветных открыток с видами города. Многоэтажных домов в городе не было, граждане жили в одно или двухэтажных коттеджах, достаточно скромных размеров из-за дороговизны всего, особенно стройматериалов.
Туристических маршрутов и мест для посещения практически не было. Ради интереса мы зашли в автомобильный салон, где продавались автомашины разных марок, в основном, СААБ. Мичман Сечин захотел посетить и осмотреть костёл, но он оказался закрытым, сам священник отсутствовал, пришлось только сфотографироваться на фоне его дома. Возвращаемся на свой корабль, на пирсе собралось много народа, торжественно встречающих паром, прибывший из Дании. Там были даже два живописных музыканта с волынками, одетых в шотландские юбки - кильты. Было интересно понаблюдать за чужими традициями. На следующий день паром ушёл обратно, процедура торжественных проводов повторилась с теми же волынщиками.
По вечерам жители острова целыми семьями или парами делали променад на пирсе с целью посмотреть на нас и наш корабль с советским флагом. Периодически приезжал полицейский автомобиль, осуществлявший, по-видимому, профилактический надзор. Однажды, в отсутствие полиции по пирсу медленно проехал микроавтобус с двумя парнями и девицей, сидевшей между ними. Парень, находящийся на месте пассажира, жестом из двух рук недвусмысленно предложил воспользоваться услугами этой девицы, но мы дружно отвернулись от них, оставив их не удел. «Руссо-туристо, облико морале!» как в том фильме.
Прощай, Торсхавн.
Пятого июля наше пребывание в Торсхавне закончилось. На процесс швартовки снова прибыли тот же лоцман и та же группа «поддержки» на автомобиле. Началась повторная фотосессия. Я быстро забежал в свой кубрик и из его глубины через иллюминатор сфотографировал их на долгую-долгую память. Когда наш корабль удалился на достаточно большое расстояние от пирса, сделал последний снимок.
Вскоре показались берега Норвегии, изрезанные фьордами. Наш курс проходил вдоль них в нейтральных водах, где осуществлялось судоходство всеми странами. В бинокль можно было рассмотреть сопки, сами фьорды, скудную растительность. «Супостаты» и норвеги осуществляли свою повседневную деятельность, по-видимому, большинство стратегов находилось в отпуске, лето же. Около шестнадцати часов в боковое окно нашего поста я увидел в трёхстах метрах выпрыгивающих из моря стайку гринд - северных дельфинов, и решил рассмотреть их поближе. Схватив бинокль, спустился по трапу на открытую палубу ниже нашего поста. Приложив окуляры бинокля к глазам, я сразу увидел стаю гринд и их окраску, и, вдруг, боковым зрением заметил рядом с бортом крупный объект. На поверхности и в глубине моря на расстоянии тридцати метров от нашего борта был виден чёрный железный корпус. По форме корпуса и окраске мгновенно определил – ПОДВОДНАЯ ЛОДКА проекта 209 ФРГ!!! Она находилась в режиме погружения, чётко увидел её кормовую оконечность с небольшим вертикальным хвостовиком ржавого цвета, кильватерный след, надстройка над палубой без выдвижных устройств уже была под водой.
Изначально её курс был параллелен курсу нашего корабля, но в обратную сторону, а в двухстах метрах, судя по кильватерному следу под водой, изменился на девяносто градусов влево от нашего курса, то есть в открытый океан. По-видимому, норвежская подводная лодка, всплыла для сеанса связи, гидроакустик «прошляпил» шумы нашего корабля из-за стаи северных дельфинов, а командир ПЛ, увидев нас в перископ, скомандовал срочное погружение, а затем приказал изменить курс в сторону океана, подальше от оживленной трассы. Можно было представить, какая разборка ожидала норвежских мореманов после этого манёвра, я же помчался в ходовую рубку корабля. Меня опередил старпом ПЛ «Б-4», доложивший об обнаружении норвегов, я подтвердил его сообщение, дополнив своей информацией. Оказалось, из всего экипажа корабля иностранную лодку заметили только мы вдвоём. В штаб Северного флота полетела «весточка» о происшествии со счастливым концом. Для меня же этот случай, я так считаю, оказался прощальным приветом от морского Нептуна! В его существование лучше верить!
Моё путешествие по морям и океанам закончилось одиннадцатого июля прибытием в город Полярный экспедиционно-океанографического судна «Полюс», за кормой которого остался пройденный путь в 58000 километров, что превышает длину экватора нашей планеты. Срок моей службы длительностью три года и два месяца завершился.
Служба на флоте в пору моей юности приучила меня быть дисциплинированным, выносливым, ответственным за каждое слово и порученное дело, научила терпеть и ждать, не медлить в экстренных ситуациях. Разгильдяям и бездельникам не место на флоте – они не выдерживают ритма корабельных будней, суровых регламентов вахт и боевых расписаний!
Опасность возникновения любой неисправности (в частности, пожара) требовали предельного мужества, ответственности, постоянной собранности и совершенно необычного психологического настроя всего экипажа лодки. Такой психологический настрой по своей необычности не шёл ни в какое сравнение, ни с одним из известных нам видов деятельности человека на Земле и даже в космосе.
Наша вахта была закрыта, поэтому я с удовольствием наблюдал заход корабля, предвкушая быстрое решение по моей демобилизации. Неожиданно, в первый же день, нас не выпустили с корабля на берег, хотели посадить на карантин. Выяснилось, что в Маврикии после нас началась эпидемия холеры, но командир и врач корабля всё-таки убедили командование, что мы в этом не виноваты и больных среди нас нет. После этого, нам разрешили сойти на родной берег.
Капитан-лейтенант и два мичмана получили медали «60 лет Вооружённых сил СССР», а командир лодки присвоил мне очередное звание «главный старшина». Пока я готовился пришить соответствующие погоны к форме, меня ознакомили с приказом командира эскадры о внеочередном присвоении мне следующего звания «главный корабельный старшина». Погоны те же, только пришивать их нужно вдоль линии плеча, а не поперёк. Сработало армейское правило, не торопись выполнять приказ, а то вдруг последует команда «отбой», а ты уже «уставший». Возле памятника морякам-североморцам нашу группу разведки сфотографировали «на память о походе», и оперативно вручили фотографии, только Руденкин уже был на «гражданке».
Группа «ОСНАЗ» после похода (крайний слева – Сечин, справа – «сундук»).
За неделю я оформил обходной лист, сдав на гарнизонный склад обмундирование с не истёкшими сроками носки. Кроме того, перед демобилизацией нужно было получить партийный билет, для этого меня сфотографировал штатный фотограф нашей службы - мичман.
Для вручения партийного билета меня вызвали в политотдел. Начальник политотдела встретил меня очень доброжелательно, по-видимому, знал о моих способностях и «скромных» заслугах в одиночку тянуть работу за всю группу, поэтому неожиданно предложил стать офицером разведки, для чего требовалось поступить в Калининградское высшее морское училище. Секунду подумав, я ответил: «Благодарю Вас за сделанное предложение, но за три года вкусил морской романтики сполна, что хотел, то и посмотрел. Кроме того, являюсь студентом Ленинградского института, намерен возвратиться к мирной жизни, патриотический долг перед Родиной выполнил, после океанских просторов со «страшной силой" потянуло в лес. Добывать информацию, это как охотиться на дичь, а быть офицером немножко другое».
Он сразу понял моё настроение, уговаривать не стал, от лица командования поблагодарил меня за отличную службу, пожелал счастливой жизни на «гражданке». Попрощавшись с первым старшиной команды, и дав подписку о неразглашении военной тайны сроком на десять лет, я покинул штаб с вкусно пахнущим свежей краской партийным билетом.
В базе до меня дошла информация о той лодке, с которой я был переведён до похода, и отозванной со службы в Средиземном море, в связи с происшествиями на борту. Там, от удара электрическим током погиб старшина срочной службы, нарушивший технику безопасности при ремонтных работах в электрощите. Он оказался, по образному выражению старпома Пахомова, «тем чудаком на букву М, попробовавшим на язык 220 Вольт как 4,5 вольтовую батарейку КБС-Л». Старшему помощнику командира во время срочного погружения верхним рубочным люком (вес порядка 200 кг) перебило кисть руки, попавшей на комингс при закрытии. В конце концов, команда заболела дизентерией и сильно загадила продуктами жизнедеятельности акваторию моря, даже корабли 6-го флота США срочно убрались восвояси! Повезло же мне, что вовремя перевёлся на Б-826, а так бы имел совершенно другие впечатления очень негативного характера!
От вахт я был отстранён, поэтому в свободное время находился в нашем разведцентре, показывая новоиспечённым коллегам, как сейчас говорят, мастер-класс. На вооружение поступили новые радиоприёмники в виде шкафа под названием «Брусника» Р-678, освоил его быстро. Шкала приёмника выполнена цифровыми лампами-индикаторами. Он имел память на десять радиочастот, заранее запрограммированных. Их можно было сканировать, переключая всего один переключатель. Можно было ввести любую частоту в рабочем диапазоне с помощью переключателей под каждой лампой-индикатором частоты, но полностью отсутствовала романтика установки частоты путём вращения рукоятки верньера. Тембр и чистота звука были чуть хуже, чем у Р-250М, но, всё-таки, прогресс.
Все формальности закончились 17 июля, получил проездное требование и военный билет с отметкой убыть 18 июля. На завтрак скушал последнюю «птюху», и с первым рейсовым торпедоловом убыл в Североморск. При прохождении «таможенного» контроля у меня изъяли часть фотографий и проявленных фотоплёнок по соображениям секретности. Хорошо я заранее сделал двойное дно в дембельском чемодане, поэтому удалось пронести нужное количество фотографий и плёнок. Наконец-то я на свободе. Рейсовым автобусом приехал в Мурманск, добрался до аэропорта. Ближайший самолёт до Ленинграда оказался около двух часов дня. Купил билет, попил кофе с пирожками, и – на посадку. В самолёте Ту-134 моим попутчиком был морской офицер, служивший на надводных кораблях. В полёте мы обменивались впечатлениями о службе, а через полтора часа приземлились в аэропорту «Пулково». Пешком добрался до платформы «Аэропорт» и электричкой прибыл в Лугу через три часа. Автобусные рейсы в сторону деревни закончились, но удалось найти нелегального таксиста, добросившего меня до остановки Домкино за десять рублей. Через двадцать минут я обнял отца и мать и снял военно-морскую форму. Наступила «гражданская жизнь», но как говорится, это уже другая история!
Николай Санаев. Редактировал Bond Voyage.
Ставьте лайки. Подписывайтесь на канал.