— Аки-сан, вам наверное так сложно зимой в Москве? — спросила я свою миниатюрную гостью, которую везла в ресторан на ее мастер-класс по домашней японской кухне.
— Вовсе нет, — откликнулась она. — Я хотела бы жить в Москве всегда!
Только когда весь хвост пробки за мной неистово засигналил, я поспешно двинулась дальше, пытаясь осмыслить услышанное. Этого не может быть! Из тактичной, бережной к человеку, внимательной к мелочам Японии, в Москву? Я каждый раз впадаю во временную депрессию, когда возвращаюсь из Японии и оказываюсь вынужденной слушать громкие разговоры по телефону в аэроэкспрессе или наталкиваюсь на человеческую стену, пытающуюся войти внутрь вагона метро. Но почему, как это может быть? Я прямо разволновалась от этой мысли и потребовала от Аки-сан немедленного ответа.
Аки-сан когда-то оказалась в Москве с дипломатической миссией, приехав сюда со своим мужем. Она прожила в России четыре года и за это время выучила русский язык, научилась готовить борщ, оливье, блины и котлеты. А своих русских друзей обучала хитростям настоящей домашней японской кухни. Перед каждой поездкой в Японию мы стали устраивать мастер-классы, где разбирались в правилах составления меню и выбора продуктов, сезонности и способах подачи на стол. Потом миссия была окончена, Аки-сан вернулась в Японию, но ниточка между нами сохранилась.
— Мне очень сложно жить в Японии, сложно с самого детства, — неожиданно ответила легкая и всегда смеющаяся Аки-сан, — моей маме тоже было сложно и мой характер такой же, мы очень эмоциональные и нам важно проживать эти эмоции, а в Японии это не принято. С самого детства меня учили скрывать свои бурные чувства, да и сейчас мое окружение сдерживает мою эмоциональность. Кроме того, когда девочкой я обнаружила, что люди вокруг думают не то, что говорят, я очень сильно разочаровалась. Вся эта выстроенная вежливость оказалась показной. Вот в России - другое дело! Здесь все очень искренние, такие живые и теплые, здесь я чувствую себя дома, я могу говорить о том, что чувствую и не слишком контролировать свой темперамент!
Я снова застряла на перекрестке и во все глаза смотрела на Аки-сан. Искренность? В Москве? Вы серьезно? Я понимаю, если бы речь шла о Мурманске или Горно-Алтайске, но в Москве?
— Аки-сан, — аккуратно начала я, — но ведь и здесь очень многие не говорят того, что думают, а маски — вообще привычны этому городу!
— Но все люди вокруг меня очень искренние, вот вы, Таня-сан и еще многие! — удивилась она.
Я сказала Аки-сан, что в Москве, как и в Японии, нужно быть внимательнее к людям. Мы обе продолжали дорогу в молчании. Не знаю о чем думала моя пассажирка, но я вспоминала улыбчивых японцев и размышляла о цене, которую платит каждый из них за все, принятые в обществе нормы поведения. Неужели неизбежная составляющая декларируемого их обществом такта и бережности — неискренность?
Героиня книги «Токийская невеста» Амели Нотомб спрашивала своего жениха о его мечтах. А он отвечал, что мечтал бы умереть так, чтобы доставить как можно меньше хлопот окружающим…
Когда я читала книгу, этот ответ показался мне слишком пафосным, но в литературе нужны приемы усиления, что поделать.
Возвращаясь к вопросу искренности, расскажу про интересный случай в Японии.
Наш проводник по саду «Кэнроку-эн» в городке Канадзава – Нисидо-сан давно на пенсии и работает здесь волонтером. Прощаясь, после очередного визита, мы договаривались о датах следующей встречи. При расставании Нисидо-сан протянул двумя руками визитку.
— Это карточка моего хорошего друга, он сделает для вас экскурсию так же хорошо, как и я!
— Но как же, Нисидо-сан, ведь мы же с вами обо всем договорились! Может мы друг друга неправильно поняли, но ожидали, что это сделаете вы! — мы даже несколько задохнулись от возмущения, опять эти сюрпризы от непонятных японцев.
— Конечно, конечно, — поспешно закивал головой Нисидо-сан, — если я буду жив, я с удовольствием сделаю это сам, но ведь я уже не молод, а до вашего приезда еще целых шесть месяцев! Поверьте, мой друг очень, очень хорош, если понадобится.
Я уверена, в этот момент Нисидо-сан был с нами абсолютно искренен.
