Ворон часто приходил в склеп Морановой Твердыни. Свою бывшую тюрьму и свою колыбель. Туда, где в муках и боли погибло его прежнее Я, отравленное прегрешениями и преступлениями, и где родилось его новое, теперешнее. Где родился он, Ворон, открыв глаза, встретившись с безразличной, холодной мглой, где больше не было ни боли, ни страданий, ни ярости, ни ненависти, ни угрызений совести. Было спокойное, холодное, синее пламя, отдающее убаюкивающим холодом зимы, вложенное ему в грудь ладонями его новой госпожи и Владычицы. Мораны, Младой и Старой.
Он не знал, что влекло его сюда. Что заставляло приходить, садиться на свое каменное ложе, на котором он провел не один год, недвижимый, как труп, а душа его блуждала по мирам Пекла и царства Чернобогова, очищаясь от коросты совершенных при жизни злодеяний, грехов тщеславия, похоти, жадности и властолюбия, пока не предстала перерожденной пред взором Чернобога, а потом и госпожи его, Мораны, смиренно склонившаяся перед ней в поясном поклоне. Чистая, опаленная очищающим пламенем, переплавленная, как дурное изделие в руках умелого и безжалостного кузнеца, начавшего ковать ее заново. Но одно он знал точно – здесь ему становилось спокойнее, здесь он мог подумать и о своей судьбе, и судьбах мира.
В неверном свете магических светильников, разбавляющих вязкую, студёную мглу, он видел ряд таких же каменных лож, на которых покоились тела. Неподвижные, словно изваяния. Мертвенный призрачный свет укрывал их точно саван, а лица, освобождённые от человеческого несовершенства, приобрели белоснежную, матовую недвижимость. Не мёртвые, и не живые. Мужчины и женщины.
Рядом с бывшим ложем Ворона лежала женщина. Заострённые черты приятного, широкого лица, густая грива светлых волос. Пушистые ресницы. На красивом лице печать властолюбия и жестокости. В неверном свете поблескивала кольчуга, поддетая под набранный из металлических пластинок панцирь. Тонкие пальцы на крепких ладонях воительницы сжимают рукоять меча, смотрящего остриём на приподнимающие лёгкий саван мысочки.
При жизни она была княгиней. Не меньше. Но что привело её в Твердыню Моранову?
Ворон прикрыл глаза. Сосредоточился. Его подхватил воющий порыв ледяного ветра. Швырнул во двор княжьего терема. Выло и ревело пламя, разило гарью. На ветви высокого дуба, вниз головой висела обнажённая молодая женщина. По белой коже текли струйки крови, синели кровоподтёки от немилосердных ударов. Женщину били судороги, сопротивляться она больше не могла. Под ней полыхал костёр. Где-то надрывно кричал ребенок. Кажется, он звал маму. Рядом, рвётся из рук дружинников витязь в окровавленной броне. Тёмно-рыжие волосы липнут ко лбу.
— Добрава! Добрава! Отпустите её, мрази! Что она вам сделала?! – срывая голос орал витязь.
— Смотри, смотри, Воислав, – слышит Ворон насмешливый женский голос, который мог принадлежать только очень красивой, очень злой и жестокой женщине. – Я тебя предупреждала. Предупреждала, что пожалеешь ты о своём решении. Теперь, хорошенько смотри, как подыхает твоя сука, и как сдохнет твой сучёныш. Ты сам будешь жить. Я уже договорилась с шамаханскими купцами. За такого молодца как ты хорошо заплатят. Ты будешь жить, носить рабский ошейник. И до конца своей жалкой жизни помнить день сегодняшний, и то, как из-за тебя в муках кончилась твоя семья.
— Будь ты проклята! Будь ты проклята!!! – сквозь слёзы орал Воислав.
Княгиня с золотыми волосами подала знак своим дружинникам. Двое витязей, державшие верёвку, на которой висела женщина, стали медленно отпускать её в ревущее пламя костра. Воздух разорвало от надрывного вопля, полного чудовищной боли и от рёва Воислава.
Его проклятие исполнилось.
Злая княгиня недолго торжествовала победу. Морана забрала её на пиру, обратив её славу в горький пепел. Теперь, был черед княгини молить о пощаде. Но, невиннная кровь жгла её как смола кипящая, не пускали её цепи её грехов.
Ворон знал, каково это.
Знал, что это — переживать раз за разом то, что переживали умершие по его вине.
Он знал, что теперь эту княгиню нещадно пытают, пускают по кругу гогочущие, пьяные победители. Теперь её подвешивают за ноги над костром и жарят заживо. Теперь её детей рубят на куски, у неё на глазах, бросают в огонь, и она ничего не может с этим сделать — только беспомощно рыдать, вырываясь из железной хватки. Теперь её продавали в рабство, её волокли по раскалённой степи, нагую, исхлёстанную лучами немилосердно палящего солнца. Теперь её запарывали насмерть за провинность перед господином. Теперь её травили собаками, а она бежала, нагая, раздирая кожу в кровь колючими ветвями и сбивая ноги, развозя по лицу слёзы. Она проживала всё то, что прожили её жертвы.
Что и Ворон когда-то. Когда-то и он предстал пред Судом Чернобоговым. Когда-то и он принёс свою плату за совершённое зло. Он тоже был и девой, которую голую распластывали на холодной земле у ещё тёплых трупов батюшки и матушки. Он был ребёнком, которого подбрасывали в воздух и ловили на копьё. Он был стариком, выгнанным из дома на мороз, сквозь слёзы смотрящим на горящее селение и слушая насмешки победителей. Он выл и рыдал в горящем доме, пытаясь выцарапать окровавленными ногтями выход, заваленный снаружи, слыша пьяный хохот…
Боль, которую он проживал тогда, была не самым страшным, и не истинным наказанием. Страшнее и мучительнее было чувство беспомощности, бессилия и осознания того, что никакой пощады, никогда, никогда не будет. Что чашу скорби и страданий он изопьёт сполна, до самой последней обжигающей капли, за которой придёт ужасающее осознание своего греха, преступления против людей и богов. Против Единого, Сущего. Когда придёт понимание того, что он заслужил всё, что с ним происходит, и понимание, что он недостоин пощады. И именно это будет означать, что он встал на путь искупления. Именно это станет той последней преградой к оному. Искоркой пламени в сгустившейся безысходной мгле. И если хватит у него сил откликнуться ей, если хватит сил пойти за ней, сможет он начать жизнь заново. Переродившись, переплавившись, начать ковать свою жизнь с самого начала. У Ворона сил хватило. Как и у некоторых других его братьев. Бывало и так, что грехи были чрезмерно тяжелы и долго не отпускали. Многие до сих пор блуждали по тропам мук и искупления в Царстве Чернобоговом. Отцеубийцы. Детоубийцы. Или, как этот витязь с удивительно-красивым тонким лицом христианского ангела и рыжей аккуратной бородкой. В своей прошлой жизни, он продал в рабство невинную красавицу, полюбившую его.
У каждого была своя тьма в душе. У каждого своя борьба за свою душу. Своё искупление. Свой час расплаты…
Вздохнув, Ворон соскочил со своего бывшего ложа, и зашагал к лестнице, ведущей наверх из склепа.
Скоро вновь отправляться в путь.
Защищать людей. Служить Владычице.
Свою душу искать…
Сражаться с тьмой в своём сердце…
****
Если понравилась эта работа, с остальными работами автора можно ознакомиться тут
Если вас заинтересовал цикл про слуг Морановых, то ознакомиться с ним можно тут
****
#василий_московский #темноефэнтези #славянскоефэнтези #мистика #ужасы