Лёшка едва налил себе чаю и скрючился над тетрадкой с формулами, когда за забором грохнуло. Зычно так, с переливами и скрежетом. Вслед пошли строчить визгливые упрёки, набирая обороты с каждой очередью. Затопало, загудело, заголосило растущим хором. Аккуратно отставив чашку, Лёшка одним движением махнул через подоконник.
Со стороны улицы у забора полукругом толклась небольшая толпа. Люди жались друг к другу так плотно, что изначальный план поработать плечами пришлось отбросить. Вместо этого Лёшка потёр скрипучий с утра подбородок, поднял ладонь повыше и щёлкнул пальцами.
Грохнуло ещё раз, но теперь гулко и раскатисто, словно под грозой. Тени побледнели, медовые солнечные колодцы залило тревожной бледно-синей вспышкой. Толпа раздалась, размякла, будто хлеб, брошенный в воду. Пока люди щурились, тёрли уши и вертели головами, Лёшка нырнул внутрь.
На стихийных подмостках ютились трое. Примой выступала старуха Адольфовна, известная на весь посёлок своей непокобелимой гражданской позицией — проще говоря, упрямая и вредная грымза. Ныне она пребывала в роли патетической, убедительно воздевая морщинистые, но крепкие ещё длани над вторым участником трагедии. Тот играл лаконично: лежал на асфальте и безмолвно вопиял. Впрочем, чего ждать от алюминиевого бидона-«двадцатки»? Вот с третьим персонажем всё становилось интереснее.
Врастая лопатками в забор и явно надеясь провалиться сквозь оный, под острыми взглядами замерла невысокая тёмная фигурка. Действительно тёмная. И даже не из-за чёрной футболки с джинсами или густой тени от захватившей обочину акации. Нет, просто кожа подростка отливала матовым оливковым в черноту — там, где не была скрыта густой жёсткой шерстью. Слишком широкие плечи и пара массивных клыков на выступающей нижней челюсти довершали картинку.
— Эй, алло! — Лёшка решил свести внимание публики на себя. — Чего галдим с ранья под лавкой?
Адольфовна, только набравшая было воздуха для нового залпа, словила осечку и заперхала:
— Лёшенька, кхе-кхе! Кха-асатик! А Тарас говорил, что ты в гхо… в гхороде. В училище, то бишь.
— Летний отпуск, тридцать суток, — осклабился «касатик» и подёргал себя за ворот тельняшки. — На побывку едет магик молодой… Так что у нас тут за базар-то? Бидон продаём?
Он демонстративно заглянул внутрь и поморщился.
— Даже без молока. Ну я так не играю…
Осознав, что над ней подшучивают, Адольфовна резко сменила тон и взвилась аки коршун:
— Молока тебе, а? Колдун-недоучка! Так я за ним и шла! И дошла б, если б не этот!
Костистый палец ткнул Лёшке за спину. Тот неспешно обернулся, пару секунд поизучал «этого», затем выразительно пожал плечами.
— Насколько я знаю, убуры предпочитают козий или даже овечий продукт. Он что, весь бидон выдул?
— «Овечий-человечий»! — передразнила окончательно вернувшая боевой настрой старуха. — Людскую кровь они предпочитают! Верно я говорю, народ?
«Народ» неопределённо, но в общем согласно забубнил и принялся сжимать полукольцо обратно. Зыркнув по сторонам антрацитами глаз, убур чем-то звякнул, пытаясь спрятать за спину цветастый пластиковый пакет. Лёшка потянул шеей, словно разминаясь перед дракой.
— Неверно, — спокойно и веско приложил он, доставая из-за ворота пару металлических жетонов. — Вот что здесь написано?
Жетоны мягко замерцали жемчужным, и над ними развернулся длинный свиток с убористыми, казёнными строчкам. Одна увеличилась в размерах и поплыла по кругу, чтобы прочесть могли все.
— История и политология, — с нажимом продублировал Лёшка вслух. Поманил согнутым пальцем следующую строку: — Неестествознание, классическое и современное. Далее, разумные расы — биология, социология, культура. Это всё не факультативные предметы. Это то, что обязан знать каждый боевой маг. Даже курсант-третьекурсник. Колдун-недоучка который.
Публика с уважением заворчала, особо впечатлённая лаконичной печатью и острой подписью понизу свитка — прямо под словом «утверждаю». Развивая успех, Лёшка снова обернулся на убура и едва заметно подмигнул.
— Чтобы два раза не вставать, побуду лектором. Убуры — жители южных гор, генетически родственные нашим северным троллям. Да, мы с ними конфликтовали. Да, буквально недавно. Но они абсолютно вменяемые и цивилизованные. Если когда кого на зубок и пробовали, так то вышло давно и неправда. Вон, люди тоже отличились: съели Кука. За что — неясно. Молчит наука…
Грохнуло в третий раз, но уже хохотом. Понимая, что ситуация играет не в её пользу, Адольфовна швырнула в оппонента козырями:
— Да что ж я, по-твоему, дура старая? — упёрла она руки в бока и принялась надвигаться на Лёшку мелкими шажками. — Что ж я, своей головы не имею? Плевала я на биологию, и на печати, и на магию вашу суемудрую! У меня сын воевал, аккурат во Вторую убурскую. Домой не вернулся… Всё эти!
Палец снова нацелился было в фигурку у забора, но ткнул в рельефную Лёшкину грудь. Курсант мягко положил обе ладони на плечи старой женщине и заглянул ей в глаза.
— Так и дядя Тарас воевал. И в Первую, и во Вторую. Там и ногу потерял, оттуда и пацана привёз. Сирота он, сын полка… Стал бы дядя цацкаться с кровососом, ну?
— Ничего не знаю, — насупилась Адольфовна. — Может, Тарас того, контуженый. Две войны, то ж не шутка… Где он, кстати? Куда смылся?
— А в город поехал, в клинику, — охотно подхватил тему Лёшка. — Квота ему пришла на новую ногу, как ветерану. Меня вон попросил за домом да за парнем приглядеть.
— Приглядеть… — видно стало, что запал у спорщицы иссякает. Но конечно, не плюнуть ядом напоследок она не могла. — В их краях за тобой бы так приглядели, костей бы потом не нашли. Сын писал, по закону гор каждый чужак — враг!
— По закону гор, значит, — сощурился маг. Он покрутил головой, потом хлопнул себя по лбу и вытащил из кармана горсть семечек. — Ну, если хотите, можно и по закону гор…
Лёшка прикрыл глаза, расставил ноги пошире и опустился в полуприсед, плавно ведя перед собой кистью, собранной в щепоть. Семечки сыпались из неё, взмывали в воздух и вились метелью вокруг отлипшего от забора убура. На каждой проступал грозно отливающий багровым символ.
Люди заволновались. Кольцо раздалось, рассыпалось на осколки, и лишь Адольфовна упрямо держала позицию. Семечки-руны покружили ещё — и вдруг слились в единую нить, замкнувшуюся на запястье подростка. Встав прямо, Лёшка отёр лоб рукавом и недобро улыбнулся.
— Значит, так. Для всех, кто по-хорошему не понимает: взятый в дом сирота по закону гор становится таким же членом семьи, что и кровная родня. Выходит, он мне теперь двоюродный брат. И если с братом что-то случится…
Отступив назад, маг взял убура за руку, украшенную браслетом, и поднял её повыше. По оберегу пробежала хищная оранжевая искра. Пахнуло озоном.
— Если что-то случится, я узнаю. И меры приму.
Адольфовна плюнула, водрузила бидон на тележку и резво засеменила в сторону реки. Остальные почесали в затылках, поразводили руками и тоже рассосались по своим делам. Утро бессовестно перекидывалось в день, сменяя солнечный мёд расплавленным золотом.
Проводив последнего линчевателя взглядом, Лёшка охлопал ладони.
— Ну, принёс?
В пакете снова звякнуло, и на свет явилась пара бутылок ряженки, игриво подмигивая фирменными фиолетовыми крышечками.
— Красавец боец! Сам погибай, но задачу выполняй… Теперь рассказывай.
— Йа виноват, ваша. Но йа случайно, — из-за клыков передние гласные давались убуру с трудом. — Уважаэмаа нани мэна нэ лубит. Никто здэс мэна нэ лубит, но нани особэнно. Йа хотэл идти нэзамэтно, чтоб никому нэ мэшат. Из-за угла нэ видэл, что нани идэт той жэ тропой. Столкнулис…
Цыкнув зубом, Лёшка поморщился.
— Тёмные люди… Ладно, ты в любом случае молодец. Стоял, молчал, не провоцировал. Пошли в дом, что ли, гроза бидонов…
Убур мотнул головой, передавая пакет.
— Ваша, можно йа на рэку? Старый мост гдэ.
Держа приоткрытую калитку за торец, маг приподнял брови.
— Ты же вчера там весь день проторчал. Математику кто будет делать?
— Матэматика важно, — с достоинством кивнул подросток. — Но рэка — красиво. В горах таких нэт.
— Ладно, — Лёшка махнул рукой, вызвав очередной звон в пакете. — Дуй, только осторожно. К тебе теперь не сунутся, но Адольфовна же в совхоз потопала, а тот как раз за рекой. Сам понимаешь.
— Понимау, ваша. Но нани нэ со зла. Она от гора.
— «От горя», — повторил Лёшка, глядя в растворяющуюся среди кустов по ту сторону улицы спину. — Бедные злые люди…
Он неспешно прошёл мимо сосен, отделявших дом от забора, поднялся на крыльцо и поставил ряженку на выцветшую от дождей скамейку. Затем провёл ладонью над замочной скважиной, отчего внутри щёлкнуло, развернулся и деловитой трусцой направился к реке.
Молодой убур, видимо, хорошо успел изучить местные тайные тропки. Когда Лёшка добрался до склона, ведущего к берегу, оттуда уже вполне можно было различить тёмную фигурку. Та сидела на перилах нахохлившись, подобно воробью на веточке. Маг скривился.
Мост действительно был старым, аварийным, и ремонтировать его никто не планировал. Наоборот, вход на полотно перекрывали красно-белые ленты и заградительные тумбы. Выше по течению рычали экскаваторы и прочая техника: там собирались провести новую междугороднюю трассу с новым же мостом. Жители посёлка ворчали и тумбы с лентами уверенно игнорировали.
Вот и сейчас с другой стороны моста появилось ещё одно пятнышко. Опознав походку, Лёшка кивнул самому себе. Адольфовна, ясен свет. Уже втарилась молоком и ковыляет до хаты. Куда ей, интересно, целых двадцать литров?
Старуха топала, глядя под ноги и, похоже, безостановочно бубня нелестности в адрес Тараса, его «выкормыша» и самого мага. Убура она заметила, только подойдя практически вплотную. Лёшка впечатлился. Похоже, сирота либо вынужденно поднаторел становиться частью ландшафта, либо интуитивно пользовался малоизученными талантами своего народа. Либо Адольфовна просто ушла в собственные мысли глубже, чем обычно требовал её бдительный нрав.
Опознав «этого», женщина шарахнулась в сторону. Убур тоже покосился, но позы не сменил. Видимо, понял, что любое движение вызовет ещё более бурную реакцию. Адольфовна постояла на месте пару секунд, потом гордо задрала подбородок и пошагала дальше. Лишь за перила взялась для уверенности.
Перила её и подвели. Ржаво, тоскливо скрипнуло над мостом. Полетела по ветру древесная труха, просели под ногами старухи истёртые доски. Замахала Адольфовна руками да и рухнула в воду. Вместе с бидоном.
Убур метнулся с такой скоростью, что Лёшка не успел уследить. Лишь снова скрипнуло железо и шумно плеснула река. Впрочем, маг на тот момент сам уже бежал к обрезу воды, на ходу стягивая тельняшку.
А у кромки замер. Упёр руки в бока и изо всех сил сжал челюсти. Слишком уж нахально лезла на скулы улыбка. Слишком шикарно смотрелось, как, уверенно загребая свободной рукой, Адольфовна буксирует пучащего глаза убура.
Выбраться на берег всё же пришлось помочь. Усевшись прямо на песок и отжимая юбки, старуха повернулась к лежащему рядом подростку.
— Ты куда сиганул, ирод? В воде как топор, бульк — и на дно.
— Иначэ нэлза! — вяло возмутился убур, отплёвываясь. — Йэсли кто попал в бэду, помоги. По закону гор так правилно.
— Правильно ему… — фыркнула Адольфовна. — А если б я тоже плавать не умела? А если б Лёшка опоздал? Кстати, Лёшенька, касатик, — голос у неё опасно засахарился, — а как это ты так вовремя? Расскажешь бабушке?
— Да вот вспомнил, что ряженку заказал, а молоко забыл, — не повёл бровью маг. — Решил тоже до совхоза пробежаться, пока свежее. А у вас тут целое спасение на водах.
— Брехло, — вынесла вердикт «бабушка». — Ладно, помогатор, вставай. Зовут-то тебя как? Я всё Тараса спросить забываю.
— Лэча, — буркнул подросток, поднимаясь и отряхиваясь. — Это значит «сокол».
— А сокол птица не водоплавающая, чтоб ты знал, — Адольфовна подошла ближе и сняла с носа убура прилипшую травинку. — Лэча… Божечки светлы, это что же, ещё один Лёшка на мою голову? Ух, оглоеды!
Она шутливо погрозила обоим «Лёшкам» кулаком, потом замерла и схватилась за голову.
— Бидон! Бидон мой! Утоп, с концами утоп…
— Да не утоп, — Лёшка призывно повёл ладонью. «Утопленник» вынырнул почти у самого берега, где убур без заметных усилий затащил его на песок. Рядом опустилась и тележка. — Крышка герметичная, вода внутрь не попала. Кстати о воде…
Он проделал ещё пару пассов, и от пловцов во все стороны полетели мелкие брызги. С подозрением ощупывая совершенно сухую кофту, Адольфовна вдруг уставилась на запястье подростка.
— Погоди, а браслет? Ну, оберег твой, из соняшника! Нешто соскользнул?
— Да не было никакого оберега, — устало поморщился Лёшка. — Боевая магия вне училища… Мне комроты, майор Вукодлак, за такое голову отъел бы. И я сейчас не фигурально.
Старуха сощурилась и пристально посмотрела магу в глаза. Потом на мост. Потом дёрнула уголками губ, не выдержала и широко ухмыльнулась.
— Хитёр, прохиндей! Ай, бессовестный. Ла-а-адно, объегорил... Так, ну-кась, — указательный палец нашёл Лэчу, — раз такое дело, помоги бабушке. По песку я сама бидон в гору не затащу, а ты парень вроде крепкий.
— Конэчно, нани! — встрепенулся убур. — Давайтэ, йа до дома донэсу! Вам силы надо бэрэч…
— Да не «нани», а Нина я, — проворчала старушка, вполне бодро устремляясь вверх по склону. — Нина Адольфовна, для тебя баба Нина. Ишь, «силы беречь». Я вам, молодым, ещё фору дам!
Лёшка стоял и смотрел, как обе фигурки удаляются, переваливая за холм. Потом воровато бросил взгляд по сторонам, поднялся к мосту и положил руку на перила. Те согласно скрипнули, став на место, как и было. Как будто ничего и не было. Как будто так и было надо.
Солнце катилось к полудню. Ряженка на крыльце грелась и взывала к совести, которой «прохиндей» и «колдун-самоучка», очевидно, не обладал.
Автор: Ёж-оборотень
Источник: https://litclubbs.ru/duel/792-po-zakonu-gor.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#городское фэнтези #по закону гор #на страже адекватности #солдатская смекалка #люди и нелюди
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.