Я ранее написал о том, что российскому военному руководству следует продемонстрировать гибкость в ходе СВО и оперативно менять приоритеты в промышленном производстве вооружений.
В качестве примера я приводил решения Ставки Верховного Главнокомандования в годы Великой Отечественной войны. Помните? – тогда приходилось каждые полгода реагировать на изменяющуюся обстановку. Состоялось возвращение на фронт в 1943 оду ранее забракованных орудий ЗИС-2, модернизация танка Т-34 до версии Т-34-85 в 1944 году. Появление противотанковых СУ-152 «Зверобой» в 1943 году. Сюда же можно отнести решение о развёртывание производства зажигательных бутылок летом 1941 года.
Оперативная реакция военной промышленности на нужды фронта является непременной составляющей победы в любой войне. Есть ли положительные примеры за истекшие восемь месяцев СВО? Кто-то может не поверить, но я отвечу утвердительно. И докажу это.
Открытием этой военной спецоперации стали дроны-камикадзе. На научном языке их называют барражирующими боеприпасами. Они представляют из себя дрон, начинённый взрывчаткой. Оператор контролирует движение такого летательного аппарата в режиме разведки, а при обнаружении цели направляет дрон на поражение.
Ещё раз отмечу: первым широкомасштабным полем боя для таких боеприпасов стала именно спецоперация на Украине.
Тут надо правильно поставить акцент. То, что наша военная промышленность была не готова предложить армии дроны-камикадзе, это не её вина. Военные сами были не готовы их применять. Все оказались под впечатлением успехов ударного дрона типа «Байрактар-ТБ2» в Нагорном Карабахе и от промышленности стали требовать подобную технику. С началом реальных боевых действий на Украине выявилось множество уточнений тактики современного боя, которые никогда не удалось бы понять в ходе учений. Среди возникших новых решений оказался вывод об эффективности барражирующих боеприпасов.
Довольно неожиданно эталонным образцом такого оружия стал иранский дрон Shahed-136. В военной среде его шуточно прозвали «шахид-мопедом» за характерный звук мотора.
В последние две недели эти боеприпасы с российскими опознавательными знаками и под названием «Герань-2» оглушительно успешно продемонстрировали свои достоинства в рамках операции возмездия за повреждение Крымского моста.
В таких дронах очень удачно сочетаются два достоинства: высокая мощность боезаряда и низкая радиолокационная заметность. Это создаёт предпосылки для высокой устойчивости к ПВО противника и нанесению непоправимого ущерба капитальным сооружениям. А учитывая их большую дальность полёта, до 2500 км(!), такие дроны превращаются в идеальное оружие оперативного и стратегического характера.
Отмечу, что на вооружении российской армии имеются барражирующих боеприпасы собственной разработки. Например, «Ланцет». Посмотреть видео его реального применения в ходе СВО можно по ссылке:
Но массовость применения «Герани-2» по объектам инфраструктуры в украинских городах и полученный эффект вызывают особый интерес именно к этому образцу. Разберусь с его особенностями, исходя из имеющихся сведений в открытых источниках.
Вероятно, договорённость о взаимодействии нашего ОПК с иранскими фирмами была достигнута недавно, в течении последних двух-трёх месяцев. Это сотрудничество перешло в сверхактивную фазу, когда по сообщениям СМИ в Россию стали прибывать иранские грузовые самолёты с предположительно военной продукцией. По одним сообщениям, это были готовые комплексы Shahed-136, по другим – технологическое оборудование для их производства. Предположу второе, поскольку по опыту сотрудничества с Израилем в области БПЛА российский ВПК предпочитает (совершенно разумно) приобретать технологии.
Если предположить, что нашей промышленности удалось наладить производство «Гераней-2» на основе иранских Shahed-136, то это является революционным событием. Дело здесь не в скорости разворачивания производства, как многие могли подумать. Дело в другом.
Поясню.
Отечественная оборонная отрасль в своей работе руководствуется очень строгими военным стандартами. Жёсткая регламентация касается всего, начиная с применяемой комплектации. Военная продукция, наподобие БПЛА «Герань-2», обязана соответствовать климатической группе исполнения УХЛ – умеренный и холодный климат. Это означает, что минимальная рабочая температура такого изделия должна быть минус 60°С. При такой температуре наша «Герань-2», к примеру, должна уметь летать и выполнять все свои функции.
Следовательно, этому требованию должна соответствовать вся комплектация изделия. Здесь таится главная проблема.
Отечественная промышленность освоила не всю номенклатуру комплектующих, а приобретение зарубежной комплектации военного стандарта сегодня невозможно. Если следовать требованиям военных ГОСТов, то отечественные заводы следует остановить.
Где выход? Вероятно, промышленности удалось добиться отмены требований УХЛ к некоторым образцам военных изделий. Примером для них послужил опыт Ирана. Для тех, кто забыл, я напомню.
Ещё в 1990-е в Японии разразился скандал. Выяснилось, что популярные тогда игровые приставки Sony PlayStation массово скупает Иран. Это государство уже тогда находилось под международными санкциями. Для своей военной программы иранцам нужны были чипы, но достать военные (-60°С) и даже промышленные (-40°С) они были не в состоянии. Тогда в Иране приняли решение использовать бытовую комплектацию аналоговых и цифровых чипов, работоспособность которой не гарантировалась ниже 0°С в одних случаях, и -20°С в других. В частности, в японские игровые приставки устанавливались мощные цифровые процессоры бытового стандарта по условиям эксплуатации. Иранцы, находясь в безвыходном положении, принялись использовать их.
Прошли уже более двадцати лет с той поры. Неожиданно для многих выяснилось, что иранская военная промышленность массово производит широкую номенклатуру боевой техники. Это уже упомянутые беспилотники всех классов, баллистические ракеты малой и средней дальности, противокорабельные и противовоздушные комплексы.
Выражу надежду, что наши военные и связанный с ним ОПК сумели найти компромиссное решение, позволяющие отойти от чрезмерно строгих требований ГОСТа в ряде случаев. Если это так, то открываются совершенно новые производственные возможности.
Во-первых, можно закупать в достаточных количествах требуемую импортную комплектацию более доступного бытового и промышленного стандартов.
Во-вторых, резко снижается стоимость военных изделий.
В-третьих, появляется возможность использовать готовые зарубежные модули, типа бытовых джойстиков для управления дронами или навигационных узлов, а не изготавливать их самостоятельно.
В-четвёртых, некоторые изделия упрощаются и удешевляются настолько, что возникает возможность их кустарного производства буквально в любой автомастерской. Учитывая высокий расход барражирующих боеприпасов, это оказывается предельно важным в условиях любой войны. По сути, современный дешёвый дрон становится аналогом спасительного «коктейля Молотова» для Красной Армии 1941 года.
Я не могу утверждать, что ситуация с производством «Герани-2» выглядит так, как мне думается. Но если это так, то мы оказались свидетелями настоящей революции в законодательной регламентации российского ВПК. Это именно то, что должно происходить в некоторых случаях по результатам вновь приобретённого военного опыта.