В Государственную Думу внесен законопроект, предметом которого является исключение из компетенции суда присяжных заседателей уголовных дел по ч. 4 ст. 210 УК РФ и ст. 210.1 УК РФ.
Хотелось бы высказать свое мнение относительно предложенных изменений.
Часть 4 ст. 210 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за создание либо руководство преступным сообществом, а также участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) преступного сообщества лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии. Статья 210.1 УК РФ закрепляет ответственность за занятие высшего положения в преступной иерархии. Так называемая мной ответственность «Аль Капоне».
По мнению законодателей рассмотрение таких уголовных дел судом присяжных законодателей «не в полной мере учитывает специфику данных преступлений и их субъектов связанную как с необходимостью обеспечения повышенных мер безопасности участников уголовного судопроизводства, включая присяжных заседателей, так и с юридическими особенностями соответствующих составов преступлений, что требует высокопрофессиональной правовой оценки данных деяний» (См.: Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О внесении изменения в статью 30 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»). (1)
Инициаторами законопроекта приводится два довода, обосновывающих, по их мнению, возможность сужения компетенции суда присяжных: необходимость обеспечения безопасности участников процесса и присяжных заседателей, а также необходимость в высокопрофессиональной правовой оценки данных деяний.
С моей точки зрения, довод об обеспечении безопасности участников процесса нелогичен. Неужели, если уголовное дело будет рассматриваться профессиональными судьями, у государства будет отсутствовать необходимость в обеспечении безопасности участников процесса или в данном случае эта обязанность более низкого уровня? В соответствии с действующим законодательством государство обязано обеспечивать безопасность всех участников процесса, независимо от категории уголовного дела. Совершенно в любом уголовном деле может возникнуть необходимость для принятия мер безопасности, в том числе по сохранению в тайне данных о личности допрашиваемого лица и, как бы то ни было, это напрямую не зависит от состава суда. Неужто рассмотрение уголовного дела о бандитизме, убийстве или распространении наркотиков менее нуждается в обеспечении безопасности для всех участников процесса, нежели дела в отношении лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии? На мой взгляд, нет, и вопросы безопасности в данном случае не могут рассматриваться в качестве адекватного мотива принятия такого законодательного решения.
Необходимость в высокопрофессиональной компетенции при рассмотрении таких дел, как второй довод, обосновывающий сужение подсудности присяжных заседателей, также не несет под собой разумных оснований. Опять возникает вопрос. Нежели простые граждане не в состоянии оценить доказательства, свидетельствующие о том, что подсудимый являлся или не являлся лидером преступного сообщества, так называемым «Аль Капоне» или «Пабло Эскобаром»? Закон ведь доверяет составу присяжных заседателей (в установленных случаях) рассматривать такие преступления, как убийство, похищение человека, бандитизм, геноцид и др., а ведь уголовные дела указанной категории не столь просты, как может казаться на первый взгляд. То есть, если следовать логике законодателя, присяжный вполне может дать оценку виновности или невиновности в бандитизме, но разобраться в том является ли человек лидером преступного сообщества ума и жизненного опыта не хватит. Согласитесь, это выглядит как-то странно. В сущности, разница ведь только в объеме и уровне вовлеченности в преступную деятельность (руководитель банды или лидер преступного сообщества) и никаких сверх специальных юридических познаний для оценки данных понятий не требуется.
Возможно, ссылаясь на необходимость высокопрофессиональной правовой оценки, законодатель имел в виду уголовные дела экономической направленности? А действительно, ведь очень большое количество экономических дел направляется в суд с дополнительной квалификацией по ст. 210 УК РФ. Очень много таких дел рассматриваются судами в отношении руководителей крупных коммерческих структур, и это несмотря на ряд положительных законодательных изменений в области применения положений статьи о преступном сообществе. Не хотелось бы предполагать, что по замыслу законодателя рядовым присяжным будет сложно разобраться в хитросплетении следственных формулировок о наличии в действиях руководителя крупной коммерческой структуры признаков лидера преступного сообщества, тем более когда данная коммерческая структура длительный период времени открыто функционировала, платила налоги и имеет сложную организационную структуру. Так или иначе хочется верить, что любая законодательная инициатива в области применения права несет под собой адекватное обоснование и направлена на обеспечение объективности и справедливости судебного разбирательства. Вместе с тем правильным было бы все-таки направить вектор законодательной инициативы не на сужение компетенции составов присяжных, а на поднятие авторитета судебной власти, в том числе путем заинтересованности и мотивированности граждан в отправлении правосудия.