Аннотация на русском языке: в научной статье рассмотрены проблемы понимания правовой природы принципов третейского разбирательства, проведен сравнительный анализ содержания принципов третейского разбирательства и принципов судопроизводства в государственных судах.
The summary in English: the scientific article deals with the problems of understanding the legal nature of the principles of arbitration, a comparative analysis of the content of the principles of arbitration and the principles of legal proceedings in state courts.
Ключевые слова: третейское разбирательство, принципы третейского разбирательства, государственные суды.
Keywords: arbitration, principles of arbitration, state courts.
Не секрет, что третейское судопроизводство, как и судопроизводство в целом, строится на определенных принципах, несоблюдение которых может неминуемо привести к принятию несправедливого решения, не имеющего ничего общего с правом и с общечеловеческим пониманием справедливости, как нравственной категории.
Так, в Федеральном законе от 29.12.2015 № 382-ФЗ «Об арбитраже в Российской Федерации» закреплены следующие принципы третейского разбирательства:
1) независимость арбитров;
2) беспристрастность;
3) диспозитивность сторон;
4) состязательность;
5) равенство сторон;
6) законности;
7) конфиденциальности;
8) обязательности решения;
9) эстоппеля.
В статье 21 Федерального закона от 29.12.2015 № 382-ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации» по умолчанию сторон закреплен принцип конфиденциальности третейского разбирательства. Однако, если стороны хотят придать решение огласке, то вправе договориться об этом заранее [1].
Сравнительно новым для российского законодательства и для законодательства об арбитраже (третейском разбирательстве) в частности, является принцип эстоппеля, который заключается в утрате права на возражение при недобросовестном или противоречивом поведении. Очень удачно охарактеризовала принцип эстоппеля И. Суспицына: «в наиболее общем понимании эстоппель – это запрет стороне в процессе действовать в противоречии со своим предшествующим поведением и ранее сделанными заявлениями». К. А. Роор считает, что эстоппель является частным проявлением принципа добросовестности сторон [8]. На мой взгляд, имеется взаимосвязь между принципом добросовестности и принципом эстоппеля, так как нельзя считать проявлением добросовестности противоречивое поведение сторон в процессе или отказ от ранее сделанных заявлений, особенно если это произошло без каких-либо серьезных причин.
Вышеперечисленные принципы пересекаются с основными принципами гражданского судопроизводства. Например, суды Российской Федерации также осуществляют судопроизводство в соответствии с принципами состязательности и равноправия сторон, независимости и беспристрастности судей, обязательности судебного решения и т.д., но есть и существенные отличия. Судопроизводство в России как правило проходит в открытых судебных заседаниях, а судебные решения публикуются в соответствующих электронных картотеках, доступ к которым имеет любой желающий. Исключения составляет небольшой перечень дел, которые затрагивают честь и достоинство потерпевшего, составляют государственную и иную охраняемую законом тайну. В свою очередь принцип конфиденциальности является одной из главных отличительных особенностей третейского разбирательства.
Неудивительно, что третейские судьи руководствуются практически теми же самыми принципами, что и судьи государственных судов, так как ввиду статьи 31 Федерального закона от 29.12.2015 № 382-ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации», третейские судьи обязаны разрешать споры, руководствуясь нормами российского или зарубежного права, которые уже включают в себя принципы судопроизводства.
В научной литературе, проблема преемственности принципов защиты гражданских прав в третейском судопроизводстве рассматривалась к.ю.н., доцентом, деканом факультета права Нижегородского филиала НИУ ВШЭ М. В. Клепоносовой. Автор приводит в научной статье позицию М.Э. Морозовой и М.Г. Шиловой о том, что «принципы третейского разбирательства не имеют самостоятельной природы» [3].
По данному вопросу, я считаю будет уместным обратиться к источникам, затрагивающим историю возникновения третейских судов. Например, в научной статье Ильды Каса под названием «Арбитраж (третейский суд): история создания и правовая природа» приводится цитата Аристотеля: «Арбитр тяготеет к справедливости, судья к закону; арбитраж создан, чтобы справедливость могла быть реализована», которая свидетельствует о том, что правовая природа принципов третейского разбирательства была еще с древних времен самостоятельной. По мнению автора научной статьи, правовая природа третейского разбирательства несложная - «два торговца при возникновении между ними спора, обращались для разрешения к третьему, которому они доверяли», с чем я не могу не согласиться [4].
На мой взгляд попытка втиснуть понимание принципов третейского разбирательства в рамки действующего законодательства ни что иное, как проявление юридического позитивизма.
Так, В.В. Прохоренко считает, что «принцип законности означает, что третейское разбирательство споров, во-первых, дозволяется государством, а во-вторых, оно должно основываться на применении норм материального и процессуального права, а не «ex aeque et bono» (по добру и справедливости) [3]. Здесь, я считаю необходимым высказать свое отношение к мнению В.В. Прохоренко - для государственных судов и третейских судов категория справедливости не чуждая, принцип справедливости хоть и не зафиксирован четко в нормативно-правовых актах, однако понятие справедливости в них нередко встречается, так в статье 2 АПК РФ говорится, что одной из задач судопроизводства в арбитражных судах является «справедливое публичное судебное разбирательство в разумный срок независимым и беспристрастным судом», в статье 98 АПК РФ сказано, что «размер компенсации определяется судом в зависимости от характера нарушения и иных обстоятельств дела с учетом требований разумности и справедливости…» [2]. Преамбула Конституции РФ содержит упоминание о справедливости «чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость…» [7]. С позицией В.В. Прохоренко я категорически не согласен, и считаю, что решения государственных и третейских судов должны быть справедливыми и противоречие между необходимостью применять нормы права и справедливостью решений судов, на мой взгляд, отсутствует.
Аналогичным проявлением юридического позитивизма, является постановка вопроса «осуществляет ли третейский суд правосудие?», ведь деятельность по осуществлению правосудия возложена Конституцией РФ и ФКЗ от 31.12.1996 N 1-ФКЗ «О судебной системе РФ» на федеральные суды, конституционные (уставные) суды и на мировых судей субъектов РФ.
Так, сторонниками «несамостоятельности» третейских судов как института по разрешению споров, например, Н.А. Чечиной, рассматривающей правосудие, исключительно, как государственную деятельность, одну из форм реализации суверенитета государства. Приводится ссылка на положение статьи 4 ФКЗ «О судебной системе РФ», которая определяет, что «правосудие в Российской Федерации осуществляется только судами, учрежденными в соответствии с Конституцией Российской Федерации и настоящим Федеральным конституционным законом» [3].
Жилин Г.А. отмечает: «То обстоятельство, что она (деятельность по осуществлению правосудия), осуществляется судом, как единственным носителем этой власти, не дает оснований, включать данного субъекта соответствующих конституционных отношений в содержание собственно правосудия» [5]. Я согласен с точкой зрения, что нельзя связывать понятие правосудие с субъектом осуществления правосудия, т.е. судом. В истории России немало примеров, когда правосудие осуществлялось несудебными органами, например, институтом земских участковых начальников (1889 год), органами государственного арбитража, рассматривавшими подведомственные им гражданско-правовые споры на безальтернативной основе и др.
В учебнике «Альтернативное разрешение споров» под редакцией профессора Е.А. Борисовой приводится цитата А.Ф. Волкова (1913): «институт третейского суда был первой формой правосудия, к которой добровольно обращались люди в целях установления справедливости и мира» [12]. Точка зрения А.Ф. Волкова также свидетельствует о том, что в научном сообществе понятие правосудие имеет более широкий охват субъектов по сравнению с действующим законодательством.
Коллектив авторов комментария к Федеральному закону от 24.07.2002 № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации», выпущенным под редакцией А.Л. Маковского и Е.А. Суханова, считает, что «третейский суд, как и государственный суд общей юрисдикции или государственный арбитражный суд, является органом судебной защиты гражданских прав (п. 1 ст. 11 ГК) и в этом качестве, несомненно, осуществляет правосудие, а не оказывает сторонам «юридические услуги» и тем более не ведет «предпринимательскую деятельность» в смысле абз. 3 п. 1 ст. 2 ГК и налогового законодательства. Отсутствие упоминания о третейских судах в законодательстве о судоустройстве объясняется именно тем, что они не являются государственными судами и в этом смысле не входят в судебную систему (иерархию государственных судов)» [11].
Также следует отметить, что одним из существенных признаков правосудия является его цель: «защита прав, свобод и законных интересов человека и гражданина», которой придерживаются не только государственные суды, но и третейские суды. Поэтому на мой взгляд термин правосудие может употребляться не только в отношении деятельности государственных судов, но и применим к третейскому разбирательству.
В научной литературе бытует мнение, что несмотря на то, что третейские суды руководствуются практически теми же самыми принципами, что и государственные суды, однако данные принципы имеют различие по содержанию. Так, О.Ю. Скворцов отмечает, что «кроме наличия принципов, характерных только для третейского разбирательства, имеется разница и в содержании, которым наполнены одноименные принципы гражданского процесса, с одной стороны, и третейского судопроизводства – с другой». Е.А. Виноградова считает, что все названные в Законе «О третейских судах в РФ» принципы являются одноименными, но не полностью тождественными по содержанию аналогичным принципам гражданского судопроизводства. По ее мнению, иное, нежели в государственных судах, значение применительно к третейскому разбирательству имеют принципы законности и диспозитивности [3]. Коллектив авторов учебника по альтернативным процедурам разрешения экономических споров М.Н. Зарубиной и Е.Г. Потапенко из Саратовского государственного университета также придерживается мнения, что несмотря на одноименность принципы отличаются по содержанию – «указанные принципы по своему наименованию практически одинаковы с принципами процессуальных отраслей права, однако у этих принципов совершенно другая правовая природа, имеются свойственные только им содержательные компоненты, а также последствия несоблюдения» [6].
Соответственно возникает вопрос, а в чем собственно различие в содержании одноименных принципов третейского судопроизводства и судопроизводства в государственных судах? Имеются ли существенные отличия, позволяющие утверждать о наличии различного содержания и правовой природы принципов третейского судопроизводства?
Для ответа на поставленные вопросы мною будут рассмотрены принципы законности и диспозитивности в отношении третейского судопроизводства выделяемые Е.А. Виноградовой как «одноименные», но «не тождественные по содержанию».
Принцип законности является общеправовым основополагающим принципом права. Например, Сократ отождествлял «законное» и «справедливое», но произошедшие исторические катаклизмы, связанные с угнетением прав человека и гражданина, со стороны государства повлияли на осознание права и законности как отдельных категорий. Так, Ю.Я. Баскин отмечал, что «законность может быть, как истинной, соответствующей «духу», то есть сущности права, так и чисто формальной, сводящейся к соблюдению любых санкционированных государством норм» [9]. М.Н. Зарубиной и Е.Г. Потапенко принцип законности применимо к третейскому судопроизводству понимается, как требование к арбитру и иным участникам третейского разбирательства соблюдать в своей деятельности нормы законов и иных нормативных правовых актов [6].
В научной статье М.В. Клепоносовой в качестве определения принципа законности в третейском разбирательстве приводится позиция В.В. Прохоренко, рассмотренная выше.
В качестве отличительных признаков принципа законности в третейском судопроизводстве авторами учебника М.Н. Зарубиной и Е.Г. Потапенко приводятся следующие аргументы:
1. Приоритетная роль в третейском разбирательстве отведена соглашению между сторонами, и такого рода обязательства носят приоритетный характер перед нормами, установленными законом.
С данным аргументом М.Н. Зарубиной и Е.Г. Потапенко я не согласен по причине того, что третейское соглашение вытекает из норм закона и не имеет над ним приоритета. Более того, при несоответствии третейского соглашения закону оно может быть признано государственным судом недействительным, что свидетельствует об отсутствии какого-либо приоритета над законом.
2. Соблюдение принципа законности напрямую зависит от надлежащего исполнения императивных норм о третейском разбирательстве. С данным утверждением трудно не согласиться, однако, остается не ясным в чем же заключается различие в содержании принципа законности при третейском разбирательстве по сравнению с разрешением дел в государственных судах. Аналогично, если государственные суды не будут исполнять нормы закона, то это скажется и на соблюдении принципа законности.
3. Усмотренческая деятельность третейского судьи (судей) при рассмотрении и разрешении спора должна соответствовать закону. С данным утверждением также нельзя не согласиться, но судьи государственных судов при рассмотрении дел и принятии решений аналогично должны руководствоваться нормами законов, как и третейские судьи. Поэтому, на мой взгляд, по данному критерию нельзя выделить четкого различия в содержании принципа законности в отношении третейского судопроизводства [6].
Принцип диспозитивности в общем понимании означает «свободу» в осуществлении права, возможность для правообладателя самостоятельно определять свое поведение, осуществлять права по своему усмотрению. Так, стороны могут сами решать вопрос о необходимости обращения в суд, стратегии и тактики судебной защиты, заключении мировой сделки, полного или частичного признания иска и т.д. [10].
Как отмечают, М.Н. Зарубина и Е.Г. Потапенко принцип диспозитивности в третейском разбирательстве имеет свою специфику. Так по сравнению с гражданским судопроизводством, стороны вольны определить третейский суд, который будет разрешать их спор, место третейского разбирательства, количество и кандидатуры судей, определять порядок третейского разбирательства, язык, доказательства, которых будет достаточно для разрешения спорной ситуации [6].
Можно отметить, что принцип диспозитивности в третейском разбирательстве получил более широкое развитие, чем в других отраслях права.
По поводу утверждения о том, что стороны вольны определять объем необходимых доказательств для разрешения спора. Я считаю, что такие договоренности не соответствуют нормам процессуального законодательства, так как «никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы» (ст. 71 АПК РФ, ст. 67 ГПК РФ). Более того, статья 26 Федерального закона от 29.12.2015 № 382-ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации» предусматривает, что «третейский суд вправе, если сочтет представленные доказательства недостаточными, предложить сторонам представить дополнительные доказательства» [1]. Поэтому с данным утверждением авторов учебника я не согласен, так как считаю, что подобного рода договоренности сторон не соответствуют принципу законности, а также могут повлиять на всесторонность, полноту и объективность исследования доказательств, которые должны исследоваться третейским судом в их взаимосвязи и совокупности.
Подводя итоги, хочется вновь обратиться к учебнику М.Н. Зарубиной и Е.Г. Потапенко, в котором авторы выражают свое мнение о том, что «возводить практически каждую норму в принцип не нужно, поскольку законодательство под влиянием каких-либо социальных, политических, экономических потребностей может меняться, а принцип всегда должен отражать основную правовую идею, главный смысл отрасли» [6].
Действительно, реализация принципов третейского разбирательства имеет свою специфику, но говорить о кардинальных различиях в содержании одноименных принципов не приходится. По-моему мнению принципы третейского разбирательства идентичны и по названию и по содержанию с принципами процесуальных отраслей права.
В рассмотренной научной литературе, я не обнаружил явных различий в содержании принципов третейского разбирательства по сравнению с принципами процессульных отраслей права, более того, в проанализированной мною научной литературе, при освещении вопросов содержания принципов третейского разбирательства, присутствует тенденциозность. Так, авторами учебника М.Н. Зарубиной и Е.Г. Потапенко приводится точка зрения, что принципы третейского разбирательства являются хоть и одноименными по сравнению принципами процессуальных отраслей права, но отличаются по содержанию. Вместе с тем, в учебнике не приводится обоснованных доводов в защиту точки зрения об «ином содержании» принципов в третейском судопроизводстве. Более того, авторы считают, что «возводить практически каждую норму в принцип не нужно», что, по-моему мнению, является не последовательным, ведь читателю учебника не было предложено такого разъяснения принципов третейского разбирательства, которое позволило бы выявить отличительные компоненты в содержании одноименных принципов судопроизводства.
Можно также отметить, что подход отдельных ученых к рассматриваемым вопросам относительно природы и содержания принципов третейского разбирательства, является позитивистким, что не может не огорчать. На мой взгляд, превалирование какого-либо подхода при рассмотрении научных вопросов может сказаться на объективности научных выводов, что в конечном итоге может привести к формированию псевдонаучных взглядов в обществе.
Литература:
1. Федеральный закон «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации» от 29.12.2015 № 382-ФЗ // СПС «КонсультантПлюс».
2. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации// СПС «КонсультантПлюс».
3. Клепоносова М.В. Преемственность принципов защиты гражданских прав в третейском судопроизводстве // Юридическая техника. 2011. № 5. С. 210 — 214.
4. Ильда Каса. Арбитраж (третейский суд): история создания и правовая природа // Вестник РУДН. Серия: юридические науки. 2018. Т. 22. № 2. С. 269 — 288.
5. Банников И.А. Понятие правосудия // Вестник московского университета. Сер. 11. Право. 2017. № 1. С. 130 — 137.
6. Зарубина М.Н., Потапенко Е.Г. Альтернативные процедуры разрешения эконномических споров. Учебник. Москва. Проспект. 2021. С. 31— 40.
7. Конституция Российской Федерации // СПС «КонсультантПлюс».
8. Магомедова М.А., Хизриев Ш.А. Принцип эстоппеля в арбитраже (третейском разбирательстве) // Юридический вестник ДГУ. Т. 35. 2020. № 3. С. 117 — 120.
9. Цатурян Т.В. Общеправовой принцип законности: понятие и сущность // Бизнес в законе. Т. 2. 2014. С. 113 — 115.
10. Моисеев С.В. Понимание принципа диспозитивности в арбитражном процессе // Вестник московского университета. Сер. 11. Право. 2008. № 1. С. 3 — 17.
11. Маковский А.Л., Суханов Е.А. И др. Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" (постатейный). Москва. Статут, 2003. С. 3 — 4.
12. Борисова Е.А. и др. Альтернативное разрешение споров. Учебник. Москва. ИД «Городец».2019. С. 328.
