С некоторых пор наш с маман традиционный ежедневный разговор начинается фразами: «Ну, что он?!» – «Да как обычно…» – «Вот ведь скотина… и чего ему не хватает…» И мы обе синхронно вздыхаем.
Он – это Кудрявый. А «чо он?» расшифровывается «как вы провели минувшую ночь», а «как обычно» означает «опять полночи орал и делал мне нервы». Дальше можно не расшифровывать.
«Скотина» тем временем совершает променад до ванной, где смотрит, а не включил ли кто-нибудь для него водички? А если не включил – то почему?! А если включил, то почему так мало? В общем, поводов для недовольства достаточно.
Видимо, Кудрявый знает, что недовольство нельзя держать в себе: все конфликтные ситуации нужно проговаривать, иначе отношения зайдут в тупик. Я не знаю, хочет ли Кудрявый со мной каких-то отношений, но высказывается по поводу и без. Особенно старается по ночам: справедливо полагает, что без лишних посторонних шумов я его лучше услышу.
И я, разумеется, слышу, потому что мудрая природа компенсирует плохое зрение хорошим слухом. Даже очень хорошим слухом. Не путайте только с музыкальным. Просто хорошим. И чутким, мать его за ногу, сном.
И вот среди ночи я выползаю из-под одеяла… Мотя, из-под которого я стараюсь аккуратно вытянуть одну из ног, недовольно храпит: не любит спать мимо ноги. Зёма испуганно светит в ночь голубыми очами: вдруг я встаю к холодильнику?! Убедившись, что нет, ложится на мою подушку, спит, но как-то тревожно.
А я иду вести душещипательные разговоры, потому что – а когда, если не ночью, да? Хорошо бы ещё коньячку, сыру, фруктиков, шоколадку… Но нет. Всё на сухую…
- Ну и чего ты орёшь-то, Кудрявый, а? Плохо тебе?
- Мргх…
- Есть хочешь, может?
- Мргх…
- Погладить тебя?
- Мргх… Да!
Сижу, глажу – куда деваться-то. Через полчаса Кудрявый меня отпускает, мол, хватит, иди уже, женщина, плешь мне прогладишь! И ведь, знаете, прогладила-таки... На заднице. Но я не специально, честно!
Утром Кудрявый выходит к завтраку вместе со всеми. Хотя в общем стаде не ест, но чувство локтя и принцип «все побежали – и я побежал» никто не отменял.
Хотя зачем бежал – непонятно. Раньше он трескал любую еду, даже условно съедобную, которая появлялась в поле его зрения. Дворовая-здоровая привычка, где в желудок попадало только то, что успел перехватить на лету. Не успел – жди следующего появления кормящей руки.
В домашних же условиях Кудрявый выяснил, что кормящая рука – в постоянном доступе, а значит, пусть кормит разнообразнее, а то так не интересно. Скучно даже. На воле-то оно повеселее было: то с коллегами морды друг другу набить повздоришь «за жизнь», то от собак побегаешь, то в лужу упал… Веселье! А тут – всё готовое, еда в миске, по нужде сходить – и то в одно место надо, а то им, понимаешь, «некультурно»! Скука… Только и развлечений, что пожрать.
Но развлечения должны же быть разнообразными. Невозможно же, например, кататься на карусели целый день, даже если вы крайне обожаете карусель. Вот именно!
В общем, сейчас накормить Кудрявого – мой ежедневный квест. Сейчас я вам одну страшную вещь скажу, а вы распоряжайтесь ею по своему усмотрению, но с одним условием – мне не высказывайте.
А страшная вещь такая – у Кудрявого больные почки. Не просто больные, а очень. Да, так вышло и никто не виноват. Ему показана безбелковая диета. Это значит – без мяса. Спецкорм, так сказать. Зёме тоже показана эта диета. И Зёма ест.
А Кудрявый, выросший на вольных хлебах, познавший всю прелесть анархии и свободы, отказывается питаться правильно.
- Я же это вчера ел! – смотрит он в миску недоумённо. – Ты забыла, что ли?
И уходит. Совсем. Сушка. Паштет из баночки. Паштет из пакетика. Другая сушка.
- Мргх…
Для кота с больными почками голодать страшнее, чем есть мясо. И я, подумав, решила: и ладно! И разморозила куриную грудку.
- О! Вот это уже поинтереснее, - решил Кудрявый и всосал грудку за один присест.
На следующий день я радостно разморозила ещё одну грудку.
- Я же это вчера уже ел, ты забыла, что ли? – Кудрявый брезгливо нюхал грудку.
- Тваюжмать, - ругнулась я.
И купила говяжий фарш. И принесла в комнату, чтобы ему далеко не ходить!
- О! Это я буду, - сказал Кудрявый и смолотил миску фарша.
Я ринулась в магазин и купила ещё кусок говядины. На следующее утро… Ну вы поняли.
- А если ему лёгкое дать? – задумчиво спросила маман.
А надо сказать, что в Узбекистане лёгкое было фактически единственной едой, которую ели все наши коты. Наши – я имею в виду своих и маминых. В остальном же это было классическое «да что сами едим, то и ему даём». Ну, ещё, разумеется, была у светлой памяти Мурзика многолетняя ежедневная (!) свежесваренная рыба! Ибо никакой другой еды Мурзик не признавал. Яличнощитаю, что за это моей маме стоит поставить прижизненный памятник. А я не выношу запах варёной рыбы и никогда не ем уху. Честно говоря, даже не знаю её вкус. Мне хватает запаха! Но я отвлеклась.
Раз в неделю на базаре закупалось лёгкое в промышленных масштабах, сразу варилось и укладывалось в контейнеры. Продавцы-узбеки знали нас в лицо, безмерно обожали, зазывали аж с противоположной стороны базара дикими криками «Опа! Опа! Лёгкий, ха ми? Мана лёгкий! Самый лучший лёгкий! Бери, опа!» («сестра! Сестра! Лёгкое, да? Вот лёгкое! Бери, сестра!»). При этом обожание им не мешало, конечно, задирать цену и бессовестно обвешивать. Но мы-то тоже местные! Опа там не опа – на базаре родственников нет! Мы торговались за каждые сто граммов лёгкого, как будто оно было из золота. Впрочем, ко взаимному удовольствию. В конце торговец обычно бросал в пакетик «бонусный» кусочек: «Хай! Сизга подарок! Приходите!» («Ладно! Вам подарок!»)
Как правило, этот «бонус» весил примерно столько, на сколько нас обвесили. Таким образом, сохранялось равновесие: с одной стороны, какой он торговец, если не обвесил покупателя к своей выгоде? С другой стороны, постоянными покупателями надо дорожить. Но я отвлеклась.
Коты трескали лёгкое за обе щёки и никогда не жаловались на несварение, запоры или плохой аппетит. Единственное, на что жаловались – мало дали! Но это не жалоба, а смысл жизни.
До сих пор жалею, что мои нынешние коты не едят лёгкое. Как-то так вышло, что когда мы приехали, поблизости не было не то что рынка или мясного магазина, а даже обычного продуктового ларька. За хлебом приходилось ходить в соседний район, а закупаться вообще ездили в город раз в две недели. Это сейчас сетевые маркеты на каждом шагу. Впрочем, лёгкое и нынче не вдруг купишь: надо на него, как говорится, «напасть». Как-то раз я «напала» и очень обрадовалась. Ага. Попыталась предложить сей деликатес Моте, Зёме и Стёпе.
Коты очень озадачились: они никогда не видели такой странной еды. Долго нюхали: Зёма с ужасом, Стёпа вежливо, Мотя брезгливо дёргал спиной. В общем, ни сырое, ни варёное лёгкое их не привлекло. Остатки лёгкого мы с маман забурили в пирожки и вдвоём слопали, ибо сын при слове «лёгкое» как-то странно переменился в лице. Ну и не надо! Вот не жил он в постперестроечные времена!
Ну да я снова отвлеклась. Я пошла и купила лёгкое для Кудрявого.
- Что это? – удивился Кудрявый, но понюхал заинтересованно.
А разнюхав, с аппетитом зачавкал.
Зёма, как обычно, преисполнился ужаса: на всякий случай, а ещё потому что боится крови. Смотрел на Кудрявого издалека: с жалостью и отвращением.
Но не надо думать, что Кудрявый одобрил мой выбор и согласился есть лёгкое ежедневно. Это было бы слишком легко, а он не собирается облегчать мою жизнь: сама подобрала, сама теперь и выкручивайся!
На следующий день он погрыз лёгкое, но уже варёное, так как сырое он ел вчера и спасибо, больше не хочет.
Потом снова был фарш, творог, куриная грудка – на сей раз отварная, – сыр, рыбка, мясной паштет из детского питания… И снежок. Снежок я предложила ему уже от отчаяния. И это оказалось единственное, что он согласился есть каждый день.
- О, а что это такое в бутылке? – удивился сын, в очередной раз навестивший холодильник. – Молоко какое-то? «Снежок» – это что?!
- Оставь! – диким голосом заорала я. – Это Кудрявому!
- Ну ладно, - пожал плечами ребёнок. – Чо так орать-то? А вот этот фарш в тарелке – это же тоже ему? И вот это в пиалушке что, курица?
Тут я поняла, что у Кудрявого в холодильнике появилась «своя» полка. Персональный лоток, миска с инициалами «К», личная коробка под столом и полка в холодильнике!
Муж сказал, что когда он снимал квартиру после техникума, у него было гораздо меньше имущества. Я помню, да, как вчера: персонального лотка у него точно не было.
Так вот мы и живём: Кудрявый дорого продаёт свою свободу: за километры моих нервов и десятки литров снежка.
Но я не возражаю: нервы отращу, снежок куплю. Вот только чувствует себя Кудряха всё хуже. Почки – это вам не это. Ну и всё остальное, конечно. Только, прошу, не давайте мне советов, хорошо? Мы на связи с врачом и делаем всё, что нужно. Я бы сказала, сейчас он находится на паллиативном лечении. Но если люди всё понимают и переживают за будущее, то Кудрявый переживает только от того, что не успевает в открытую дверь проскочить. А за остальное – не очень. И вы не переживайте.