В их невеликой деревеньке для девушки было два пути. Либо замуж за малопьющего, нарожать детей, и пахать как лошадь, либо в город. Ну ещё на почту можно. Сидишь вся в чистом, но зарплата смешная.
Верка, закончив восьмилетку, поступила в медучилище. Мечтала потом в институт поступить, стать врачом. Но выучившись на медсестру, приземлилась в приемном покое 1-й городской больницы, где всё-таки пахала как лошадь уже который год.
Врачи, от зав. отделений до сопливых интернов, тянули липкие ручонки, но замуж не звали. Вера била по рукам и тех и тех, ждала своего счастья, и работала закусив удила.
Та ещё была работёнка. По какой-то несправедливой традиции, 1-ая Городская дежурила четыре раза в неделю. Особенно, медсестра ненавидела воскресенья. Народ, похмелившись после субботы, активно втыкал в друг друга железные предметы, разбивал ими же головы, и сворачивал набок носы и челюсти. Всех свозили к Вере со товарищи в гости. В приемный покой.
Первой, ещё до обеда, привезли женщину неопределенного возраста. Неопределенного, потому что все пьюшки выглядят одинаково. Может тридцать, может все пятьдесят. Отмечала с мужем день Парижской коммунны. Поругались и разодрались. В ходе ссоры муж укусил ее за палец. Замотали длань грязной тряпкой, помирились, и продолжили праздновать. А через две недели, - Ой доктор, чегой-то пальчик почернел, сделайте что-нибудь.
Хирург Морозов, в очередной раз подивившись человеческой глупости, посоветовал про палец забыть как ненужный, потому, что через полчаса он его ... того. А как выпишется, взять молоток, и посчитать кусачему мужу зубы.
После обеда клиент попер косяком. У всех травмы и все в различной степени алкогольного опьянения. Сопровождающие больных лица, такие же пьяные. Над приемником витали перегоревшие спиртовые пары, на кушетках стонали болезные, а по коридору туда - сюда нарезал круги один из сопровождающих.
В расстегнутой до пупа рубашке, чтоб всем было видно вытатуированный на груди одинокий купол. Шибко блатной. Обычно один не накалывают, чтобы не смешить людей одной ходкой
Вдруг грозный уркаган остановился напротив мужчины в очках. Он единственный был трезвый, дедушку привез. - Э-э, дай- ка телефон позвонить, приблатненный протянул руку. Очкарик, громко, на все отделение, послал синего по непопулярно но известному адресу, и добавил, - Козел.
Такого, блатная душа синяка, естественно не смогла выдержать. Он заблажил по фене, угрожая оппоненту немыслимыми карами. Интеллигент прервал словесный поток коротким ударом в челюсть.
На шум прибежала Вера с дежурным врачом, - Как вам не стыдно, что вы делаете здесь больница. - Извините, не сдержался, - буркнул Очкарик. Дежурный потрогал челюсть нокаутированного. - Перелом. - Боксер? - Каратист. - М-гм, вот, что, молодой человек вы идите, будем считать что это неудачно упал, и неизвестно где.
Вечером Очкарик опять приехал, справился о здоровье дедушки, и презентовал смене огромную коробку конфет. Назвался Андреем, и звал Веру в кино. Та согласилась, интересный мужчина, и по рогам обидчикам в случае чего может настучать. Может это и есть оно самое? Судьба?