Казалось бы, фильм-спектакль "Юнона и Авось" в классической постановке театра Ленком давно является неотъемлемой частью "теплового и лампового" советского ТВ, но, оказывается, ту самую, общеизвестную съемку 1983 года с Караченцовым и Шаниной в главных ролях показали далеко не сразу. Видно, сказались усилившиеся в те годы в СССР гонения на рок-музыку и поэтому премьеру на ЦТ наш зритель получил возможность увидеть лишь спустя пять лет, уже в разгар перестройки:
Ничего удивительного поэтому, что в массовом сознании (я не исключение) городской романс "Я тебя никогда не забуду" успел стать отдельной песней, которую с тех пор много раз перепевали (начиная с трио "Меридиан" в финале "Песни-83"). Да и поныне, почти 40 лет спустя, не так уж много кто назовёт ещё какой-нибудь номер из оперы "Юнона и Авось". К сожалению. Так как сам я проникся всем этим произведением до глубины души и тем паче, когда в 1997 году впервые познакомился со студийной аудиоверсией, выпущенной на пластинке фирмы "Мелодия".
Касаемо голого факта, что премьера спектакля в Театре им. Ленинского комсомола состоялась 8 июля 1981 года, то есть за пару лет до создания варианта для ТВ, сейчас он воспринимается просто как исторический или культурологический (не более того). Гораздо неожиданней было обнаружить статью об этом событии в газете "Нью-Йорк Таймс", которая естественно не могла пройти мимо подобного "культурного шока". Хотя бы от лица тогдашнего корреспондента агентства Рейтер в Москве и будущего обладателя Пулитцеровской премии Сержа Шмемана. И чтобы сразу пресечь инсинуации вокруг фамилии, скажу, что его прапрапрадед был этническим немцем и купцом 3-й гильдии Курляндской губернии, а отец - православным священником в США.
Смелый рок-мюзикл стартовал в Москве
Москва, 10 июля — Мюзикл, сочетающий в себе западный рок, зажигательный танец, русские православные песнопения и русско-американскую романтику, будто специально создан для окрика «Нет!» со стороны блюстителей советской культуры. И в случае с «Perchance» («Авось» по-русски) на слова Андрея Вознесенского и музыку 36-летнего композитора Алексея Рыбникова это вроде бы именно так, тем не менее на прошлой неделе в театре имени Ленинского комсомола состоялась премьера.
После четырёх лет подготовки этот любопытный гибрид из местных и импортных тем и форм, впервые предстал перед советским зрителем, для которого рок-оперы любого рода — относительно новое и редкое явление.
— Мы пытаемся впервые создать серьёзную русскую рок-музыку», — заявил г-н Вознесенский вечером после открытия в прошлый четверг. — Я конечно люблю такие западные постановки, как «Иисус Христос — суперзвезда», но мы должны делать русский рок».
Что именно он имел в виду под «серьёзной русской рок-музыкой», стало понятно уже со вступительного эпизода. Сцена погрузилась в многоцветие света, а пышные и древние песнопения церковных похорон переросли в пульсирующий рок из оглушающей перкуссии, полимугов и электропианино.
Романсы и дерзкие припевы
И пошло-поехало: классические романсы под гитару и архаичная официальность дореволюционной речи смешались с дерзкими припевами и зажигательным танцем в постановке звезды балета Большого театра Владимира Васильева.
Сюжет «Юноны и Авось» захватил Вознесенского с той самой поры, когда он во время визита в Ванкувер в 1971 году впервые прочёл историю графа Николая Петровича Резанова.
Красивый, яркий и предприимчивый аристократ, граф Резанов в начале XIX века пытался наладить торговлю с Японией и испанскими колониями на западном побережье Америки. Во время визита в Сан-Франциско он был помолвлен с 16-летней дочерью испанского губернатора.
Однако, пересекая Сибирь, он скончался, так и не успев получить от царя и папы Римского разрешения на брак. Донна Консепсьон, или Кончита в мюзикле, приняла постриг и стала первой монахиней в Калифорнии.
В этом мюзикле граф Резанов показан человеком, которым движет религиозное видение прекрасного нового мира. Но в итоге, наладить торговлю с Америкой ему не удаётся, крахом заканчивается его роман с Кончитой и сам он терпит неудачу в своих духовных поисках.
Сюжет насыщен актуальным политическим подтекстом, который мало кто из москвичей пропустит. Граф приходится бороться с равнодушием царских чиновников, которые употребляют явно современные фразы типа «напряжённой международной обстановки». Одна из его строк: «Российская империя — тюрьма, но за границей — тоже кутерьма».
В конце концов, он сдаётся на полпути между Петербургом и Сан-Франциско, напевая: «Прости меня, свобода и Россия! Не одолел я целого пути». А хор поёт: «Он мечтал, закусив удила, свесть Америку и Россию. Авантюра не удалась. За попытку - спасибо!»
Богатая религиозная образность исканий графа, выразившаяся в отрывках православной литургии, в молитвах и песнопениях, впервые привлекла Рыбникова, чьи предыдущие работы включают и полноценную рок-оперу, которая идёт сейчас в Москве. Тем не менее, композитор утверждает, что его эксперименты по смешению древнерусских духовных тем с современной музыкой начались ещё до того, как он решил сотрудничать с Вознесенским. По его словам, постановленная им цель состоит в том, чтобы заново познакомить нынешнюю советскую молодежь с их собственным национальным и духовным наследием.
— Мне хотелось сочинить тему, объединяющую церковь, современное состояние и отношения между людьми, — говорит он. — И после встречи с Вознесенским я увидел возможность развить её через эту историю 19-го столетия.
С этой смесью из религии, намеков на политику и еле-еле разрешённого западного рока ничего удивительного в том, что путь к сцене был долог и тернист: грампластинка, год назад записанная советской фирмой «Мелодия», до сих пор не издана; директор музея, где была воспроизведена магнитофонная запись, чуть не потеряла работу, а дату премьеры, изначально запланированную на апрель, перенесли на июль.
Увлечение западными вещами
Но объединяя в себе увлечение российским прошлым и западными вещами этот мюзикл в полной степени отражает тенденции последних лет среди советской молодёжи.
Также очевидно, что создатели спектакля предприняли решительные шаги, чтобы гарантировать его прохождение: так была подчеркнута тема улучшения международных отношений, что является доминирующим элементом в официальной пропаганде. После печального ухода Резанова из жизни тот вместе с Кончитой вновь появляется на сцене для воодушевляющего финала, обращенного к «жителям двадцатого столетья»:
— Две души, несущихся в пространстве полтораста одиноких лет, мы вас умоляем о согласьи, — поют герои, — Без согласья смысла в жизни нет.
Весь актёрский состав отвечает радостным хором «Аллилуйя любви», провозглашая неизменную веру в дружбу между народами. Открытым лишь остаётся вопрос, насколько естественным является такой приподнятый и оптимистичный вывод, исходя из того, что произошло ранее, но, скорее всего, именно он способствовал успеху «Юноны» в выходе на сцену.
(с) Serge Schmemann, New York Times (11/7/1981)
(с) Перевод с английского и пролог — Albert Magnus, специально для kin0guru