Я ждал лифт вместе с моим коллегой. Мы молчали. Рабочий день сильно вымотал нас обоих. Сделка с одной крупной компанией прошла не очень гладко. Наша секретарша Света снова что-то перепутала и нам пришлось пересматривать отчеты за последний месяц.
- Алексей!
С огромнейшим нежеланием мне пришлось повернуться. Голос принадлежал шефу.
- Да, Валерий Евгеньевич?
Он одернул рукава идеально сидящего пиджака и заговорил:
- Мещерякова больничный взяла. Сможешь завтра задержаться, за нее отчет написать?
Пребывая в состоянии близком к обморочному, я буркнул что-то утвердительное. Все равно жена смотрела на меня как на чужого весь последний месяц. Поэтому я мог хоть всю ночь просидеть на работе.
- Спасибо, тебе зачтется, - Шеф кивнул и быстрым шагом вернулся к себе.
Приехал лифт. Как ни странно в подобное-то время - пустой. Я никогда не страдал клаустрофобией, однако едва очутившись в лифте, я почувствовал новый прилив дурноты. Очень не хотелось волновать тезку своим состоянием, поэтому я постарался не падать в обморок. Сегодня утром я встал с неприятным предчувствием и головной болью в придачу. Обычно, когда мое самочувствие было близко к этому, моя любимая жена - Вера старалась не шуметь и при моем появлении тут же уходила в другую комнату. Ей, также как и мне надо было на работу, однако выходить ей на 2 часа позже. И все же, каждое утро со дня нашей свадьбы, она вставала и готовила завтрак. Правда, следует отдать ей должное, только я вставал - она ложилась досыпать. Но после случившегося месяц назад, Вера утратила свою обыкновенную жизнерадостность и почти все время спала. А когда не спала - смотрела на меня диким животным взглядом. Первое время, взяв на работе отгулы, она, прижимая колени к груди, смотрела в одну точку. Голубые глаза, чистые словно хрусталь, посерели. Женщина сильно похудела и напоминала скелетик. Лицо вытянулось, щеки впали, а под глазами образовались фиолетовые мешки. Я старался успокоить ее, объяснить, что смерть это не конец, что и после нее существуешь, и что ей, Вере, тоже следует взять себя в руки, ибо утрата эта временна, и каждый уходящий человек, рано или поздно возвращается. И неважно каким способом. Но Вера лишь смотрела на меня испуганными глазами и продолжала настаивать на своем. Она считала, что как раньше уже никогда не будет. С одной стороны я ее понимал, с другой нет. Когда утром я провожал ее на работу мы продолжали спорить. Выходя из квартиры Верочка как-то чудно на меня глянула. Поочередно повернулись ключи в замках. Обычно на два замка мы закрываем дверь только тогда, когда уходим вдвоем. Но я закрыл глаза на эту Веркину странность, ибо после произошедшего она заимела много разных привычек. Например, спала со светом. Никогда такого не было и вот те-на! Всегда была против света - объясняла это тем, что за электроэнергию платит со своей зарплаты, а не с моей. Зеркала завесила. Все, кроме одного. Кажется, она про него забыла. Это зеркало стояло на балконе и Верка очень его не любила, ибо оно досталось мне от моей прабабки, с которой у той были ужасные отношения. Также она убрала абсолютно все фотографии с полок. На их место установила иконы и прочую ерундистику. Свечи я обнаруживал в самых разных местах: в тумбочке у кровати, где лежали все Веркины ночные и утренние крема; на ее туалетном столике рядом с тональными основами, консилером и множеством баночек с неизвестным мне содержимым; в шкафу с носками и колготками; под ванной, где громоздилась бытовая химия. В выходные моя любимая внезапно начала гулять с утра до вечера. Гуляла она обычно в полном одиночестве, время от времени приходила домой с подругами. Но после этих посиделок Вера становилась еще более мрачной и бледной.
Отвлекшись на свои мысли, я почти перестал чувствовать дурноту. Однако только я вернулся в реальность к своему тезке и безразличному лифту с прозрачными стенами, как тут же мне стало плохо. В глазах потемнело, вполне себе свободная белая рубашка, как будто бы уменьшилась на несколько размеров. Я посмотрел на свои руки, вернее попытался через полумрак в своих глазах разглядеть пальцы. То ли темнота моего сознания так сильно заволокла взгляд, то ли мне стало настолько плохо - мои руки словно растворялись. Я посмотрел на тезку. Алексей читал новости в телефоне, и, похоже, совсем не замечал моего состояния. Я решил ослабить галстук, и вдруг пихнул его локтем. Я тут же извинился, однако не увидел никакой реакции. Коллега настолько увлекся чтением, что ничего не слышал и не чувствовал.
Мне стало легче. Но странное поведение тезки немного смущало меня. Ну, может быть задумался, со всеми бывает. Я попрощался с ним, однако ответом мне послужило молчание. У меня был еще вариант, что он в наушниках. В общем и целом, мне было абсолютно все равно на него. Я шагал по тротуару и думал о жизни. Она так коротка и по сути своей бессмысленна. Смысл ей придают события, происходящие с человеком. События происходят из-за кого? Правильно, из-за человека. Но если человек исчезнет, то и смысл жизни пропадет? Так что ли? Рассуждать на эту тему можно было очень-очень долго. Поэтому, я огляделся по сторонам в поисках новой темы для размышлений. На другой стороне я заметил вывеску любимого кафе Верочки. Мы так давно не ходили никуда вместе... месяц назад мы сильно поссорились. Я хотел развода, так как встретил женщину, которую полюбил с первого взгляда. А Верочка развода не хотела. Она закричала, что дала клятву у алтаря - "быть рядом и в радости, и в горе, и в богатстве, и в бедности" то бишь, навсегда, до самой смерти, и значит, развода мне не даст. Психанув, я уехал к своей истинной любви. Остыв, я решил на свежую голову опять поговорить с женой, объяснить что потухшую спичку нельзя зажечь второй раз. Когда возвращался домой - машину немного занесло, но я вывернул руль и все-таки благополучно доехал. У нас дома Вера была в таком состоянии, что, похоже, и сама забыла о ссоре. Я нашел ее в истерике, она сидела посреди комнаты и обливалась слезами. На полу в кухне, куда я рванул, чтобы налить воды своей, уже задыхающейся от слез, жене, валялись осколки и телефон. Он выпал у нее из рук, когда сообщили о происшествии. Об этой ужасной смерти.
Я взбежал по лестнице. На первом этаже в подъезде как обычно мигала лампочка. Абсолютно ничего нового. Верочку первое время беспокоили перебои электричества, но через пару месяцев она привыкла и перестала нервничать. Я прошел мимо консьержки. Елена Сергеевна сидела в плюшевой кофте и читала газету, нацепив на кончик носа очки. Я поздоровался с ней, и уже ожидал что белобрысый затылок как и всегда дернется и Ленка поздоровается, но этого не произошло. Консьержка даже не шелохнулась. Я нажал кнопку вызова лифта, однако она не сработала. Я решил уточнить что с лифтом и вернулся к Елене Сергеевне. Однако и в этот раз старушка не обратила на меня внимание. Возможно она таким образом показывала что пора бы заплатить за ее услуги. Хмыкнув, я ринулся на лестницу. Мысль, что придется преодолеть около 90 ступенек радости не придавала. Лампочка моргала только на первом этаже, на каждом последующем свет был студийный - белый, режущий глаза. И вот, наконец, тамбур. Я очутился перед дверью. Меня немного смутил белый меловой крест на косяке. Однако я решил все разузнать у Веры. В доме пахло сандалом и ладаном. Видимо, у жены совсем крышу сорвало. Я обнаружил ее в кухне сидящую в обнимку с библией и бутылкой вина. Еще одна такая бутылка лежала рядом. Пустая. Стуча зубами, она посмотрела на меня слезящимися глазами.
- Не помогло, - прошептала обреченно. И перевела пьяный взгляд на мою фотографию, обвязанную черной ленточкой. - Почему ты все еще здесь... ты же погиб в той аварии...
- Надо было все зеркала завесить, - сказал я, наклонив голову.
- Зачем? Зачем ты мучаешь меня? Почему не ее?
- Ты же хотела, чтобы мы навсегда были вместе. Развода не давала. Что же ты теперь пытаешься расстаться?
