Поспать ей удалось часа три, не больше. В голове стоял туман, то ли от недосыпания, то ли от воскресших чувств. Лиля не могла думать о работе, её то и дело тянуло к окну, посмотреть, не идёт ли Кротов. Аллея, ведущая к музею, была тоскливо-пуста, словно её заколдовали.
– Лиля Алексеевна! – заглянула в кабинет новенькая сотрудница Анжела. – Там выставку народных умельцев оформили! Вас зовут!
Лиля спустилась с Анжелой на первый этаж в выставочный зал, неторопливо прошлась вдоль витрин с экспонатами, делая вид, что её заинтересовали плетёные из бересты шкатулки, глиняные фигурки, раскрашенная под хохлому и городецкую роспись деревянная посуда, вышитые шёлком картины. Это всё было красиво и удивительно, но не сегодня.
Раиса Степановна тоже спустилась посмотреть выставку. Лёша Пудов, за которым можно было прятаться, как за шкафом, наклонялся к витринам и близоруко щурился. Иван Васильевич похаживал, заложив руки в карманы брюк, у стены с объёмными картинами из кожи.
Боковым зрением Лиля уловила какое-то движение за окном, и в следующую секунду её бросило в жар: Кротов поднимался на крыльцо.
Она заметалась, не зная куда встать, с ужасом понимая, что сейчас выдаст себя с потрохами.
– Ой, мне же должны позвонить из Комитета культуры! – выпалила первое, что пришло в голову, и кинулась прочь из зала.
Кротов уже был в холле. Он собирался подняться на второй этаж, но, увидев Лилю, замер у подножья лестницы.
«Ты!» – прочитала Лиля в его восторженно-нежном взгляде – и пол под ногами исчез, она пошла, кажется, прямо по воздуху, даже не пошла, а какой-то воздушный поток подхватил и перенёс её, трепещущую от страха и счастья, туда, где стоял Кротов.
– Привет! – одновременно выдохнули они.
Надо было говорить что-то ещё, и он спросил после секундной заминки:
– А Иван Васильевич…?
– Он там, – кивнула Лиля в сторону выставочного зала и стала подниматься по лестнице на отяжелевших ногах, чувствуя за спиной шлейф кротовского взгляда…
В кабинете она перевела дух, трясущимися руками взяла со стола смартфон, проверила, не было ли пропущенных звонков, как будто ей в самом деле должны были звонить из Комитета культуры. И вдруг испуганно спохватилась: что если он уйдёт, пока она здесь прячется?
…Кротов лихорадочно наматывал круги по выставочному залу: от картин из кожи к берестяным поделкам, от поделок к расписной под хохлому кухонной утвари, и было понятно: толком он ни на что не смотрит, хоть и пытается с поддельной заинтересованностью что-то комментировать.
Так он болтался среди экспонатов, пока его не примагнитило к Лиле, прислонившейся плечом к дверному косяку. Она поковыряла взглядом пуговицу на его сиреневой рубашке, чувствуя, как внутри растёт паника: он сейчас уйдёт и всё, надо как-то его задержать, что-то сказать…
– Виктор Михайлович…
– Да? – с готовностью отозвался он, словно только и ждал её внимания.
– Можно задать вам один вопрос? – Лиля сделала несколько шагов назад, в холл, и Кротов послушно двинулся за ней, как привязанный. – А теперь вы согласились бы принять участие в моём проекте?
Она не знала, почему обращается к нему на «вы», почему ляпнула именно про проект, и только когда ляпнула, поняла, как двусмысленно это прозвучало.
Кротов заметил смущение Лили, улыбнулся, но его взгляд при этом остался серьёзным:
– Смотря в каком смысле.
Больше они ничего не успели друг другу сказать. Из зала в холл вышел директор, а за ним с любопытством высыпали остальные.
Кротов, чего так боялась Лиля, стал прощаться.
– Когда уезжаешь? – поинтересовался шеф, пожимая ему руку.
– Завтра.
«Уже завтра?» – у Лили внутри что-то оборвалось.
Кротов посмотрел на неё, как всегда смотрел раньше, долго и внимательно, словно спрашивал о чём-то, не дающем ему покоя.
Лиля едва заметно, почти одними ресницами, кивнула. Она больше не хотела прятать от него свои чувства. Пусть знает.
Окончание рассказа здесь: Жемчужное ожерелье (часть 9)