Все события и персонажи вымышлены, все совпадения случайны.
Год пролетел быстрее, чем хотелось. Пришло время отдавать, но как в нашей стране бывает, если не г….пад, то очередной кризис или поправки в конституцию!
Под давлением внешнеэкономических факторов Игорь Моисеевич не смог набрать всю сумму, и вместо десяти миллионов принёс девять с половиной.
Деньги Босс внезапно не взял. Более того, он был оскорблён и раздавлен. Глаза его метали гневные молнии и одновременно увлажнялись слезами обиды.
В иконописном кабинете Босс в свойственной только ему манере отчитал негодяя. Прилюдно — вызвав главбуха, своих детей-наследников, плюс ещё пару человек. Игорь Моисеевич краснел и реально признал себя подонком, обидевшим божьего человека. Не хватило всего-то пятьсот тысяч рублей, чтобы рассчитаться… А вон какой грех.
Встречи по отдаче долга проводились еженедельно с вызовом родственников Босса, сотрудников завода, непременно бухгалтера и ещё разных людей, наверное, последователей то ли божественной секты. И непременно в божьем кабинете. Во главе большого директорского стола сидел Михалыч (Босс) и, грозя пальцем, начинал рассказ о прошлых советских годах, плавно переходил к Бурштейну-подонку, не желающему отдавать деньги. И самое главное, после массированной моральной обработки Игорь Моисеевич искренне признавал, что негодяй.
Полмиллиона никак не находились, и Бурштейн целый месяц возил с собой к Сергею Михайловичу девять с половиной, однако тот упорно не брал, а требовал единовременно десятку, продолжая на каждой встрече читать мораль, как псалтырь. Святые на иконах хмурились, группа поддержки Босса охала и осуждала.
Через месяц Босс счёл психологическое давление на Игоря Моисеевича недостаточным, и в зале инквизиторского суда появился новый персонаж.
Уже привычно зайдя в икононосный кабинет, Игорь Моисеевич узрел пухлого мужчину в спортивных штанах и кожанке, вальяжно рассевшегося во главе стола рядом с Боссом. По заискивающему взгляду Михалыча, обращенному в сторону пухляша, было понятно, что спортсмен не из православного кооператива!
Игорь Моисеевич рассмотрел и остальных персонажей этой тайной вечери. Как всегда, бухгалтер, дети и ещё пара человек с завода, видимо, приглашенных для духовного перевоспитания. По улыбке Михалыча Бурштейн понял, что с пухлым спортсменом-апостолом тот полностью уверен в своих божественных силах.
Ария пухляша началась как-то даже неожиданно, наверное, его вальяжное тело должно было сразу вселить в неплательщика ужас.
— Как ты смел обидеть такого многоуважаемого человека!
Повисла тишина.
Закончилась эта немая сцена неожиданно для присутствующих: Игорь Моисеевич молча встал и ушёл!
Хлопнул со всей дури старой советской дверью и зашагал прочь из приёмной.
Отмерев, пухляш заорал в закрытую дверь, что Бурштейну пи……..
После такого сильного обещания Игорь Моисеевич вдруг решил вернуться. Инквизиторы растерялись, вновь увидев монгольско-еврейский прищур неплательщика.
Ещё больше удивляя присутствующих и даже себя самого, Бурштейн громко заявил:
— Сейчас, вот прямо из этого кабинета, я иду писать заявление о вымогательстве и укажу в нём вас, Михалыч, вас и вас.
Игорь ткнул пальцем в безымянного пухляша и главного бухгалтера. Пухляш удивлённо вылупился, а по телу бухгалтерши прошла нервная судорога, плюс мелко задёргалась напомаженная губёнка.
Второй раз от души навернув дверью, Игорь Моисеевич вышел. Вслед ему доносились крики «Подонок!», «Тварь неблагодарная!» и другие, отнюдь не ласкающие слух воспитанного человека.
Он сел в свою машину и перевёл дух. Мрачно размышляя о том, как ему порядком надоела эта канитель, Игорь Моисеевич внимательно следил за выходом — ждал пухлого клоуна в трико.
На улице стояла весна две тысячи десятого года, а некоторые лохопеты всё ещё не наигрались в бандитов и одевались в свои причудливые рабочие костюмы.
Через полчаса выкатился довольный собой пухляш с такой же пузатенькой борсеткой. Втиснулся в драную шестерку и отбыл. Записав и передав куда надо номер машины, Игорь Моисеевич уже через час знал об этом смешном персонаже достаточно много. Удивляло, что пухляш был ветераном определенных служб.
На следующее утро ветеран немало удивился, встретив в своём дворе возле любимой «шохи» приветливо улыбающегося Бурштейна.
В весьма благожелательном личном разговоре пухляш заверил, что он не хотел и это всё случайность.
— Пожалуйста, не пишите заявление! Я буду вам рассказывать обо всех просьбах Михалыча по взысканию с вас денег и прочих принимаемых мерах.
Прямо-таки мать Тереза в трико!
На вопрос, что же всё-таки Боссу надо, если деньги он брать отказывается, Игорь Моисеевич услышал:
— Так его крайне интересует залог, который был оформлен по вашей сделке!
«…..нный стыд! — подумал Игорь Моисеевич. — А ведь уже не мальчик… Как я сразу об этом не подумал?!»
Выяснилось, что Босс регулярно раздавал деньги взаймы по хитрой схеме. И что многие пытались отдать, но он не брал!
Схема параллельного бизнеса Михалыча оказалась довольно простой и отчётливо напоминала тот самый анекдот про топор и два рубля:
Первое. Ты берёшь взаймы. Как правило, невыгодно, с большим процентом.
Второе. Отдаёшь в залог интересные и дорогие активы.
Третье. Босс внимательно следит за твоим финансовым состоянием, и в удобный момент требует досрочного возврата под предлогом внезапно возникших проблем.
Четвёртое. По разным надуманным причинам деньги не принимает, особенно если должник собрал не всю сумму.
Пятое. Михалыч подает в суд и выигрывает.
Шестое. В зависимости от решения суда забирает топор, то есть, залог или подаёт на банкротство и получает уже всё имущество.
Что тут скажешь? Молодец. Только иконы зря развесил.
Через полтора месяца Игорь Моисеевич занёс Боссу весь свой долг до копейки, включая проценты и проценты на проценты. Произвели расчёт и подписали соответствующие бумажки без привычной армии свидетелей. Только святые привычно хмурились с икон да грозил перстом неизвестный Бурштейну пророк.
Вспоминая эпопею с Михалычем, Игорь Моисеевич признавал, что многому научился у Босса, и не забывал мысленно сказать ему огромное спасибо. Сколько радостных моментов испытал он, видя его недовольное умное лицо…
Переняв лучшее, но так и не повесив иконы в кабинет, Бурштейн с большой теплотой вспоминал Сергея Михайловича. Босс не смог обанкротить Игоря, к своему акульему сожалению, и он продолжил свой пока не понятный никому путь.
Мораль тут такова - Деньги не смотря, ни на что, надо отдавать вовремя!
