Иду по улице. Солнышко светит совсем не по-февральски. Кое-где рыхлый снег превращается в непроходимые для моих замшевых ботиночек лужи, а кое-где гололедица. Обхожу стараюсь где растаяло: по асфальту. А хоть и по проезжей! Объезжайте, если хотите. В лужу не полезу! Машин немного, и водители сами видят, что бабка упрямая, с дороги не свернёт. Конечно, сворачиваю, где можно. Проезжайте уж! Проезжают аккуратно, чтобы не забрызгать.
Кстати, я долго не могла отличить, в чем разница между двумя погодными явлениями: гололёдом и гололедицей. Подсказали:
"Не едется, не едется:
Значит гололедица!"
Птички в кустах щебечут вовсю. Вроде, как весна наступила.
Хотя и правда: сегодня первая встреча весны: Сретенье Господне.
И вот в одних кустах слышу не нежное чивик-чивик, а противное прямо будто карканье какое-то: черрр-чарр! И ведь ясно по голосу, что птичка мелкая какая-то ругается.
Остановилась, повернулась. Там воробьев стайка и синичкин чей-то муж или папа. А может и дед ворчливый. Перья распушил. Прогоняет воробьев: "Чего налетели? Это моя ветка!"
А те весело вокруг гомонят: "Не правда Ваша, дяденька! Мы на этой ветке всю зиму провели, а Вы только недавно явились-не запылились!"
"И что, сала кусочек для воробьев, думаете, повесили? Для меня и моей семьи оно висит! А вы летите отсюда. Вон там кусок булки кто-то обронил".
А воробьи и правда, либо синички послушались, либо большую тётеньку, то есть меня в бордовой куртке напугались. Уступили ветку сердитой синичке.
А синичный ворчливый дедушка меня не испугался. с ветки той не слетел. Хотел было и на меня поворчать, но постеснялся видно.