Полицейский вместе с Григорием Дмитриевичем прошёл внутрь базы полиции.
-Здравствуйте, Аркадий Григорьевич, – сказал охранник.
-Здравствуйте.
-Гляжу, вы тут привели не абы кого, а Григория Дмитриевича. Его долгие месяцы не могли изловить никак. Хорошая работа.
Полицейский достал ключи от одной из камер, посмотрел номер камеры на ключах, положил их обратно в карман брюк.
-Да. Он на улице, близ драматического театра, шастал. Я, волей случая, издалека его увидел да поехал к нему. Он, как не странно, сопротивляться не стал.
-Ну, ведите, Аркадий Григорьевич, – сказал Григорий Дмитриевич. – В камеру, как полагается.
-Ишь, как глагольствует.
-Это он челом бьёт. В камеру говорит надо.
-Вижу и слышу это. Проходите.
Полицейский прошёл по тёмному узкому коридору далече вместе с Григорием. Он шёл в подвальное помещение. Наконец, когда он дошёл до лестницы, он стал спускаться туда. Спустившись, всё так же, как и до этого, не сбавляя шага, шёл вместе с Гришей в поисках тринадцатой камеры. Дойдя до неё, он достал ключи из кармана брюк и стал открывать дверь камеры. Затем он завёл в неё Григория Дмитриевича и закрыл камеру. После чего он пошёл на первый этаж. Преступные лица здесь оставались не так уж и надолго. Уж через два часа после того, как их запирали здесь, вели на допрос сотрудники полиции. Григорий Дмитриевич тоже будет допрошен.
Эти два часа шли неспешно. Григорий Дмитриевич уже давно присел на лавку в камере. Он вдруг стал думать о том, как он сможет осуществить задуманное им. Ладно, он попытается уговорить допрашивающего о том, чтобы тот, либо та уговорил, иначе уговорила начальника базы полиции поговорить с следственным комитетом о том, чтобы Григорий Дмитриевич доказал свою невиновность, проведя следственный комитет вслед за собой до Арсенбурга. Думалось Григорию, что этот план не так уж и просто осуществить. Вдруг, кто-то из этой цепочки не даст своё согласие. Пусть даже начальник. Она не пойдёт дальше, и он не сможет осуществить задуманный им план. Он опять был на краю пропасти. Он чувствовал это. Либо ему удастся осуществить задуманное, либо нет. Он готовился к худшему исходу заранее. Однако, при этом он верил в лучший исход.
Полицейский открыл железную дверь камеры, в которой сидел Григорий, повёл его за собой. Гриша шёл вслед за сотрудником в камеру для допроса. Она была серой, тёмной, с металлическими столом и стулом, практически пустой. Григорий присел на стул. Вскоре пришёл допрашивающий.
-Здравствуйте, Григорий, – проговорил мужчина двадцати семилетнего возраста и сел за стол. - Наслышан о вас. На ваших плечах ответственность за два убийства, совершённых на территориях разных государств. Да, их объединяет один недавний общий конфликт.
-Нет, я не виновен в этих преступлениях.
-На этот случай существует презумпция невиновности. Я вот хотел поговорить о ваших мотивах к этим действиям.
-Говорю, что это не я убил.
-Нужно рассмотреть разные версии. Говорят, что именно вы.
-Мало ли, что говорят. После того, как Роит об этом заговорил на своих презентациях, он переложил всю ответственность за свои поступки на меня. Я не хочу боле его вспоминать. Он подставил меня. Вы наотрез отказываетесь верить в то, что это мог быть он. Почему? Он президент Ориволголии. Да. Однако какой он президент? Он президент со скелетом в шкафу, физик, химик. У него есть тёмное прошлое. Я имею ввиду его работу с Барло Шороховым над захватом большей части от Филгории. Почему он не может быть виновен в этом?
-Статус у него выше, чем у вас, Григорий. Такие в жизни побеждают. Их признают. А вас, таких, как вы, Григорий, нет. Вы никто для страны, вы не богаты.
-Я и не хочу быть богатым.
-А вас потому и не признают. Вы ни к чему не стремитесь, не достигаете высот. О вас услышали только благодаря этим преступлениям и некоторым действиям в Арсенбурге по спасению людей в костюме ПатриотМэна – вашего выдуманного героя.
-Я знаю. Знаю, что я обычный человек, о котором все узнали внезапно. Однако поймите, я могу показать следственному комитету нечто такое, что сможет переубедить всех, что докажет мою невиновность. Эта вещь – нож, он лежит на дороге в Арсенбурге. На нём есть отпечатки Роита. Честное слово, это так. Пожалуйста, уговорите начальника, чтобы он уговорил в свою очередь следственный комитет, а я провёл его прямо до Арсенбурга. Хоть в наручниках, хоть без них.
-Зимой. Хм. Ладно, если это окажется неправдой, то всё равно так или иначе вы будете сидеть в тюрьме за убийства.
-Хорошо. Договорились.
-Попробую уговорить начальника. Сообщу вам об этом после разговора с ним. Идёт?
-Идёт.
-Вот и хорошо. В камеру его.
В помещение вошёл сотрудник полиции и повёл Григория в камеру. На ходу, Гриша остановился, ведь адвокат стал говорить ему:
-Вы посидите пока что.
Полицейский достал из брюк ключи от тринадцатой камеры и открыл её. Затем, Григорий прошёл в камеру. Сотрудник полиции тотчас закрыл её.
Спустя некоторое время, пришёл адвокат.
-Григорий, мне удалось договориться с начальником. У вас есть шанс доказать свою невиновность.
-Не верится.
-Вот так. Только, он просил подождать ещё определённое количество времени. Ему нужно связаться со следственным комитетом.
-Понимаю.
-Сейчас он немного занят своими делами, отчего процесс этот задержится. Вы должны это понимать и подождать. Тем более, шансов у вас больше не будет. Не вставайте супротив начальника.
-Зачем мне вставать опричь него супротив, коли он мне дал шанс доказать свою невиновность.
-Вот и хорошо. Вижу, что вы не такой уж и плохой человек, Григорий. Это меня радует.
-Так сами ведь говорили о том, что я виновен в убийствах, на слово не верили.
-Об этом говорить, в целом, рано. Нужно разобраться с этим. Есть две крайности, меж которыми вы сейчас находитесь. Ещё неизвестно как себя поведут весы. Больше ли у вас хороших дел, либо же больше плохих, и вы совершили эти убийства.
-Давайте уж потом.
-Хорошо, что вы согласились со мной. Пока об этом говорить не стоит.
-Понимаю.
Адвокат ушёл. Григорий Дмитриевич остался в камере и задумался, стал вспоминать обо всём, что происходило с ним до этого. Он стал думать о том, а хороший ли он человек, либо же плохой. Сколько добрых дел он успел совершить? Почему он встал на путь отшельника? Что его вынудило на это? Как это произошло? После слов адвоката, эти вопросы не давали ему покоя. Григорий думал, думал об этом до прихода начальника.
Начальник подошёл к камере, достав ключи из кармана штанов, он открыл камеру.
-Выходите, Григорий. Вскоре с вами должны встретиться люди.
-Хорошо. Поднимайтесь на первый этаж по лестнице, выходите на улицу. Машины вскоре подъедут. – сказал Василий Семёнович – мужчина роста невысокого, постоянно хмур своими зелёными глазами, по которым он вспомнил Барло Шорохова, в синей рубашке, на которую накинута форма начальника полиции
Василий отправился обратно в свой кабинет, освободив Григория, а Гриша в это время шёл прямо на улицу. Сначала он поднялся по лестнице на первый этаж. За этим он прошёл по тёмному коридору. Пройдя его, вышел в холл. Выйдя в холл, прошёл к двери, оттолкнул её от себя, вышел на улицу и принялся ждать приезда людей из следственного комитета. Он был всё так же, как и до того, в наручниках. То ли он сам забыл куда-то подойти, но об этом ему даже ничего не сказали, то ли так было действительно нужно, чтобы не дал дёру, а, если и дал, то упал. В голове его не было ни единой мысли о побеге. Он был уверен в том, что есть в Арсенбурге этот нож. Да, ему предстояла длинная дорога вместе со следственным комитетом. Дня четыре, плюс-минус, может, пять. Отрешаться от своей затеи было уже поздно, и он этого не хотел. Да, вновь длинная дорога. Сейчас был такой момент, когда ему необходимо сделать всё то, что в его силах, не сдастся, пойти дальше, жить спокойно, если ему удастся доказать свою невиновность. Всяко лучше, чем сесть невиновным, закрыв рот и не желая больше говорить ни о чём, не желая говорить обо всём этом, считать себя истинно виновным, поддаться, как он это обычно делал до этого. Он научился бороться со своими слабостями. Заместо него никто не встанет на защиту его жизни. Извечная борьба за выживание, за свободу. Он не хотел бороться никогда, боялся, что нарушит правила. Сидел молча и ничего не делал, не желал показаться неверным. Он придерживался только выгодной для него стороны. Хотя, может быть, ему так казалось, что он поборол себя, а в душе он остался всё таким же трусом, как до этого. Ведь ему не выгодно сидеть в тюрьме. Ему хочется быть свободным. Всё-таки что-то осталось у него от старого себя.