С предыдущими частями этой истории вы можете познакомиться по ссылкам ниже, а я продолжу вести публикации дневника человека, который побывал в далеком будущем.
И снова все рушится внутри меня. Большая часть ожиданий и мечтаний последних дней оказались тщетными. Знаменитая среда моей новой жизни, круг общения Михаэля Портмана, кажется не более чем игривой и беззаботной компанией молодых людей. Однако мне начинает нравиться вся эта история. Кто знает, может быть, это просто еще один защитный механизм моего разума…
План на это утро состоял в том, чтобы прогуляться вдоль близлежащего озера, где можно было взять напрокат лодки. Молодость, смех, суета, пение. Степан изо всех сил старался выстроить группу на каждом шагу.
“Матильда! Матильда! Подожди! Мы не можем догнать их! Михаэль не может бежать!”
Он выглядел несколько раздраженным тем фактом, что его возлюбленная оказалась той, кто намного опередил всех остальных, и что она была причиной, по которой всей группе пришлось ускориться. Идя между ним и Софией, его другой подругой, мне было трудно идти в ногу.
“Прости меня, Михаэль", - сказала позже Матильда. ”Мои мысли были где-то далеко..."
Я чувствовал, что тоже должен сказать ей что-нибудь приятное. Я посмотрел на нее. По правде говоря, на нее было очень приятно смотреть. С неловкой улыбкой я сказал, что это не имеет значения и что теперь я чувствую себя достаточно сильным, что было неправдой. Степан заметил мою усталость и предложил сделать еще один перерыв. К счастью, остальная часть дороги шла под гору.
Я сидел рядом со Степаном на каменной скамье, и мы слушали Акселя и Эрика, которые говорили о красоте весеннего утра, собирая маки. София болтала с Ариной. Джульетта и Матильда гонялись за парой голубых бабочек.
Значит, это и есть группа друзей Михаэля Портмана? Я разочарованно задумался. Я думаю, что никто не мог ожидать, что он многому научится у этой кучки детей-переростков.
Эти двое двадцатипятилетних парней вместе с четырьмя молодыми женщинами и Степаном ворвались в учреждение три дня назад, как только врачи разрешили посетителям. Они окружили меня, полные радости, кричали, смеялись и задавали мне тысячу вопросов! Они с трудом сдерживали свое волнение, видя меня снова сильным и здоровым—то есть при виде Портмана.
На меня произвели впечатление их манеры, которые можно было бы счесть довольно детскими для их возраста. Для Портмана казалось очень странным иметь такой круг друзей, поскольку я знал, что до аварии он был уважаемым молодым ученым, работавшим в каком—то секторе прикладной физики—я точно не помню, в каком именно-и с довольно хорошими результатами, если уж на то пошло. На самом деле институт, в котором он работал, несколько раз звонил в Институт Молсена, спрашивая о его здоровье.
Невольно я посмотрел на Север, за высокие горы, со смутным чувством ностальгии по своей старой родине. Я почувствовал, как в уголке моего глаза застряла слеза. В тот момент я ничего не сказал Степану; он показывал на какие-то виллы вдалеке, бесчисленные дома, сгруппированные вместе. Он сказал мне, что во многих местах они сохранили одни и те же архаичные имена, такие как Варен, Черноббио, Беллано, Менаджио и другие, имена, которые теперь звучат странно на языке, который так сильно изменился.
Матильде пришла в голову идея спеть песню вместе с остальными девочками. Это была весенняя песня, которую они пели все вместе, стих за стихом. Это была веселая песня, которую можно было петь среди друзей. Ни с того ни с сего открылось окно, появилась девушка и начала аккомпанировать песне на своей скрипке. Прямо рядом с ней художник, который до этого боролся со своей палитрой и кистями, достал флейту и, в свою очередь, аккомпанировал мелодии.
Как это случилось? Как могли эти люди бросить то, что они делали, и настроиться на наш темп и веселье? Я был безмерно впечатлен этой спонтанной и легкой радостью, их позитивным отношением и их желанием отождествить себя с нами! Чувство товарищества распространилось, как будто мелодия песни стала невидимой связью, объединяющей нас! Прежде чем отправиться на озеро, мы поаплодировали нашим новым друзьям, и они поаплодировали нам, как будто мы были старыми друзьями.
Затем парни начали прикалывать цветы к лацканам девочек. Степан приколол одну на Матильду, Аксель на Джульетту, а Эрик на Арину. София смотрела на меня с намеком на улыбку, ожидая моего движения. Дрожащими руками я приколол цветок ей на лацкан, как это делали другие, и мы медленно спустились с холма, держась за руки, как маленькие дети. Четыре лодки были готовы. Большинство других групп друзей уже заняли свои места и приветствовали нас, “опоздавших”, подняв правую руку и помахав нам издалека. Белые паруса уже были подняты.
Я останавливаюсь и наблюдаю за их правилами поведения. Как объяснил мне Степан, в этом новом мире люди не чужие друг другу. Вы разговариваете с людьми, которых никогда не встречали, с открытым сердцем, как будто они старые друзья; и они, в свою очередь, отвечают точно так же. У всех у них одинаковое доброе и непринужденное отношение, та же наивность в манерах, та же доброжелательность, тот же такт, то же теплое товарищество, как если бы они все вместе учились в большом универсальном колледже в детстве.
Я хотел спросить Степана о стольких вещах. Но как? Если бы я это сделал, мы должны были бы быть только вдвоем. Он обещал, что покажет мне типичный образ современной жизни. Он знал, что я хотел увидеть и испытать не сельскую местность и праздники, а прямо противоположное: большие городские центры, мир работы и повседневных людей. И я знал, что эти вещи где-то существуют.
Я также хотел бы знать, было ли это общее поведение, которое подчеркивалось сильными и очевидными характеристиками чистоты детства, результатом чисто экономических факторов, о которых говорил со мной Степан, которым с течением времени удалось поднять это равенство, эту однородность до такого высокого уровня. Но, не увидев ее сначала собственными глазами во всех ее проявлениях, я не собираюсь верить в эту универсальную сказку с ее безупречными и утонченными манерами и ее подлинным братством людей, лишенным каких-либо скрытых мотивов.