После окончания учебки, нас перевели в войска. По сроку службы я по-прежнему оставался торчком. На плечи солдатиков, прослуживших полгода, возлагалось даже больше ответственности, чем на только что призванных. В этом была своя логика – отслужившие полгода уже много чего знали.
По причине, изложенной в рассказе «Дезертир. Полная версия», после своего «отпуска» я не мог позволить себе обратиться в санчасть, а ноги между тем гнили, гнили… Штаны напрочь присыхали к ноге, снять их не было никакой возможности. Я и не снимал, благо мы жили в палатках и в штанах спали многие, особенно осенью. Исключение составляли банные дни, когда штаны снимать приходилось по любому. Вот уж где было мучение!
Короче, ноги разнесло, болячки густыми созвездиями покрывали мои голени. Прибыв в войска, я решил обратиться в санчасть. И меня тут же туда положили. Про свои приключения в санчасти я и хочу рассказать, ведь пролежал я там 3 месяца без малого.
Главный смысл моего повествования - дать понять, что это был не отдых, а по сути та же самая служба. Вообще на первом году службы об отдыхе можно даже не мечтать.
Итак, санчасть. На больных лежала уборка всех помещений, мытьё полов с хлоркой 3 раза в день, изготовление медицинских тампонов и многое другое по индивидуальным заданиям. Распределял работы старшина, выбранный из числа больных. Мне досталась почётная должность уборщика вечно засорённого толчка. Надо сказать, я был человеком весьма вспыльчивым, мечтавшем о справедливости и постоянно вступавшим в конфликты с личным составом санчасти, не исключая драк с превосходящими силами противника. Меня так и прозвали – Псих. Но именно это моё качество и помогло занять новую должность, когда раздатчики пищи (из числа больных) выписались. Делить и раздавать еду – дело сытное, но весьма опасное. Тут нужен характер.
Итак, в чём сложности раздачи пищи. Для начала надо рассказать, как эта пища попадала в санчасть. К завтраку, обеду и ужину в столовую посылались больные с вёдрами. Разумеется, размер пайки немного отличался от пайки здорового солдата. Хитрожопый личный состав санчасти в столовой не обедал, они переваливали содержимое своих бачков в вёдра и столовались в самой санчасти. Нужно было знать, кому что положено – дедушке одно, черпаку (отслужившему год) – другое, торчку - третье. Например, деду полагалось 6 кусочков сахара, черпаку 5 (при норме в 4 куска), торчкам при таком раскладе сахара вообще могло не хватить. А кроме старослужащих из личного состава санчасти, есть ещё и старослужащие из числа больных. Их тоже нельзя обижать! Вот и приходилось крутиться и всё рассчитывать, исходя из наличия в данный отрезок времени. А иначе – бум, бум…. По печени. Но зато всегда сыт сам!
А когда поправился и выписался старшина, меня, как правильно себя зарекомендовавшего, выдвинули на этот почётный пост. А может в тот момент в санчасти никого более достойного не нашлось, а может больные старослужащие сами поотказывались от этой весьма хлопотной должности, в связи с чем и был избран торчок по сроку службы.
Теперь я распределял больных на всевозможные уборки, на мытьё толчка, на походы в столовую за хавчиком. В плюс ко всему в санчасти был дневальный из числа больных, только он не стоял у тумбочке, а сидел возле неё. Круглосуточно. И мне нужно было каждый день менять дневальных. А ещё в мои обязанности входило распределение вновь поступивших больных по коечкам.
В санчасти было 3 палаты – 2 больших и одна пятикоечная, для блатных. Став старшиной я, естественно, перебрался в неё. А вот в больших палатах творился настоящих бардак! В некоторые времена на двух сдвинутых вместе койках спали 3 человека. А иногда и по 2 человека на койку получалось. Причём, никакого внимания на тип заболевания не обращалось. Простывшие лежали на одной койке с гниющими, загипсованные с шизоидными.
Однажды в санчасть положили чеченца, тогда я ещё не знал, что они в большом авторитете, и пристроил его третьим к гниющим узбекам. Сию «несправедливость» заметил фельдшер и рекомендовал по быстренькому исправить положение. Я перевёл чеченца в свою палату, где всегда имелись свободные коечки для таких вот случаев. Впоследствии, лежа на соседних койках, мы с ним подружились. Чеченца звали Асланбеком, он ещё сыграет заметную роль в моей армейской жизни.
Основным населением санчасти были среднеазиаты и азербайджанцы. Я уже писал в других рассказах, что полк наш был мотострелковым, и пехотинцы были основой личного состава полка. Зачастую они вообще не знали русского языка, и с ними приходилось объясняться с пристрастием, а порой и с рукоприкладством. А некоторые просто притворялись, что не знают русский язык, чтобы не быть привлечёнными к общественным работам по санчасти. Но работы эти выполнять нужно было всё равно, поэтому приходилось «уговаривать».
А когда начались войсковые учения, меня и ещё двух больных взяли на них от санчасти в качестве реальных больных. И началось! Погрузка/выгрузка на воинский эшелон, разбивание палаточного лагеря для приёма больных и т.п. Напомню, это была зима!
Так что, в моём подразделении, откуда я попал в санчасть, мне не могли предъявить претензии, что они, дескать, по учениям разъезжают, в палатках живут, а я в это время отдыхаю в санчасти.
В конце концов, я был выписан из санчасти за какое-то правонарушение. Заболевание моё так и не удалось победить. Помню, местный хирург сказал, что такое в санчасти не лечится, а в госпиталь с таким не кладут. Замкнутый круг! Вот так и я ходил с гниющими голенями до конца службы.
А дома у меня всё прошло за неделю.
