XX
НАКОНЕЦ-ТО ЦЕЛЬ!
Внимательно прочитав работы сэра Арбутнот-Лейна и применив его принципы к своей жизни я увидел просвет.
Теоретические знания не являются настоящими знаниями, пока теории не проверены тщательно в самой жизни, то есть подтверждены или опровергнуты результатами, полученными опытным путем.
Многое в наших так называемых «знаниях» — это всего лишь мертвая теория, интеллектуальный мусор. Истина — нечто живое.
Говоря о теориях Лейна, представляется любопытным то, что, хотя они так просты и очевидны, однако же, как кажется, большинству людей они соразмерно трудны для претворения в повседневный быт. Люди инстинктивно чувствуют, что его идеями нельзя наслаждаться, как столь многими другими идеями, не претворяя их в практическую жизнь. Однако это-то они и отказываются делать, как только они понимают, что Лейн нападает на их ежедневные привычки и образ жизни, а также в действительности стремится коренным образом изменить их жизнь.
Но как только такое коренное изменение осуществлено — какая перемена! Это похоже на выход из сырого тускло освещенного подвала — темницы на вольный дневной и яркий, теплый солнечный свет или на перенесение из мерзопакостного лондонского густого желтого смога в середине зимы в летние сады Сицилии.
К коренному изменению в том направлении, которое предложил Лейн, я более или менее неосознанно двигался с тех самых пор, как меня свалил аппендицит и довел меня до врат смерти на расцвете моей молодости. Лето, которое наступило после этого ужасного события, походило на умственный густой желтый смог, хотя я провел его в идеальных условиях на красивом архипелаге в Балтийском море. То, что мне вскоре после этого повезло познакомиться с бодрящим климатом Англии, где жизнь под открытым небом, спорт и физическая культура относятся к устойчивым здоровым привычкам этого народа — любителя свежего воздуха, привело к возрождению. Затем пришло открытие практических опытов с пищей, выполненных д-ром Александром Хэйгом, которые избавили меня от большинства моих недугов. Но до тех пор, пока я не наткнулся на эпохальные открытия Лейна, я все-таки не чувствовал, что стою на твердой почве. Я начал понимать, почему я тогда слег и чуть не умер на самом пороге жизни.
Было очевидно, что Лейн прав — неправильно используя толстый кишечник и всю нашу пищеварительную систему, мы навлекли на себя болезни и бедствия. От того, что я изменил свое питание в предложенном им направлении, добавил в пищу больше грубой пищи в виде шелухи и оболочек зерна, листьев и стеблей овощей, кожиц фруктов и овощей всех видов, таких как огурцы, помидоры, репа, морковь, пастернак, картофель, и т.д., стал пить больше воды с утра и между приемами пищи, начал выполнять брюшные упражнения, а также регулярно гулять и бегать, мой стул увеличился по количеству и частоте, а также его консистенция изменилась на кашеобразную. В то же самое время исчез последний из моих симптомов болезни, а проявления здоровья стремительно нарастали, пока я не достиг неуязвимого для болезней состояния здоровья и не обрел жизненной энергии, подобной, по моим ощущениям, ярко пылающему пламени.
И вот, в зените своей жизни, я осознаю, что большинство моих недугов было обусловлено неправильным использованием, которому я подверг свой толстый кишечник, функционирование и предназначение которого были большой загадкой для врачей в то время, когда я слег. Запор, вызванный этим неправильным использованием, был главной причиной всех моих симптомов болезни и расстройства здоровья, точно так же, как сегодня он — главная причина по крайней мере 50% всех соматических и психических болезней цивилизованного человека. «Запор, - как констатирует Британская энциклопедия (1911 г.), - это явление столь обычное, что его можно считать почти нормальным состоянием в цивилизованных странах». Его основа и главная причина — ничто иное, как неправильное питание или, как выразился д-р Келлог, «цивилизованный человек перешел на пищу собаки, имея ободочную кишку шимпанзе».
Но зачем нужна тогда эта ободочная кишка? Разве мы не смогли бы обойтись без нее? Зачем Природа создала эту самую кишку и, говоря словами, сэра Артура Кейта, «приложила огромные усилия при ее создании»? «Как это так, - вопрошает он, что в последнее время слышатся вопли о том, что ободочная кишка, что касается человека, то это гиблое место, и что человеческий род выиграл бы, если бы он ее лишился»?
Никто, кроме Сэра Арбутнот-Лейна, не дал на этот вопрос более исчерпывающего и удовлетворительного ответа, чем сам сэр Артур Кейт — один из ведущих анатомов и биологов нашего времени. Ввиду важного значения его взглядов здесь цитируется ряд важнейших параграфов из его работ о функционировании ободочной кишки, чтобы любой читатель мог из первых рук получить изложение этой информации, так мало известной до сего времени даже большинству врачей. Оригинал этих цитат — его великолепная книга под названием Двигатели человеческого тела (The Engines of
the Human Body), которую всякому заинтересованному читателю следует приобрести и беречь как сокровище.
Графическое изображение ниже показывает толстые кишки в нормальном положении спустя двадцать четыре часа после завтрака с контрастным веществом — висмутом, вскрывая их грандиозную конструкцию и их странное положение в брюшной полости.
Пища с висмутом была принята в 8 часов утра. Как только пища была проглочена, желудок начал выпускать пищу струйками, как будто его главное предназначение состоит в том, чтобы служить бункером для подачи сырья на фабрику, находящуюся дальше вдоль пищеварительного тракта. Этой фабрикой является тонкая кишка, «простирающаяся по трубообразному коридору на расстояние в 20 футов и оснащенная всем оборудованием, необходимым для превращения содержащегося в пище сырья, в готовые продукты, которые потребляются в тканях тела».
«Тонкая кишка — это важная «фабрика» пищеварительной системы организма». Здесь пищевая кашица (химус) непрерывно передвигается вниз по направлению к более низкой части кишечной полости со средней скоростью в один дюйм в минуту, замедляясь и задерживаясь на многих витках спирали, которую эта кишка образует в кишечной полости. Всасывающая поверхность этой кишки составляет приблизительно шестнадцать квадратных футов. «В своей верхней части выстилающая оболочка приподнята в виде серповидных складок, которые проходят через просвет (ширину) кишки и почти удваивают ее всасывающую поверхность. Кроме того, с начала и до конца тонкую кишку устилает ворсинчатый ковер — покрытие из миниатюрных выростов или язычков, по которому должна течь пищевая кашица. В ворсинках находятся концы капилляров кровяной системы, а также мышечные оболочки, обеспечивающие им способность сжиматься и таким образом работать в качестве насосов. Эти ворсинки придают внутренней поверхности тонкой кишки бархатистость.
- Существует, - говорит сэр Артур Кейт, - приспособление, используемое золотодобытчиками, которое поможет нам понять важный механизм тонкой кишки. Кварцевая порода, которая добывается в золотоносной жиле, размалывается в порошок рядом мощных дробилок. Около них устанавливается желоб, по которому течет сильный поток воды. Дно желоба покрывается сделанным из одеяла ковром, который мы можем считать аналогичным выстилающей оболочке кишечника. Когда раздробленный кварц бросают в верхнюю часть желоба, то песок и частицы камня уносятся потоком воды, а крупинки золота оседают в порах одеяла и удерживаются там. После промывки мы обнаруживаем, что одеяло в верхней части желоба полным полно тяжелых крупинок золота; дальше вниз крупинки золота попадаются реже, и они поменьше; в конце же не видно ни одной крупинки — все имевшееся золото осело до того, как струя достигла отвала в конце желоба.
Теперь давайте представим себе, что, кишечник — это желоб длиной в 20 футов или длиннее. Пищевая кашица промывается в нем сократительными волнами, которые прокатываются по кишке сверху вниз; она непрерывно взбалтывается размешивающими волнами. К тому времени, когда эта кашица преодолевает всю длину кишки и достигает начала «отвала» в виде слепой кишки, все питательные вещества, которые можно извлечь из этой кашицы обычными пищеварительными средствами, уже взяты. Остатки, которые проходят в слепую кишку, представляют из себя промытые отбросы кишечного желоба.
Низшая часть тонкой кишки отделена от слепой кишки толстых кишок мощным мышечным клапаном — илеоцекальным клапаном (повздошно-слепокишечной заслонкой), который при нормальных здоровых условиях позволяет содержимому этой кишки двигаться лишь в одном направлении, защищая тонкую кишку от любого возможного возврата содержимого толстых кишок. Низшая часть тонкой кишки наполняет слепую кишку почти так же, как пищевод, ведущий изо рта в желудок, проталкивает кусочки пищи в желудок.
И вот теперь-то мы и дошли до загадки толстого кишечника, которая оставалась неразрешимой до последнего времени. До открытия рентгеновских лучей человечество вообще ничего не знало о работе этой кишки. На нее совершенно не обращали внимания, считали ее неинтересным приемником остатков пищи и давали различные клички типа «мусорный ящик» или «выгребная яма». Такие великие ученые как профессор Мечников из Пастеровского института в Париже и многочисленные другие ученые мужи — выдающиеся бактериологи, физиологи, анатомы и хирурги, считали ее бесполезной и опасной конструкцией, без которой можно было бы с пользой обойтись. Ничто не показывает лучше той степени, в которой даже умнейшие представители человечества могут проявлять слепоту к простейшим фактам, и как легко сбивается с пути ум, когда он отрывается от здравого смысла. Мощная и сложная структура этого органа и его положение в теле сразу же дезавуируют все попытки относиться к нему с пренебрежением.
Природа мудра. Ее деяния — это чудеса. Те же самые ученые, которые готовы удалить ободочную кишку как бесполезную и опасную конструкцию, полны восхищения замечательным способом, каким Природа построила все другие органы человеческого организма, и охотно признают, что они почти ничего не знают об окончательной анатомии и физиологии тех элементов, из которых составлена эта система.
- Две тысячи лет и дольше, - говорит сэр Артур Кейт, - бесчисленная череда умных мужей изучала тело как при жизни, так и после смерти, разбирала его на части, или, как говорят студенты-медики, проводила его вскрытия — исследовала его плоть и структуру самыми мощными микроскопами, применяла к нему все знания и умения, известные химикам, и все же, после всех этих столетий труда, после всех прекрасных книг, которые написали анатомы, мы должны признаться в том, что мы совсем не овладели всеми тайнами этой человеческой «машины».
Не кажется ли абсурдным, ввиду этих фактов, обвинять Природу в том, что она совершила такую большую ошибку, сотворив в человеческом теле по ошибке такой могучий орган как ободочную кишку?
Даже д-р Джон Харви Келлог в своей восхитительной книге Гигиена ободочной кишки заявляет на странице 29, что «по-настоящему важная функция ободочной кишки заключается в выведении ненужных и непригодных веществ из тела».
Если бы это было действительно так, то почему бы не выводить эти ненужные и непригодные вещества гораздо более коротким путем — от конца тонкой кишки прямо в прямую кишку,что потребовало бы лишь нескольких дюймов кишечника вместо наличных от пяти до шести футов? Зачем создавать огромное хранилище в теле — от одного с половиной до трех дюймов в диаметре, простирающегося снизу от правой стороны кишечной полости вверх по направлению к печени, где эта кишка делает резкий поворот, проходя через середину живота немного выше пупка в направлении к самой дальней точке на левой стороне полости. Здесь она достигает своей высочайшей точки как раз под селезенкой, а потом опускается почти вертикально в сторону дна полости, где она образует петлю в виде латинской буквы «S» и переходит в прямую кишку. То есть этим ненужным и непригодным веществам приходится проходить по самому длинному возможному пути вдоль стенок внутри этой полости в мощной конструкции кишечника, образующей подобие дверной рамы, к выходу, расположенному всего в нескольких дюймах от отправной точки. Для сравнения: что бы вы подумали о муниципальных властях Лондона, если бы они организовали транспортировку всего мусора этой большой столицы по кружному пути вокруг всей Англии — из Лондона в Брайтон, затем вдоль южного побережья в Бристоль, где эта система транспортировки сделала бы поворот к северу по направлению к Ливерпулю и шотландской границе, затем после еще одного резкого поворота прошла бы вдоль старой римской стены и у восточного побережья по границе Северного моря в Саутенд в устье Темзы, где наконец лондонский мусор был бы свален в море? Разве вы не расценили бы подобного рода систему транспортировки как невероятную глупость, видя, что Саутенд расположен всего в нескольких милях от отправной точки?
А это как раз то, что и делает Природа. Но Природа мудра и знает очень хорошо, что она делает. Более того, она очень экономна и никогда не расходует ценного материала на бесполезную конструкцию. Почему же в таком случае она пошла на все хлопоты и расходы, связанные с прокладкой и поддержкой такой внушительной конструкции? Если бы только те великие ученые, которые предложили удалять ободочную кишку у каждого человека, задали себе этот вопрос! Но они этого не сделали. Они придерживались более высокого мнения о своем крохотном умишке, нежели о великой мудрости Природы. Их мозг привык лишь к определенному «одностороннему» виду умственного движения среди изолированных фактов. От здравого смысла они давным давно оторвались.
Один факт сразу же привлекает наше внимание, когда мы взглянем на уникальное положение толстых кишок в брюшной полости: первая часть ободочной кишки от ее нижайшего «кармана» — слепой кишки до ее высочайшей точки в селезеночном изгибе, устроена так, что остатки пищи должны будут удобно храниться для определенных специальных процессов. Из этой части ободочной кишки ничто никак не может выйти, если посредством мышечной работы кишечной стенки не будет доставлено на самый верх толстых кишок, откуда ее содержимое падает в нисходящую ободочную кишку.
Все это сооружение мало чем отличается от землечерпалки, которую несомненно большинство читателей видело в работе в гаванях или устьях рек, черпающих грязь со дна посредством ведер, прикрепленных к системе вращающихся цепей. После того, как пища достаточно долго продержалась в нижайшей части тонкой кишки для того, чтобы убедиться, что пищеварение завершилось, и всасывание переваримых пищевых продуктов практически закончено, остатки проталкиваются посредством илеоцекального клапана (повздошно-слепокишечной задвижки) в позадислепокишечный карман, где они зачастую остаются часами, и откуда они в конце концов поднимаются с помощью «цепи с ведрами» к селезеночному изгибу. Тонкий кишечник — это гладкая трубка одинаковых размеров, но толстый кишечник — это мешотчатая трубка из-за утолщения его мышечной структуры. Так образуются «карманчики», фактически соответствующие ведрам землечерпалки. Вместо железной цепи, на которой висят ведра, у нас есть в ободочной кишке толстые тяжи мышечной ткани, проходящие по ее наружной поверхности, которые работают как собирательные инструменты. При сжатии эти тяжи стягивают карманчики друг с другом, проталкивая их содержимое вверх в значительной степени так же, как воздух вытесняется из карманообразных складок аккордеона.
- Если мы изучим рентгеновские изображения толстых кишок, полученные с помощью рентгеновского аппарата спустя двадцать четыре часа после приема пищи с висмутом, то мы обнаружим, что они изменяются настолько медленно, что мы можем найти происходящие изменения, лишь сравнив изображение одной фазы с изображением другой фазы, полученным пять минут спустя, - говорит сэр Артур Кейт. - Но если мы приложим ухо над слепой кишкой, то мы обнаружим из звуков, которые начинают слышаться вскоре после такого приема пищи, что в слепокишечной области появилась оживление. Как только желудок начинает работать, сразу же можно увидеть прочищающие движения особого рода — «движения массы», как их называют. Внезапно похожие на бусы контуры поперечной части толстой кишки — поперечной ободочной кишки, стягиваются и выстреливаются как длинная быстро летящая стрела, которая спускается по левой стороне поясницы и паха к тазу, где она останавливается (в изгибе в виде латинской буквы «S»). Такими движениями толстые кишки готовятся к приему нового груза.
В этих прочищающих действиях или движениях массы первая часть толстых кишок, т.е. слепая кишка и восходящая ободочная кишка, не участвует. Кейт расценивает это как один из самых примечательных фактов, показывающих, что первой части ободочной кишки доверено выполнение специальной задачи. «Если мы исследуем нашего больного спустя сорок восемь или семьдесят два часа после приема пищи с висмутом, то мы все еще найдем кое-какие следы контуров висмута в его слепой кишке. Можно обоснованно подозревать, что слепой кишке поручена задача приготовления кое-какой смеси под воздействием некоей особой закваски или дрожжей, которая должна быть выполнена. В этой связи мы можем также отметить, что в слепой кишке всегда присутствует воздух или газ; когда бы мы ни постучали пальцем в том месте живота, где она находится, мы всегда выявляем барабанообразный звук».
И вот теперь наконец-то мы приближаемся к решению великой загадки. Толстый кишечник — это очевидно пищеварительный орган, который по значению уступает лишь желудку. Сэр Артур Кейт описывает его работу следующим захватывающим образом:
- Мы видели, что в слепую кишку через илеоцекальный клапан попадают лишь остатки пищи. Отходный материал, сброшенный с желоба золотого рудника, хотя все чистое золото и было из него успешно извлечено, может все же содержать золото в химической комбинации, которое можно извлечь лишь посредством применения специальных химических средств. Это и было то открытие, которое сделали золотоискатели — кучи отходов старых разработок внезапно стали цениться.
- На одной из ранних точек эволюции позвоночных произошло открытие подобного же рода. Отходы тонких кишок после прохождения через длинную «рукавицу» тонких кишок, все еще сохраняли некоторые ценные вещества, которые нельзя было разложить на составляющие и извлечь обычными пищеварительными соками. Такие соки могли извлекать почти все полезные вещества, содержавшиеся во всех видах плотской пищи в питании животного; но во фруктах, корнеплодах, овощах, а особенно в шелухе зерновых была важная составляющая часть пищи, в особенности целлюлоза, которая проходила через кишечник, не перевариваясь обычными пищеварительными соками. Целлюлозную оболочку нужно растворить прежде, чем можно извлечь и всосать ценные ядрышки, которые она прикрывает.
- Эта шелуха, и даже солома, сено и древесина исчезают если их оставить незащищенными от погодных условий. Они перевариваются и растворяются бактериями, а их растворы, смываются дождем. То есть именно бактерии были тем средством, которое выбрала Природа для доработки остатков пищи из кишечника; они зачастую получают легкий доступ к пищеварительному тракту животных, заносясь туда вместе со съеденной пищей. Задняя часть кишечника изменилась по своему строению и стала специальной «лабораторией», в которой пищеварительные операции могли продолжаться с помощью бактерий. Вот так и была создана толстая кишка.
- Новый метод был дешев и эффективен. Производство пищеварительных соков — дорогое удовольствие. Ведь это постоянный расход ресурсов организма животного. Бактерии же, с другой стороны, готовы выполнять пищеварительную работу за небольшие проценты, выпадающие на их долю за такой труд. О том, насколько выгодным оказался этот новый бактериальный метод пищеварения, можно судить по успеху тех классов животных, которые его приняли; у трех высших классов позвоночных — пресмыкающихся, птиц и млекопитающих он стал обычной частью их органов пищеварения.
- У новой системы, однако, были определенные недостатки. Пока лишь безобидные целлюлозолюбивые бактерии получали доступ к новой «лаборатории», все шло хорошо, но доступ могли получить и другие бактерии — вредоносного типа, и поэтому в нижней части кишки пришлось учредить и поддерживать изощренную «полицейскую» систему для охраны тела от вторжения. В застойном содержимом кишечника может происходить и загнивание, ведущее к образованию веществ, которые могут всасываться и так причинять вред телу или его отравлять.
- Если мы не интерпретируем операции, выполняемые в толстом кишечнике так, как было только что изложено, то изменения, которые, как мы видим, происходят в нем, не имеют для нас никакого значения. Мы затрудняемся объяснить иначе специфическое устройство слепой кишки и ободочной кишки. Но если мы рассматриваем толстые кишки в качестве камеры, в которой отходы нашей пищи подвергаются новому типу пищеварения, то мы находим ключ к их кажущейся загадочности. Мы тогда понимаем почему илеоцекальное отверстие — порог между первой и второй кишечными «лабораториями» защищается и регулируются сфинктерным механизмом. Ведь илеоцекальное отверстие — это конец одной пищеварительной системы и начало другой.
- Мы объясняем присутствие слепой кишки, рассматривая ее в качестве «желудка» толстых кишок. Мы видели, что она всегда частично наполнена газом, и что она удерживает часть одной партии пищевых отходов по-видимому в качестве «закваски» для следующей партии, а это такие явления, которые наводят на мысль о бактериальной функции. Мы понимаем и то, почему пищевой материал так долго удерживается в толстых кишках: бродильное преобразование — по необходимости медленный процесс. В слепой кишке и в ободочной кишке имеются те же самые два мышечных слоя, как и в стенке тонких кишок, но у них другое устройство. Внешняя оболочка собрана тремя группами, которые проходят вдоль ободочной кишки и собирают волокна глубже лежащих кольцевых слоев в складки и «кармашки». Это потому, что движение и система транспортировки материала в толстых кишках сильно отличаются от того, что происходит в тонких кишках. Здесь нет перистальтических сокращений или "доящих" движений. Низшая часть тонкой кишки наполняет слепую кишку почти так же, как пищевод проталкивает комочки пищи в желудок. В слепой кишке, а то же самое верно и для остальной части ободочной кишки, происходят ритмичные сжатия, которые мягко и медленно размешивают материал внутри и таким образом постоянно приводят выстилающую ее оболочку в соприкосновение со свежими слоями ее содержимого. Чтобы содержимое можно было тщательно обыскать на предмет каждой частицы переваренной пищи, стенка ободочной кишки выложена «кармашками» и складками, которые все время меняют свое положение и форму, и таким образом приходят в соприкосновение со свежим материалом.
Сэр Артур Кейт в частности предупреждает нас о том, что мы не должны думать об ободочной кишке, как в какой-либо степени менее важной кишке — «всего лишь хозяйственном изобретении, которое Природа приладила к человеческой «машине» для утилизации продуктов, которые выходят из тонких кишок». «Толстый кишечник, - говорит он, - это одна из крупнейших «лабораторий» в человеческом теле. Если его разрезать и расстелить, то он образуют длинный узкий лист, ширина которого уменьшается в направлении от слепокишечного к анальному концу. У взрослого человека средняя ширина этого листа составляет около 6 дюймов, а его средняя длина — около 70 дюймов. Поэтому выстилающая оболочка этого кишечника представляет из себя поверхность для всасывания пищевых продуктов размером около 420 квадратных дюймов. Это, хотя и немногим больше одной четверти от той поверхности, которую предоставляют своему содержимому тонкие кишки, — все же весьма значительная площадь. В толстом кишечнике нет ни одного из тех приспособлений для увеличения всасывающей поверхности — удвоения выстилающей оболочки, выростов в виде ворсинок, какие мы видели в тонких кишках. Поверхность выстилающей оболочки — это обычный вид покрытия, состоящий из слизеобразующих клеток, которые даже активнее обеспечивают смазывающий эффект, чем в тонких кишках. Выстилающая оболочка снабжена миниатюрными «лабораторными» железами. Они тоже выбрасывают свои продукты, насколько мы теперь осведомлены, в основном смазочного характера, на поверхность этой оболочки».
- Под выстилающим эпителием и между «лабораторными» железами находится капиллярная область, не так хорошо питаемая артериями и дренируемая венами, как в тонких кишках, но все же в такой степени, которая убеждает нас в том, что в этой оболочке толстого кишечника продолжается важная работа. Клетки выстилающего эпителия активно работают по извлечению наличных продуктов, высвобожденных из пищевого содержимого толстых кишок; они передают «плоды» своей работы в соседнюю капиллярную область. Оттуда эти продукты переносятся в печень для дальнейшей обработки перед отправкой в ежедневный рацион питания тканей. Мы знаем, что всасывание активнее всего идет в первой части толстых кишок. При попадании пищевой кашицы в слепую кишку она имеет жидкую консистенцию; к тому времени, когда она достигает поперечной ободочной кишки, происходит ее сгущение до консистенции кашицы, и в этом состоянии она остается на всех остальных стадиях своего пути.
Как указывает сэр Артур Кейт, слепая кишка выполняет функции желудка в толстом кишечнике, где крупные пищевые элементы, в частности целлюлоза, обнаруживающиеся во фруктах, корнеплодах, овощах и зерновых, разлагаются на составляющие элементы и перевариваются посредством бродильного процесса. Но что произойдет, если такие крупные пищевые элементы не поступают? Очевидно, что ободочная кишка будет атрофироваться, как это происходит с любым органом, который не используется. Использование — это та цена, которую требует Природа за содержание в исправности своих даров.
Первое же последствие этой атрофии — это запор или чрезмерная задержка и уплотнение пищевых остатков в этом органе.
Второй результат — это недостаток в пище минеральных компонентов и витаминное голодание, так как эти компоненты и витамины в основном можно найти лишь в шелухе зерновых, в кожице фруктов и корнеплодов, в зеленых листьях и стеблях овощей и т.д.
Третий и возможно самый катастрофический эффект состоит в том, что исчезают ферментативные бактерии, а их место занимает гнилостная микробная флора.
- Пока лишь безобидные целлюлозолюбивые бактерии получали доступ к новой «лаборатории», все шло хорошо, - говорит сэр Артур Кейт. - Но доступ могли получить и другие бактерии — вредоносного типа.
Как обнаружилось, эти вредоносные бактерии в основном относятся к гнилостному типу.
Д-р Келлог пишет в книге Аутоинтоксикация или кишечная токсемия, стр. 48:
- Всякий человеческий детеныш, а фактически всякий детеныш животного, рождается стерильно чистым. Сложные процессы роста и развития могут нормально проходить лишь при отсутствии вредоносных ядов, производимых бактериями и вызывающих гнилостные изменения. Кишечные испражнения новорожденного человеческого или животного детеныша любого вида совершенно свободны от микробов.
- В течение от четырех до шести часов летом и от десяти до двадцати часов зимой бактерии появляются в кишечных испражнениях. Они прокладывают себе путь в кишечник по двум направлениям — через рот и анальное отверстие. Через несколько дней в стуле обнаруживается очень богатая флора.
- Самый примечательный факт, который достоин особого внимания, заключается в том, что эти кишмя кишащие микроорганизмы все относятся к особому виду. Ни один из них не способен вызывать гниения. Это кислотообразователи, т.е. они вызывают брожение и производят кислоты.
- Физиологи пришли к согласию в том, что гниения кишечного содержимого не бывает в нормальном состоянии. Природа защищает тело тем, что обеспечивает нормальный кишечный процесс, который поддерживает брожение в ободочной кишке, производя кислоты, которые стимулируют работу ободочной кишки; без этого брожения произошло бы загнивание с выделением аммиака и появлением других бактерий, что в результате парализовало бы ободочную кишку и вызвало бы запор.
- У ребенка, который растет на естественной (растительной) пище, согласно Тиссье (Tissier), 90 процентов всех бактерий в кишечнике относятся к группе кислотообразователей, а Bacillus Bifidus составляет четыре пятых таких кислотообразователей. Bacillus Acidophilus — на втором месте по значению.
- У детей, которых кормят смешанной пищей, развиваются гнилостные бактерии, и пропорция кислотообразователей уменьшается (стр. 90 там же).
- Три бактерии, которые главным образом ответственны за гниение в человеческом кишечнике, — это Bacillus Putrificus, Bacillus Sporogenes и Bacillus Perfringens — бацилла, обычно называемая Бациллой Уэлча (Welch's Bacillus). Эти бактерии не только гнилостные, но и патогенные, т.е. болезнетворные (стр. 81 там же).
- У здорового человека, живущего на пище, из которой строго исключаются мясо, яйца и т.д., преобладает защитная бродильная флора и редко подает ниже 80 процентов, но может достигать и значений от 97 до 98 процентов, в то время как у человека, живущего на обычной смешанной пище, бродильная флора сокращается до всего 20 процентов или еще меньшего соотношения, а преобладает вредная или гнилостная флора, которая составляет 80 процентов.
- Бёрнет (Burnet) говорит нам, что кишечная флора человека, живущего на смешанной пище, практически идентична кишечной флоре собаки. Даже у аллигатора меньшее число бактерий в кишечнике, чем у цивилизованного человека. Фекалии человека походят на фекалии собаки лишь тогда, когда его пища походит на пищу собаки (стр. 81 там же).
- По мнению Штрассбургера (Strassburger) и других авторитетов число бактерий, производимых в кишечном тракте каждые двадцать четыре часа, столь велико, что во многих случаях эти организмы составляют половину всей массы твердого содержимого фекалий. Многие из этих бактерий вырабатывают высоко вирулентные яды. Нередко почти вся масса микроорганизмов состоит из таких ядообразующих организмов как Бацилла Уэлча и других гнилостных организмов. Дурно пахнущий стул всегда имеет флору, состоящую в основном из анаэробов или ядообразующих организмов (стр. 82 там же).
- Мечников и Биншток (Bienstock) показали, что нормальная обитательница ободочной кишки кишечная палочка (Bacillus Coli), является кислотообразующим организмом только при снабжении углеводами, т.е. зерновыми, фруктами и овощами. При питании пищевыми остатками, которые вызывают гниение, т.е. белками мяса, яиц, и т.д. она претерпевает изменение и сама превращается в активного производителя яда (стр. 82 там же.).
Взгляды Мечникова и Келлога подтверждаются д-ром Энтони Басслером (Anthony Bassler), профессором кафедры брюшных болезней, который констатирует в своей книге Болезни кишечника и нижнего пищеварительного тракта, 1920 г., стр. 169:
- Известен факт, что кишечная палочка — естественная бактериальная обитательница ободочной кишки при выращивании в среде, содержащей лишь производные белка, будет вырабатывать индол, фенол, сероводород, аммиак и другие продукты, характерные для расщепления белка. Результатом является гниение, а так как среда становится чрезмерно щелочной, то развивается дурной запах, и получающиеся продукты не только неприятны для органов чувств, но и совершенно непригодны в качестве пищи. Это — бактериальное гниение.
- Тот же самый организм в той же самой белковой среде, содержащей вдобавок сахар, который может использоваться кишечной палочкой, теперь выделяет совершенно другие продукты разложения: вместо продуктов гниения теперь появляются молочная кислота, небольшие количества жирных кислот, а также углекислый газ и водород, которые характерны для расщепления углеводов. Теперь преобладает и увеличивается кислая реакция среды, запах перестает быть отталкивающим, а вырабатываемые продукты безвредны и безопасны. Это — бактериальное брожение.
Д-р Леонард Уильямс (Leonard Williams) принимает такую же точку зрения. В своей книге Наука об искусстве жизни, 1925 г., стр. 132, он пишет:
- Есть такой микроб, обитающий в толстой или ободочной кишке и известный как обычная кишечная палочка (Bacillus Coli Communis), который очень характерен для человека. Если он питается мясной и другой термически обработанной пищей, то как и плотоядное животное он становится жестоким и опасным, концентрируя свою работу на производстве гнилостных продуктов, которые он выделяет в самых отдаленных частях тела, чтобы делать свою грязную работу. Но если вместо обычной пищи он питается свежими фруктами и витаминной пищей, т.е. если он выращивается на пище, которая состоит в основном из углеводов, то он перестает быть гнилостным — нашим худшим врагом и немедленно становится бродильным — нашим лучшим другом.
- Проблема, которая теперь появилась, заключается в том, что нужно обеспечить попадание углеводов в нижние отделы кишечного тракта — место обитания кишечной палочки. Углеводы должны пройти невредимыми через рот, проскользнуть через двенадцатиперстную кишку и в тонких кишках избежать разнообразных воздействий со стороны succus entericus (кишечных соков). Однако если углеводы попадают в рот в нерастворимой целлюлозной оболочке, то им совсем нетрудно пройти через разные отделы желудочно-кишечного тракта в неизменной форме, в которых в ином случае они могли бы претерпеть разрушение. Таким способом они достигают толстокишечного места обитания обычной кишечной палочки и превращают эту бактерию из врага в друга.
А это то, что люди инстинктивно открыли еще давным давно. Мы уже видели в одной из предыдущих глав, как несколько поколений тому назад ирландские крестьяне в некоторых районах при приготовлении овсянки из мало измельченного грубого овса обыкновенно бросали горстку того же самого овса в кастрюлю, когда каша была уже сварена.
Этой горстке было «совсем нетрудно пройти через разные отделы желудочно-кишечного тракта в неизменной форме» и достичь «толстокишечного места обитания», где она становилась пищей для обычной кишечной палочки, превращая эту бактерию «из врага в друга».
«Ошпаренный овес» или «броз» — это пища, на которой шотландцы с самых отдаленных времен строили свое изумительное здоровье в прошлых поколениях. Этот овес никогда не варился, а только погружался в горячую воду и оставлялся стоять четверть часа или около того прежде, чем его скушать.
- Когда ободочная кишка снабжается углеводами таким способом, - говорит Келлог, - то брожение занимает место гниения, а производимые кислоты не только препятствуют выделению ядов, но и действуют на ободочную кишку в качестве естественных стимуляторов, вызывая частое и нормальное опорожнение этого органа.
- Очевидно, что самый эффективный способ подавить рост ядообразующих, гноеобразующих организмов в кишечнике заключается в том, чтобы уменьшить до минимума количество белка в пище.
Это сразу же объясняет то большое изменение, которое произошло в моем состоянии здоровья, когда я перешел на постную низкобелковую пищу д-ра Александра Хэйга. Это объясняет также, почему меня подкосил аппендицит, когда я жил на пище, изобиловавшей мясом, рыбой и яйцами и лишь с незначительным количеством переваренных, деминерализованных и девитаминизированных овощей и практически без фруктов. Тестообразная овсянка тоже была сильно переваренной, в то время как овсянка, которую я теперь кушаю — это шотландский броз, состоящий из одной части овса грубого помола, смешанной с двумя частями крупных отрубей и горсткой изюма, просто облитых и доведенных до четырех частей кипящей водой и простоявших десяток минут или четверть часа до подачи на стол. *)
*) Шотландцы в значительной степени отказались от «броза», следуя прискорбной современной тенденции жить в основном на мягкой пище, но к «брозу» все еще прибегают как к лучшему средству для лечения расстройств пищеварения и запоров, вызванных этой мягкой пищей.
Количество грубой пищи, которую я ежедневно кушаю в виде сырой капусты, сырой тертой моркови, сырой брюквы, сырого сельдерея, сырого лука, салата-латука, кресса водяного, горчицы и кресса, сырых фруктов, съедаемых с кожицей, сердцевиной и косточками, т.е. фактически съедаемых полностью, за исключением стебля — невероятно для любого, кто придерживается обычного цивилизованного питания. Сорок лет тому назад лишь четверть от этого количества сырой пищи совершенно расстроила бы мое пищеварение и заставила бы меня жестоко страдать. Теперь же я едва замечаю, что у меня есть пищеварение. Очевидно, что та же самая ободочная кишка, которая тридцать лет тому назад угрожала моей жизни, теперь работает как хорошо смазанная машина. Парадоксальная истина состоит в том, что то, что я тогда считал переваримым, было в действительности непереваримым, а то, чего я тщательно избегал и от чего отказывался как от непереваримого, было как раз тем, что было не только переваримым, но и тем, чего просил мой пищеварительный тракт все время с тех пор, как я был отнят от материнского молока, но не получал.
Я и все мои братья и сестры так страдали от запора, что нашей няне приходилось использовать тогдашние внушительные шпильки для волос в качестве щипцов для удаления, часто кусочек за кусочком, твердых почти как камень каловых конкрементов, которые блокировали задний проход и не двигались ни в каком направлении.
Неудивительно, что два моих брата, кроме меня самого, в возрасте шестнадцати лет уже заболели аппендицитом, и что у всех нас, после многих лет страданий позже были удалены наши аппендиксы.
- Червеобразный отросток наших толстых кишок уязвим для болезни, - пишет сэр Артур Кейт в книге Двигатели человеческого тела. - У многих из нас, после того, как мы вышли из МОЛОДОСТИ, эта маленькая конструкция уменьшается в размерах, ее просвет (диаметр), сужается, а мышцы ее стенки заменяются волокнистой тканью — она атрофируется. Говорят, что она атрофируется и становится подвержена болезни, потому что перестала быть полезной. В качестве упрека ее называют рудиментарной структурой. Так вот, аппендикс никогда не является рудиментарным органом у новорожденного ребенка; у нас есть все основания полагать, что он так же хорошо развит у новорожденного ребенка сегодня, как он был развит и у детей, родившихся 10000 или даже миллион лет тому назад, ибо он едва ли больше у новорожденного детеныша человекообразной обезьяны, нежели у новорожденного ребенка.
Он выглядит как узкая пробирка, и его длина составляет обычно около четырех дюймов, а диаметр - около четверти дюйма. Его глухой конец свободен, будучи направлен в сторону таза; его входная часть открывается с внутренней стороны слепой кишки. У него сильные мышечные оболочки, и сократительные волны медленно прокатываются по ним. У него медленный пульсирующий ритм. Он получает материал из слепой кишки, воздействует на него, но неизвестно, какие пищеварительные изменения он вызывает, или какую роль он играет.
- Эту высоко специализированную структуру часто приходится удалять. Это не означает, что она бесполезная или рудиментарная структура. Мы можем потерять глаз. Нашим друзьям кажется, что мы живем точно так же, как и прежде. Однако сам страдалец знает, что это в действительности не так. Тщательное наблюдение показывает ему, что есть многое, чего он не может разобрать так же хорошо, как тогда, когда у него были оба его глаза.
То же самое рассуждение можно также применить и к слепой кишке без аппендикса. Почему такой орган как аппендикс со своей «высоко специализированной структурой» должен быть бесполезен просто потому, что врачи не знают его функций? Если бы на протяжении истории удалялся всякий орган, предназначение которого врачи не знали, то человечество вымерло бы уже давным давно. И здесь опять-таки врачи совершили огромную ошибку и, как следствие, сейчас ежегодно удаляют несметное число аппендиксов, таким образом калеча и увеча миллионы людей вместо того, чтобы устранить саму причину, которая вызывает болезнь в аппендиксе, т.е. неправильное питание современных цивилизованных людей. Но врачи очень консервативны в своих привычках. Они будут бороться до последнего за свой собственный стол и скорее возглавят список тех общественных слоев, у которых самая высокая смертность от болезней пищеварительного тракта, нежели изменят хоть единственный продукт в своем питании. Согласно статистике начальника службы регистрации актов гражданского состояния Англии, ни одно сословие не сделало такого большого вклада пропорционально своей численности в показатель смертности от кишечных болезней как сами врачи. Об этом свидетельствует следующая выдержка:
Сравнительная смертность от болезней пищеварительной Системы.
Врачи, хирурги......................................................
Владельцы гостиниц.............................................
Адвокаты, поверенные.........................................
Моряки...................................................................
Священнослужители, священники......................
Мясники.................................................................
Возчики, перевозчики...........................................
Фермеры.................................................................
Садовники..............................................................
Железнодорожные кондукторы, проводники.....
Сельскохозяйственные рабочие...........................
50
45
44
43
34
30
28
25
22
20
19
Средняя цифра по всем работникам....................
28
Как показывает вышеприведенная статистика, врачи по смертности от болезней пищеварительной системы опережают сельскохозяйственных рабочих не менее, чем на 31 пункт и среднюю цифру по всем работникам — на 22 пункта.
Ввиду фактов, которые выявляются вышеприведенной статистикой, как мы вообще могли ожидать, что медицинская братия обратит какое-либо внимание на следующее предупреждение великого авторитета — сэра Артура Кейта:
- Мы ожидаем, что наши пищеварительные органы справятся с искусственной пищей, которую мы теперь навязываем им, точно так же эффективно, как с естественными продуктами, для которых они были изначально сконструированы. Они должны переваривать и всасывать вещества очень отличные от тех, которые должны были обрабатывать толстые кишки наших предков. Мы едва ли можем ожидать, что Природа ускорит свои адаптационные механизмы и так смоделирует наши тела, что мы сможем дать себе волю среди заманчивых удовольствий, которые предоставила нам современная цивилизация.
Но как раз это-то и делают наши врачи. Они ожидают, что их собственные пищеварительные органы, а также и пищеварительные органы их пациентов справятся с почти любым видом пищи, и они ведут проигрышную битву за самое искусственное из всех видов питания — современное деминерализованное, дегерменированное питание нежирным мясом, белым хлебом, белым сахаром, крепким чаем, кофе, пирожными и сладостями. Они режут, прижигают и калечат железы, которые стали гипертрофированными от перегрузки, обусловленной этой неестественной пищей, наполняя «мусорные ящики» своих операционных одними органами за другими, вышедшими из строя или фактически сгнившими в теле из-за токсинов и внутренней грязи, которые им были навязаны. Аппендикс со своей «высоко специализированной структурой», действия которой так ярко описал сэр Артур Кейт, необоснованно классифицирован как «рудиментарная, бесполезная структура», потому что уже после первых шестнадцати лет злоупотребления им он «уменьшается в размерах, его просвет (площадь или емкость) сокращается, а мышцы его стенки атрофируются».
Вслед за аппендиксом бесполезным считается и обзывается «отходным местом» и другой мощный и замечательный орган — толстая или ободочная кишка, хотя очевидно, что этот орган слишком внушительный по размерам и слишком мощный по структуре, чтобы назвать его «рудиментарным». Тем не менее, во многих случаях этот орган тоже удаляется, как если бы он был рудиментарным.
И так овцеобразное стадо «цивилизованных» людей, которые все еще не усвоили великой истины о том, что бесконтрольная бюрократия как раз столь же пагубна для человечества в медицине, как она оказалась во всех других сферах, позволяет этому чудовищному абсурду продолжаться. В то время как все другие слои социальных работников были поставлены под эффективный контроль и подвергнуты полезной критике, врачи все еще считаются «табу», а их взгляды и доктрины рассматриваются как столь же таинственные и непроницаемые для ума обыкновенного дилетанта, как доктрины и ритуалы иерархического жречества в прошлые времена.
- Змея находится в человеке,- написал Виктор Гюго — великий французский гений прошлого века. Змея — толстая кишка. Живот — это тяжкое бремя. Он нарушает равновесие между душой и телом. Он наполняет историю... Он — источник пороков. Ободочная же кишка — это глава всему.
Да, ободочная кишка — это глава всему!
Спустя сто лет после Виктора Гюго один из самых больших из анатомов и биологов фактически подтверждает это мнение.
- Наша самая большая трудность всегда будет в проблеме контроля и управления транспортной системой толстых кишок (Сэр Артур Кейт, Двигатели человеческого тела, стр. 218.).
Виктор Гюго был поэтом и философом. Он никогда не изучал медицины. Но он уже видел сто лет тому назад то, на что наши передовые ученые теперь тщетно указывают большинству членов своей же собственной братии. Он видел уже тогда то, что очень
немногие врачи видят сегодня, хотя большинство из них уверено в том, что у них много опыта, подобного тому, которое доктор Эрвин Лик (Erwin Liek) описывает на странице 20 английского перевода своей знаменитой книги Миссия врача.
Меня вызвали к пожилой незамужней леди, живущей со своей сестрой. Она жаловалась на сильные боли в животе. Я добросовестно осмотрел ее и не нашел никакой причины для ее жалоб. И вот снова, к моему великому сожалению, я не смог поставить точного научного диагноза. Единственное, что я смог установить, было то, что для объяснения болей ничего нельзя установить. Я попробовал назначать различные лечебные средства, диету, горячие и холодные компрессы, настойку опиума, и т.д. Ничто не помогало. Так прошло три дня, а больная продолжала горько жаловаться. Ее сестра, очень обеспокоенная, настоятельно попросила меня призвать на помощь опытного коллегу в более зрелом возрасте, т.к. мне в то время было 23 года.
В городке, отстоявшем на четыре мили, были два врача, которые практиковали там в течение долгого времени. Я позвонил одному из них, и в надлежащее время там появился маленький, толстый, веселого вида мужчина, который, судя по своей внешности, был учеником Бахуса. #) Мы пошли в дом больной. Врач тщательно осмотрел больную, и затем мы удалились в отдельную комнату. Я нетерпеливо ждал его диагноза. Я ожидал, что он найдет решение для этой загадочной болезни. Я воображал, что он немедленно назовет мне причину недуга. Однако дело складывалось совсем не так. Он начал с вопроса: «Итак, Вы учились и сдавали свои экзамены в городе Р.? Расскажите-ка мне что-нибудь о старом профессоре таком-то и таком-то. Как он поживает»? Я упал с неба на землю. В течение десяти минут мы обсуждали все, что угодно, только не состояние больной. Затем консультант начал пространно говорить об оплате, которую больная может, способна или должна сделать, и наконец я нетерпеливо спросил: «Но что же с ней, доктор»? Его ответ был таков: «У меня нет ни малейшего понятия. Что Вы ей назначили»? Я ответил: «Настойку опиума». На что он сказал: «Ну что же, если Вы не возражаете, то я пропишу ей тот же самый опиум в виде порошков».
#) Это выражение следует понимать как то, что он любил приложиться к рюмочке, т.к. согласно классической мифологии Бахус был богом виноделия (примечание переводчика).
- Так закончилась моя первая консультация. С тех пор у меня было много консультаций с коллегами, но я не могу сказать, что все они были точно такими же, как первая. Кроме того, я не могу ничего сказать против того сельского врача, с которым я впервые встретился. Он был превосходный парень, большой оригинал, и его очень любили как врача. Мы врачи — люди со всеми человеческими недостатками и несовершенствами.
- К сожалению, опийные порошки оказались столь же неэффективными, как и настойка опиума. Я стал беспокоиться. Наконец больная отказалась практически от всякой пищи. Сестра заметила, что ее силы быстро тают. Наконец мне пришло в голову, что можно попробовать кормить через кишечник. Поздно вечером я пришел к ним домой и распорядился, чтобы этой леди дали клизму, состоявшую из 6 унций молока, чайной ложки соли, чайной ложки сахара и сырого яйца. На следующее утро я в первую очередь посетил эту больную в отчаянном положении. Когда я вошел в дом, то сестра чуть не упала мне на шею, сияя от радости. Полная благодарности, она воскликнула: «Дорогой мой доктор, сможем ли мы когда-либо в полной мере Вас отблагодарить! Вы спасли моей сестре жизнь». «Но как? Что случилось?» - спросил я. «Так вот, после клизмы, - ответила она, - у моей сестры было несколько гигантских срабатываний кишечника, и теперь она в прекрасном состоянии». И на самом деле она была в прекрасном состоянии и дальше чувствовала себя хорошо.
Этот происшествие случилось около тридцати лет тому назад, почти в то же самое время, когда я слег с острым аппендицитом и боролся за свою жизнь в скандинавском городке. Мне тоже давали опиум, который является одним из самых эффективных средств для того, чтобы замедлить работу кишечника и вызвать запор. Бедная женщина увядала, потому что ее кишечник не срабатывал. Однако ее врач, очевидно, никогда не спрашивал о ее стуле. Ставя свой диагноз после тщательнейшего и добросовестнейшего осмотра он совершенно проигнорировал толстые кишки. Он назначил ей одно из самых крепящих лекарств, которое естественно ухудшило состояние больной. Тогда он призвал на помощь своего коллегу — врача с большими знаниями и большим опытом, который после еще одного тщательного и добросовестного осмотра ничего не заметил, ничего не понял, и, более того, прописал то же самое крепящее лекарство в «виде порошков». В результате бедная женщина чуть не умерла. Встревоженный ее состоянием молодой врач теперь попытался поддержать силы этой перекормленной женщины посредством кормления через кишечник. Он внезапно вспомнил слова своих профессоров о том, что толстые кишки во всяком случае на что-то годятся — могут всасывать пищу, введенную в них через прямую кишку.
Переполненная и отравленная ободочная кишка этой бедной умирающей женщины получила таким образом хорошую жидкую пищу из молока, яйца, сахара и соли, которую она никак не могла всосать в своем перегруженном состоянии, но которая, тем не менее, освободила ее из мертвой хватки бактериальные ядов, внутренней грязи и от сонливости и бездеятельности, вызванных в ней этим лекарством. Результатом было удивительное исцеление — исцеление по счастливой случайности!
Д-р Лик не упоминает ни на одной из последующих страниц своей интересной книги о том, что это «исцеление по счастливой случайности» хоть как-нибудь заставило его осознать значение толстых кишок или смертельное влияние, которое оказывает запор, вызванный нашим неестественным современным питанием, на этот орган. Весь этот случай по-видимому так и прошел, не побудив его провести какого-либо серьезного изучения функций этого значительного органа. И все же д-р Лик — это один из самых интеллигентных и новаторских врачей в Германии. Но как он мог отбросить все свои ложные знания, когда его мозг был одурманен за шесть лет обучения медицине и парализован обычной муштрой рутинного медицинского мышления, в атмосфере, насыщенной предубеждениями против новаторских медицинских взглядов любого рода, как бы хорошо они ни были обоснованы неопровержимыми фактами.
Прошло уже больше тридцати лет с тех пор, как сэр У. Арбутнот-Лейн и сэр Артур Кейт начали свою кампанию против злоупотребления, которому подверглись толстые кишки из-за современного питания цивилизованного человека. Влияние их учения на Медицинскую братию в целом можно справедливо оценить как почти нулевое. Есть все время увеличивающийся круг очень интеллигентных самостоятельных медицинских работников, особенно в Англии и Америке, которые приняли их принципы и следует их учению, но на их попытки лечить болезни с помощью правильного использования ободочной кишки большинство их коллег все еще взирает как на чудачество.
Запор как болезнь и причина болезней пока что – в 1934 г. от Р.Х., едва упоминается в солидных медицинских учебниках. В стандартном английском учебнике Ослера и Маккрея (Osler and McCrae) Принципы медицины хронический запор и аутоинтоксикация рассматриваются самым поверхностным образом, как если бы это было незначительное явление — возможно потому, что сами ученые авторы и их коллеги неспособны больше, чем на один стул, в лучшем случае, из формованной фекальной массы и каловых конкрементов *) в сутки и в этих обстоятельствах сочли бы три или четыре кашеобразных стула в сутки совершенно выходящими за рамки их возможностей и ниже их достоинства.
*) Последнее причудливое название у этих врачей для фрагментарного («овечьего») кала. Греч. - σκύβαλον (skybalon).
Поэтому учения Лейна, Кейта, Келлога, Мечникова и других авторов оставлены без внимания «глубокомысленным» образом с помощью высокомерного замечания (см. Ослера и Маккрея!):
- Причуда приходит и уходит.
Да, «причуда» и на самом деле приходит и уходит через двери медицинского истеблишмента, в то время как тысячи дилетантов из-за своей веры в непогрешимость этого самого истеблишмента, ежедневно теряют по крайней мере 50% своей жизнеспособности, жизнерадостности и здоровья, а еще тысячи лечатся какими-нибудь новомодными слабительными, напр., Каскара Саграда — лишь одним из многих искусственных средств стимуляции работы кишечника, от которых в конце концов откажутся как от приносящих больше вреда, нежели пользы. Если пациент добивается от них более удовлетворительного совета, то те же самые джентльмены способны лишь ублажить его следующим утешительным замечанием:
- Не беспокойтесь по поводу своего запора! Я сам страдаю от этого недуга. Нам всем приходится с этим мириться.
Если такая ситуация на родине сэра У. Арбутнот-Лейна и сэра Артура Кейта, то чего же нам ожидать в других местах?
На Европейском же материке врачи все еще считают толстые кишки незначительным органом, а хронический запор — мелким симптомом.
Вот передо мной на моем столе лежит экземпляр недавно опубликованной (1930 г.), популярно написанной книги под названием Болезни пищеварительных органов д-ра Роберта Даля (Robert Dahl) — ведущего шведского врача, специалиста по этим расстройствам. Я выбрал эту книгу в качестве иллюстрации, потому что шведские врачи считаются лучше всех обученными врачами, которым приходится проходить исключительно долгое обучение и сдавать более трудные экзамены, нежели где-либо в ином месте, и потому что автор был отобран одним из самых известных издательств Швеции как самый большой авторитет, пишущий на эту тему.
Анатомия и физиология пищеварительных органов описываются здесь в двух главах, что составляет всего двадцать три страницы из 186. Из них всего лишь около двух страниц посвящается описанию анатомии и физиологии толстой кишки, где признается, что верхние ее отделы принимают участие в пищеварительных процессах, в которых, как говорят, важную роль играют бактерии, особенно «гнилостные (!) микробы».
Теперь читатель подумал бы, что остатки от значительного употребления такой белковой пищи как мясо, рыба, яйца и т.д., вызовут те же самые зловонные процессы в толстой кишке как и «яичный белок в состоянии разложения» за пределами тела, но автор сразу же его успокаивает, уверяя, что «у стула здорового человека отнюдь нет того ужасного зловония гнилого яичного белка, потому что наряду с пищеварительными процессами расщепления идет и еще один процесс — процесс реабсорбции через слизистые оболочки кишечника». Эти слизистые оболочки, как считается, обладают бактерицидными свойствами, и «возможно», что они также могут «на определенной стадии развития» вырабатывать свое собственное «противоядие» или антитоксины. Поэтому читателю не нужно беспокоиться по поводу возможности гниения в кишечнике.
Также объявляется, что у содержимого толстой кишки «щелочная реакция», и в ней обитают в основном «гнилостные микробы» (стр. 32 там же), но ни единого слова не сказано о том, что у всякого новорожденного ребенка в этой толстой кишке обитает бродильная микробная флора, когда у ее содержимого кислая реакция; и нет ни слова об организации такого питания, при котором это блаженное состояние, столь способствующее здоровью и благополучию, можно вернуть тем, кто его потерял.
О гнилостных микробах говорится, что они нормальные обитатели даже нижних отделов тонкой кишки, несмотря на то, что высочайшие авторитеты считают ее содержимое стерильно чистым.
В книге Болезни цивилизации, стр. 40, сэр Арбутнот-Лейн пишет:
- Не подлежит сомнению то, что у нормального здорового человека переход от стерильно чистого содержимого тонкой кишки к содержимому толстой или ободочной кишки является резким — в первой у здорового человека вообще нет каких-либо организмов, в то время как в последней они имеются в большом количестве.
Учение Даля весьма отличное. В своей популярной книге Болезни пищеварительных органов, стр. 32, он пишет:
- В первой части толстой кишки продолжаются те пищеварительные процессы, которые не были завершены в тонкой кишке, но теперь в изменившихся условиях. В этих процессах микробы играют важную роль. Они уже хорошо поработали в тонкой кишке, особенно микробы того вида, который вызывает брожение углеводов. В результате содержимое этой кишки становится слегка кислым. Однако ближе к толстой кишке начинают преобладать другие микробы — так называемые гнилостные микробы, которые живут на белках, и, более того, расщепляют белковые пищевые продукты. Реакция кишечного содержимого теперь становится щелочной.
Это — правильное описание очень нездорового состояния, которое возникает, когда патогенная, гнилостная флора переполненной и уже больной ободочной кишки парализовала мышцы илеоцекального клапана и прокладывает себе дорогу в тонкую кишку. Чтобы воспрепятствовать отравлению всего тела от этого пагубного вторжения, Природа воздвигает барьер из бродильных микробов выше в тонкой кишке, который сдерживают гнилостных микробов. Однако автор считает это ужасное состояние нормальным, очевидно обнаружив его у большинства своих пациентов.
Такую же глубоко ошибочную позицию автор занимает по «болезни болезней» - хроническому запору, который рассматривается в связи с поносом, всего на шести страницах.
- Каково же нормальное состояние кишечника? - вопрошает автор. - Можно как общее правило сказать так: один стул с сутки при мягкой консистенции некоторых его частей. Однако следует указать на большие индивидуальные различия. У некоторых людей, главным образом женщин, регулярное опорожнение кишечника происходит через день, у других — каждый третий день, или даже еще реже, и все же они чувствуют себя вполне хорошо (стр. 62 там же).
Вот высказывание характерное для общей позиции и способа мышления врачей: « У некоторых людей опорожнение кишечника происходит каждый третий день, или даже еще реже», т.е. может быть лишь один раз в неделю, «и все же они чувствуют себя вполне хорошо»; nota bene #) — до поры до времени. Совершенно не учтен факт их подверженности всевозможным недугам через десять, пятнадцать или двадцать лет, когда выйдут из строя их печень, почки и другие органы тела, которым приходится нести главную тяжесть бремени постоянного избытка токсинов, обусловленного накоплением внутренней грязи. У них может ослабеть зрение; они могут постепенно оглохнуть или стать жертвами диффузного токсического зоба (базедовой болезни), болезни Рейно, болезни Стилла, колита или множества «специфических для женщин» болезней, и все же во цвете лет по-видимому чувствовать себя прилично, несмотря на всего лишь один стул в неделю.
#) Лат. - Обратите внимание/хорошенько заметьте (примечание переводчика).
Но врачей не интересует то, что может случиться в более или менее отдаленном будущем в результате разнообразных привычек и способов организации жизни. Они вполне довольны наличными фактами и состояниями, такими, какие они есть, и при своем своеобразном менталитете, который является результатом их особого медицинского образования, не поняли бы важного значения следующего высказывания одного из величайших врачей и хирургов нашего времени:
- Именно больная ободочная кишка взрастила гинеколога.
Как такой могучий и удивительно сконструированный орган как ободочная кишка вообще когда-либо мог бы стать больным, если бы он не использовался неправильно? То, что как раз в этом-то и есть все дело, д-р Даль косвенно признает, когда констатирует, что слабительные — это средства, «без которых никто не может совсем обойтись при упорядочивании работы кишечника». А как же наши бедные предки, которым приходилось обходиться без слабительных миллионы лет? А как древним грекам удавалось осуществлять четыре опорожнения кишечника в сутки? Согласно автору, они, должно быть, потребляли огромные количества всевозможных слабительных лекарств. Однако отец современной медицины Гиппократ упоминает не больше одного или двух в виде лекарственных растений, подлежащих очень умеренному использованию.
Совершенно верно то, что д-р Даль выступает за грубую пищу и питье воды, но ни единого слова не сказано о толстой кишке как об особом органе для переваривания целлюлозы зерновых, фруктов и овощей, а также о неспособности здоровой нисходящей ободочной кишки разместить остатки больше, нежели от одного приема пищи за раз.
Интересно сравнить норму д-ра Даля относительно того, что следует считать
«нормальным состоянием кишечника», со следующим высказыванием сэра
Арбутнот-Лейна на странице шестьдесят шесть его книги Болезни цивилизации:
- Конец толстой кишки развивался в течение тысяч лет для размещения некоторого количества материала, которое находится в определенном соотношение со съеденным. Единственное опорожнение в сутки влечет за собой то, что двадцати четырех часовой результат пищеварения должен застаиваться в этом отделе кишечника. Если такое происходит, то эта часть кишечника удлиняется, расширяется, причем образуется большая петля, которая, болтаясь в тазу, составляет серьезное препятствие для прохождения через него материала.
Очевидно, что д-р Даль и его шведские коллеги, а также коллеги на Европейском материке, которые все еще считают один стул в сутки нормальным явлением, сочли бы один стул за один прием пищи или от трех до четырех срабатываний кишечника в сутки тревожным состоянием, наводящим на мысль о хроническом кишечном раздражении, кишечном катаре или поносе. Когда патогенную, гнилостную кишечную флору считают нормальной, то ее результат — хронический запор тоже приходится уважительно классифицировать в качестве нормального явления.
Эта точка зрения принимается во всей книге.
На странице 138 говорится о запоре как об обычном симптоме при раке: «Но т.к. это столь банальное явление у здоровых в других отношениях людей или у тех, кто страдает от других недугов», то на него не следует обращать внимания, «если оно не имеет места в сочетании с тяжелым истощением».
Сравните с этой рекомендацией следующее высказывание сэра Арбутнот-Лейна на странице пятьдесят пять его книги Болезни цивилизации:
- В случае рака запор и чрезмерное мясоедство следует считать двумя подозреваемыми: где они есть, там и рак тут как тут, а где их нет — там и рака нет.
Ни имена Гиппократа, сэра Арбутнот-Лейна, сэра Артура Кейта, Джона Харви Келлога, ни имена любых других великих учителей здорового питания и правильного образа жизни человека не упоминаются ни на одной из 186 страниц книги д-ра Даля. Читатель-дилетант при всем желании не смог бы извлечь из книги такого рода ничего, стоящего упоминания, для своего собственного здоровья и жизни. Она лишь сбила бы его с толку и запутала, навязав веру в то, что патогенное состояние — нормально, болезнь — неизбежна, запор — «банальное явление», язва желудка — обыкновенное явление, а рак — таинственная болезнь.
Что касается язвы желудка, то д-р Даль заявляет на странице 122, что у большинства пациентов, страдающих от этой болезни, также есть и более или менее выраженный запор, который, однако, — «обычно лишь рефлекторное действие язвы, и не мешает сколько-нибудь существенно лечению».
Это рассуждение напоминает льва, который убил и съел овцу за то, что она загрязняла ему питьевую воду тем, что пила ниже по течению ручья. #)
#) По всей видимости имеется в виду басня Эзопа. Автор вероятно перепутал персонажи животных. В басне Эзопа, как и в аналогичной басне И.А. Крылова, фигурируют волк и ягненок (примечание переводчика).
Неудивительно, что язва желудка — такое частое заболевание, когда врачи упорно ставят телегу впереди лошади тем, что называют запор «рефлекторным действием» своего собственного производного — язвы желудка. Точно так же наше современное деминерализованное, дегерминированное, обедненное цивилизованное питание нежирным мясом, белым хлебом, белым сахаром, крепким чаем, кофе, пирожными и сладостями можно было бы тоже назвать «необходимым пищеварительным рефлекторным явлением болезней цивилизации».
- Почему не все страдают от язвы желудка? - вопрошает д-р Даль на странице 106. «Да, - отвечает он, - здесь мы действительно имеем дело с неизвестным фактором этого недуга. Относительно этого фактора авторитеты спорят давно. Не только кровь текла из язвы желудка; она привела и к тому, что было пролито море чернил прежде, чем мы пришли к тому, что мы теперь знаем об этой болезни».
Что же в таком случае врачи знают о причинах язвы желудка? Автор предпринимает попытку донести до своих читателей-дилетантов идею о таинственности этой болезни, сообщая им, что в недавно опубликованной немецкой работе о язве желудка дается список не менее пяти тысяч (5000) из «более значительных» книг и трактатов на эту тему. «И все же, - восклицает автор, - в настоящее время мы знаем ровно столько же об основной причине (язвы желудка), сколько и сто лет тому назад».
Это не звучит обнадеживающе, учитывая то, что столетие тому назад об этом заболевании не было известно почти ничего; и что полное знание относительно того, что обусловливает язву желудка, и как ее следует не только излечивать, но и искоренять, находится в пределах досягаемости любого человека, наделенного толикой здравого смысла.
Как раз не язва желудка привела к тому, что было «пролито море чернил» и к появлению великого множества книг на эту тему, а это великое множество книг, написанных с помощью моря чернил, льющихся из под перьев, приводимых в движение бесплодными и ссохшимися мозгами, приводит к тому, что кровь все еще течет из язв желудка.
- Пока трава растет, корова умирает, - гласит старая шведская пословица.
Не пришло ли время для того, чтобы дилетанты взяли свое здоровье и физическое спасение в свои собственные руки и оставили болезни в удел врачам?