Грустный хищник
Не мог я его сразу понять:
- Почему такой позывной?
Он без слов засучил рукав. От запястья до локтя растянулась синяя татуировка. С неё на меня смотрел задумчивый волчара. Взгляд не был хищным, вместо оскала – недоверчивая полуулыбка. И вообще зверь производил впечатление умного и вовсе не дикого. Чем-то даже напоминал кота с оценивающим прищуром. И на хищника не похож.
- Ну, почему не похож? - не согласился со мной хозяин тату. – Просто он себе на уме. Зачем пугать-то раньше времени.
Бойца звали Никита. За свои двадцать шесть он успел отслужить срочную где-то вблизи от китайской границы. Диплом компьютерщика пока не пригодился. Вместо этого предпочтение было отдано службе в оренбургском городском казачьем обществе. А оттуда уже – к БАРСам «за ленточку».
- Ну, вообще-то мы перед выездом боевое слаживание проходили, сначала у нас под Оренбургом, потом в Ростовской области. По военно-учётной специальности…
- А какая у тебя военно-учётная?
- Первая – водитель КамАЗа. А так, самая простая – гранатомётчик. И в армии с РПГ-7 работал. И тут пригодилось.
- В бою?
- Нет, в учёбе. Нас осенью набирали уже с учётом ВУС. То есть как раз в учебке поупражнялся со своей «трубой». На полигоне не успел рот раскрыть, оглох поначалу. Вот думаю тебе и «боевое» крещение. А потом, когда уже там, на позиции, взрывом накрыло, похожие ощущения были. Ну, такая лёгкая контузия. Только камушки по каске стучат. Или осколки мелкие. Не разберёшь. Звук похожий.
Тиха украинская ночь
Никита напоминал молодого русского богатыря с аккуратно подстриженной рыжевато-русой бородой, чуть удлинявшей его интеллигентное лицо.
- Значит, на позиции с гранатомётом оборону держал?
Он опять чуть улыбается, пытаясь объяснить простые вещи.
- Нет, не пришлось, слава Богу. Соседей атаковали. На нашем участке спокойней было. Да и пробыл-то я на позиции недолго. Просто сначала, когда в конце октября попали под Лисичанск, мне «повезло» оказаться в первом эшелоне. Вот только поступил, и - сразу первые три дня. Лопату в зубы и рой траншею.
- Глубоко?
- Сколько откопаешь, столько тебя и сохранится. Так у нас говорили. Шутка, конечно. Но доля правды есть. Лопаты частично от гуманитарок, частично местные давали из села, где наши расположились. Первый день, помню, шугался всего. Нервы. Не знаешь, что и откуда прилетит. У соседей бой. К нам шальные пули залетают. От окопов даже по нужде далеко не отойдёшь, хотя и не хочется прямо рядом с окопом, чтоб не воняло, ну, сами понимаете…
- А по нужде куда? Вперёд, назад? На нашу сторону?
- Конечно на нашу. А как вперёд, если там стреляют, да ещё и растяжки могут быть?
- Растяжки или лепестки?
- И то, и другое. Один из наших сразу прямо на лепесток наскочил. Ну, ничего. Берцы порвал, но ногу сильно не покалечил. Так и продолжил. И вот два дня такая нервотрёпка. А ночью – вообще жутко стало. Ни огонька, ни звёздочки. Там сумрачно было, тучи, а в деревнях электричества нет. Как будто свет выключили везде и разом. И тихо. И надо заснуть в окопе, как в могиле. Вот не смог уснуть в первую ночь.
- А потом?
- А потом ничего. Отпустило. Уже и не слушаешь, что, откуда прилетает. И спишь нормально. Главное, понять, что свой снаряд ты всё равно не услышишь. Есть такая поговорка. А то, что слышишь, уже не твоё. Так что и пугаться без толку. Потом ротация. Вместо нас на позициях другие пацаны. А мы на пункт дислокации. Всё, как положено.
Аккумулятор от КамАЗа, и – на террикон
- Так на позициях все три месяца и провёл?
- Нет. Зачем? Недели через три офицеру связи понадобился специалист. Там у них выбыл один. Ну, он и предложил мне попробовать. Объяснил хорошо, доходчиво. И как-то само пошло. В основном, на центре связи, но иногда приходилось…
- Что?
- Технику в рюкзак, и – вперёд, связь устанавливать.
- Антенны ставил или обслуживал?
- Да нет же. Говорю, я больше в центре связи, считай, при штабе. На точку редко выходил. Очень редко. Вот ребята наши, те - да. Вам бы с ними поговорить. Они бы рассказали. Как устанавливали и обслуживали… Вообще-то антенны там уже везде установлены. На терриконах, на деревьях, на высотках. Задача другая - устойчивая связь.
- Наводка для артиллерии?
- Бывало.
- Или связь передовых частей со штабами?
- И это тоже.
Меня уже стала слегка раздражать его самоцензура. Парень, прежде чем сказать, словно продумывал следующую фразу, прикидывая, стоит она того, чтоб быть высказанной.
- Ты так говоришь, будто боишься выдать военную тайну.
Он широко улыбнулся:
- Выдать можно запросто. У нас даже при передаче данных был отработан свой язык для общения. Тут просто надо понять, что тебя постоянно кто-то прослушивает. Ну, то есть противник. Чтобы применить полученные сведения против тебя же. Некоторые наши ребята во время боя не выдерживали, срывались. Начинали открытым текстом давать свои координаты. А мы же понимаем, что их сейчас накроют. В общем, надо выдерживать нормы общения в соответствии с установленными правилами.
- А в твоём подразделении потери были?
- Говорить не могу: не положено. Но вообще-то все вернулись. Ну, были ранения. Одного сослуживца накрыло взрывом, когда антенну устанавливал на вышке. Ранило в плечо. Но связь он обеспечил. А в бою это очень важно.
- С кем бы из наших ни говорил, у всех - ранение в плечо, в руку или ногу…
- Ну, так грудь и спину бронежилет защищает. А плечи, руки – открыты. Да и как их прикроешь? Тогда работать не сможешь. А так на голове – каска, на груди – разгрузка, на спине – аппаратура.
- Тяжёлая?
- Когда как. Там есть и лёгкие аппараты, но такие… несерьёзные. И надёжные, но тяжёлые. Ребятам иногда приходилось аккумуляторы на себе таскать. Ну, вот как от КамАЗа.
- Это на 32 кг?
- Нет, ну, может поменьше. Но весит почти так же. Вот на спину его… Или лучше в руках. В рюкзаке – техника. На шее – АК. И пошёл на террикон. Метров семьдесят в высоту. А как иначе? А кто ещё связь установит?
- Наверно, снайперы за вами охотились?
- Нет, снайперов за нами, слава Богу, не было. Мины прилетали. Ну, это, как обычно.
- Страшно так вот на терриконе? Там же ни травинки, ни кустика. Весь на виду. И осыпается, поди…
- Да я всего-то раз на нём и был. Не так уж он и осыпается. Там тропки везде. И дороги. А ещё, он - тёплый.
- Кто?
- Террикон. Там внутри с породой происходят свои процессы. Иногда рукой тронешь, а он горячий.
Вместе с нами жизнь пришла
- Там шахты сейчас не работают?
- Да какие шахты в районе боевых действий? Нельзя там работать по технике безопасности. Попадёт снаряд в ствол и всё. Люди под землёй останутся. Нет, всё там пока закрыто.
- А предприятия?
- Не знаю. Не видел я там никаких работающих предприятий. Когда в октябре заходили в городок (название говорить не буду, но так-то он приличный), пусто было вообще. Магазины не работали. Люди из домов не выходили. А когда в январе оттуда уезжал, все магазины открылись, службы ЖКХ вовсю сети тянули. И электричество в дома, и газ, и воду. Люди это там так прочувствовали.
- А как местные относились к вам?
- Очень хорошо. Вот как с самого начала нам лопаты для траншей свои отдавали. Сами. И потом тоже. Общался со многими. Конечно, есть там, к примеру, семьи, у которых мужья, отцы – в ВСУ. Но нам что же на семьях злость срывать? Нет, конечно. Они просто с нами не общались. И мы с ними. Но таких совсем мало было. А остальные, - наоборот, сами расспрашивали, рассказывали. Сперва всё выясняли, не уйдём, не оставим их, как в Купянске? Им ведь тогда хана. От ВСУшников пощады не жди. Если вернутся, то не посмотрят, старый ты или малый. Сепаратист? В расход.
- В октябре, насколько я понимаю, наши войска стали отвоёвывать посёлки около Лисичанска. Получается, люди в эти города и сёла пришли вместе с вами?
- Ну, получается так. Не то чтоб вместе с нами. А вот как-то там постепенно появлялись. Наверно, сначала эвакуировались в Россию на всякий случай, а потом, когда поняли, что войска стоят крепко, возвращались. Но старики, похоже, оттуда и не выезжали. Просто пережидали в укрытии.
- Старики – за Россию?
- Однозначно. Даже, скорее, за СССР. И дети… С детьми часто общались. Они сами выходят на разговор. Ну, вот, к примеру, идёшь ты в магазин за сигаретами. Ты ж ещё и какую-нибудь конфетку там возьмёшь или шоколадку. Потом ведь обратно идти по посёлку. А ребятишки – вот они. Вроде, не просят, но всё равно ждут. Ну, как не угостить?
Почти по Чехову
- Говорят, у каждого подразделения там есть свой талисман? А у вас?
- За других не скажу. А у нас был.
- Какой?
- Гусыня.
- Кто?
- Гусь. Точнее, гусыня. Она к нашим прибилась и на кухне жила.
- Вы её откармливали, что ли?
- Зачем?!... Снабжение у нас было хорошее. Мы даже с местными делились иногда – тушёнкой там, хлебом. Пункт дислокации оборудовали в подвале дома. Прибрались там, кровати сколотили. А чем ещё заняться в свободное время? А кухня – наверху. Ну, и мы, в основном, тоже. А по кухне рядом с поваром наша гусыня ходит. По-хозяйски так. Все наши её любили, гладили, угощали. Но она ещё не каждому даст себя погладить.
- А почему она – талисман?
- Ребята рассказывали, что однажды она вот так спокойно ходила, а потом вдруг как загалдит. Громко так, крыльями захлопала и пулей – в подвал. Ну, они и поняли, - началось.
- Что началось?
- Обстрел. Снаряд не слышно. А животные его как-то чуют. Успевают. Вот гусыня первой в подвал и сигала. За ней – собака. Небольшая такая дворняжка. Её наши вообще спасли от голодной смерти.
- В смысле, почему от голодной?
- Хозяева сбежали так быстро, что оставили её на цепи. Наверно, с неделю голодала или, может, больше. Наши потом во двор вошли, а она к ним, скулит, одна кожа да кости. Ну, куда с цепи денешься? Наши забрали, откормили. Она так и осталась у нас. Кстати, гусыня была с ней в том же дворе. Все остальные животные куда-то делись. А эти так в своём дворе и оставались. Вдвоём. Так вот собака тоже. Она, как и гусыня, что-то слышала, наверно. Как со двора на кухню заскочит, залает, своих, вроде, предупредит, и - тоже в подвал. Ну, тут и все наши дружно сыпят по лестнице вниз. А там и прилетает. И вот сидят ребята на корточках в полутьме, а напротив – гусыня собаку крылом прикрывает. И обе на людей смотрят. А те – на них. А куда ещё денешься под обстрелом?
- Это прямо как у Чехова – Каштанка и Гусь Иван Иванович.
- Во-во, точно.
- А как их звали?
- Да никак. Просто Гусыня и Собака. Два наших талисмана.
- Страшно так вот под обстрелом?
- Не знаю. Сам я в такие ситуации на пункте дислокации не попадал. К тому времени там поспокойней стало. Ребята рассказывали.
Зачем тебе командировки?
- А с близкими связь держал постоянно?
- Да где там… В малых населённых пунктах ни электричества, ни связи. Что-то ловит только в городке. В ДНР взяли местные сим-карты. Но чтобы телефон заработал, надо было подняться на возвышенность. Или в город ехать, где принимает. А так… Бывало по три недели не мог ни с родителями связаться, ни с девушкой. Отзвонишься кому-нибудь одному, скажешь, что жив-здоров, а после они уж тут сами друг друга оповещают.
- Как они отнеслись к этой твоей командировке?
- Отец поддержал. Он пенсионер МВД, понимал, что всё равно должны призвать. Если не добровольцем, то по мобилизации. Так уж лучше со своими. Ну, женщины, конечно, были против. Девушка вообще уже ставит вопрос ребром. Типа хватит тебе этой командировки.
- А ты считаешь, что не хватит?
- Посмотрим… Я же только вернулся пока. Весной там по любому лучше, чем зимой.
- А почему ты вообще туда пошёл? Из-за мобилизации?
- При чём тут мобилизация? Я ещё летом решил. Да в общем-то хотел с самого начала СВО. Всё думал, соображал. А потом у меня там друг погиб. Служили вместе на Дальнем Востоке. Он тоже из Оренбургской области. И пошёл туда сам, добровольцем… Вот когда его в мае привезли, я и не выдержал. Записался в наш казачий сводный «БАРС-6». Батальон «Форштадт». Там все оренбургские. Хороший такой коллектив. К нам ещё не всех берут. Желающих много. Да и то сказать, покрутишься тут на гражданке, и обратно тянет. Дело-то не доделали. Не то что денацификацию, даже на границы ДНР-ЛНР пока не вышли. Работы ещё по макушку…
Никита мог бы многое рассказать. Я расспрашивал бойца и об ужасах войны, о последствиях обстрелов, о разорванных телах в воронках после прилётов. И об украинских диверсантах, наводчиках. И много ещё о чём.
На мои вопросы он отвечал коротко, односложно. Объяснял, что о многом рассказать не может, чтобы не подставлять своих товарищей, оставшихся на боевых позициях. Дескать, подробно обо всём об этом говорить пока рано. Война ещё не кончилась..